— Конечно, даст.
Женщины двинулись вверх по пляжу, таща на себе подводное снаряжение. У Пандоры немного ныли мускулы под тяжестью теперь уже почти пустого акваланга. Она тщательно вымыла снаряжение, сложила его, а затем твердой, необычно уверенной для себя походкой направилась в бар.
Джанин была уже там вместе с Окто.
— Я видела акулу! — Глаза Пандоры сверкали. Она знала, что по лицу ее гуляет глупая улыбка. Раньше она такого себе не позволяла, всегда стремилась сдерживать возбуждение, давать ему выход только тогда и там, где не рисковала натолкнуться на неодобрительный взгляд или неприятное слово, которые могли бы поставить ее в глупое положение.
— Дай мне два пива, Джанин, — попросила Пандора и примостилась у стойки бара, зажатая с обеих сторон плотной шумной толпой.
В этом тоже было нечто совершенно новое для Пандоры. Обычно, когда другие люди случайно касались или толкали ее, она нервничала или начинала злиться. Здесь же, в этой круглой, сложенной из пальмовых веток переполненной хижине, она чувствовала себя совершенно спокойно, ведь вокруг нее были всего лишь ее партнеры по подводному увлечению, те, кто некоторое время назад пережил вместе с ней удивительное приключение и теперь просто хотел о нем всем поведать: «А ты видел, как тот морской окунь вдруг взял да шуганул барракуду?», «А ты заметил, как…».
Пандора увидела наконец Еву, продвигавшуюся к ней между лампочек, отмечавших путь к стойке. По всему бару, казалось, были разбросаны острова-столики, окруженные рифами-стульями. Между ними быстро-быстро сновала Джанин. В центре зала, на стуле с высокой спинкой, восседал Окто, рассказывая об одном из своих недавних морских приключений. Его мощное бедро буквально ходило ходуном, демонстрируя эпизоды схватки с голубым марлином на последнем соревновании по лову крупной рыбы.
Большая часть разговоров вокруг была посвящена предстоящему на следующей неделе очередному такому соревнованию. Джанин обещала взять Еву и Пандору в свой катер на этих соревнованиях. Пандора твердо вознамерилась воспользоваться приглашением, решив, что сделает это, даже если ей придется бросить на произвол судьбы свою занудную мамашу.
Солнце в тот вечер опустилось в море совсем рано. Чак со смертоносно голубыми глазами и предупреждением «Опасен для женщин», написанном на лбу, как и ожидалось, принес с собой только что отснятую под водой пленку. На одном из фото действительно оказалась акула.
— Да, — произнесла Ева, — в ней по меньшей мере шесть футов.
Чак кивнул.
— Подождите недельку. Будет охота на голубых марлинов. Тогда сюда придут и акулы.
— А можете вы и мне сделать такое фото с акулой, пожалуйста?
Пандора разозлилась на себя за свою глупую стеснительность, но очень уж ей хотелось отправить такую фотографию Ричарду. Тем самым она показала бы ему, что теперь она вовсе не была уже той, похожей на мышку, домохозяйкой, которая только и делала, что ждала домой своего мужа — гениального журналиста, а превратилась в свободную женщину, которая к тому же жаркой карибской ночью занята тем, что сидит в большой шумной компании, пьет пиво и радуется жизни. Она окинула взглядом пляж. В некоторых гамаках, натянутых на кокосовых пальмах, обнимались и громко смеялись парочки. За большей частью столов посетители либо хвалились друг перед другом красочными слайдами, либо составляли планы на завтрашнее подводное плавание. У Пандоры оставался до приезда матери всего один день.
Ева вдруг предложила:
— А давайте отправимся в ночное подводное плавание. Или же мы можем поплавать утром, потом передохнуть днем и повторить погружение вечером.
Приблизившийся к их группе Бен спросил у Пандоры:
— Бабушка приглашает нас вечером на обед. Пойдешь?
Пандора улыбнулась.
— Чтобы отведать яств твоей бабушки, Бен, я готова отправиться хоть на край света.
Прощаясь, Пандора чмокнула Еву.
Чак, посмотрев Пандоре вслед, многозначительно и недоуменно произнес:
— Симпатичная женщина. Почему, интересно, она так боится мужчин?
Ева пожала плечами.
— Она считает себя кучей дерьма и этим как раз и навлекает на себя всевозможные неприятности. Сейчас, правда, она начинает трезвее смотреть на вещи.
— Может, я могу ей как-нибудь помочь? — Чак вытянулся в кресле, понес бутылку пива ко рту и с шумом, сквозь зубы, втянул в себя пенистый напиток.
— Нет, ты как раз не сможешь ей помочь, Чак. Ты хороший друг, напарник, но с женщинами ты ведешь себя гадко.
— Знаю, знаю, — отмахнулся Чак, — ничего не могу с собой поделать. Я ведь так люблю вас, женщин. Все вы такие жеманницы. Мне повезло — я родился в нужные времена. Вот возьми моего отца, он тридцать лет только и делал, что стриг газоны. Еще он женился на моей мамаше, любительнице печь яблочные пироги, ходил в колледж, носил дурацкие рубашки с застегнутыми до самого верха пуговицами. Ну и чего он добился в результате своих усилий?
— Ну, чего же он добился? — с интересом спросила Ева. Ей забавно было послушать Чака, который обычно предпочитал заниматься амурными делами, а не разговорами.
— Так вот, добился он того, что трижды ложился на урологические операции, да заработал себе еще какое-то заболевание простаты. Вот и результат его усилий. А вот мне скоро сороковушник, и я могу себе позволить все, что захочу. Могу тебе сказать: ныряние — самое сексуальное занятие из тех, что я знаю. Ведь вокруг тебя плавают сплошь одни бедные, одинокие, разведенные, жаждущие любви бабенки. Все, что от тебя требуется, это подкатиться к ним, раздавить на двоих бутылку ямайского рома, и — бац, все готово для маленького праздника удовольствий.
— Ну, Чак, это как на все посмотреть. Хотя, конечно, я все же рада, что нахожусь замужем за человеком, которого люблю. Да и вообще я тут много встречала пар, искренне любящих друг друга. Как бы то ни было, мне кажется, что и тебя беспокоят свойственные всем сорокалетним комплексы, и ты просто отказываешься признать это. Интересно, что случится с тобой в сорок пять? Или в пятьдесят, а? Будешь ли ты и тогда изображать из себя энергичного ловеласа, гоняющегося за все более молоденькими девочками.
— Так, ну ладно, Ева, хватит философствовать. Дай-ка я лучше куплю тебе еще пива.
— Ладно, покупай, но только не пытайся больше вешать мне лапшу на уши.
Позже Ева имела возможность понаблюдать за тем, как действует Чак. Он встал из-за их столика, прошелся по бару. Методика его действий была безупречной. Своими большими широкими руками он то похлопывал какую-то из своих знакомых по щеке, то легко дотрагивался до ее бедра. Иногда он проводил ладонью по голове женщины, в других случаях — целовал ее в лоб. Особым отработанным жестом он сжал повыше локтя руку той, что на днях оплатила все его счета на Антигуа. «Ох уж эти Чаки, — подумала Ева. — как же их много на этом свете, и как хорошо, что Пандора уже ушла и находится где-то в безопасности вместе с Беном».
Глава двадцать первая
Пандора провела беспокойную ночь. Бен, как мог, пытался успокоить ее, понимая, однако, что все его нежные слова и поцелуи бессильны перед тем морем боли, что еще жило в душе Пандоры. Ему оставалось лишь одно — служить добрым веслом в маленькой дырявой лодочке, которая была для Пандоры последним безопасным местом в той жизни, что она для себя избрала.
— «Ты всего лишь кучка дерьма». Именно это и скажет мне моя мамаша, Бен. Вот увидишь. Не пройдет и двадцати четырех часов, как она мне это скажет.
