какой-либо разделочной доски. Тем не менее и это он делал удивительно ловко: из-под сверкающего лезвия ножа один за другим появлялись и падали в котел луковые кружки и полумесяцы идеальных форм. Подумав о нежной сладости лука, Пандора вновь вспомнила любовные объятия Бена, его великолепное тело и красивое, похожее на луковичку, утолщение на конце члена, словно специально вылепленное для того, чтобы его ласкали и целовали. Эти воспоминания немного смутили ее. Бен закончил заправку супа и поднял глаза.
— Ну вот, — сказал он. — Осталось только добавить чили. Он достал из кармана два круглых овоща, похожих на маленькие мятые тыквочки. — Это местные чили. Тебе они будут полезны. Посмотри. Мы называем их колпачковыми чили за сходство со шляпками-колпачками, что надевают наши бабушки, например моя, когда идут в церковь.
— Ты тоже ходишь в церковь, Бен?
Бен покачал головой.
— Нет, не хожу. Иисуса я нашел в море, в своей лодке. Сам Иисус тоже в церковь не ходит: он как раз больше бывал на море, учил детей. Ну а бабушка посещает церковь, правда, если проповедник на службе вопит особенно громко, она приходит домой весьма разочарованной. Она не любит, чтобы по воскресеньям в церкви стоял вопеж. А эта старая сволочь — наш священник — умеет здорово орать. Плюс ко всему, он считает себя самим Иисусом Христом. Я же терпеть его не могу. Он ворует землю у бедняков. — Бен передал чили Пандоре. — На, брось их в котел.
Омар, уже порядком раскрасневшийся, плавал в зеленой массе аппетитного соуса и, как показалось Пандоре, таращился на нее с упреком.
Бен и Пандора опустились рядышком на песок. Пламя костра бросало танцующие тени на отделявший их от моря участок пляжа. Вездесущие пальмы качались под легкими дуновениями ветра. Летучие мыши стремительно носились в воздухе, следуя немыслимо крутым траекториям. Какие-то птицы распевали свои вечерние песни-молитвы.
— Как просто верить в Бога, Бен, когда вокруг все прекрасно.
Бен взял ее за руку.
— Все прекрасно, Пандора, и ты тоже прекрасна. — Он так просто это сказал, что слезы навернулись на глаза истосковавшейся по любви женщины.
— Ты действительно так думаешь? — Она внимательно вглядывалась в его лицо. — Я так долго в своей жизни вынуждена была прислуживать мужчинам, что теперь мне кажется, будто я работаю в каком-то автобусном гараже. Скажем, заправляю бензином, убираю и мою автобус, а он потом уезжает. Тогда подходит другой, и я снова начинаю заниматься им. И так без конца. В каждом автобусе кучи всякого интимного, личного барахла, которые надо убрать. Так вот, я привожу все это в порядок, а автобус потом уезжает от меня, чтобы найти какой-нибудь свой путь в жизни, дорогу в прекрасный мир, что лежит где-то там, в другом месте, где нет меня.
Мужчина улыбнулся.
— Я — не автобус, — успокоил он. — А Малое Яйцо — это очень небольшой мир.
— Проблема в том… — Пандора отняла свою руку у Бена, — проблема в том… — глубокий вздох едва не вырвался из ее груди, — что часть моей души уехала вместе с «автобусом» по имени Ричард, поэтому полной свободы я все еще не ощущаю. Я когда-то обещала себе, что с третьего раза, с третьего брака, у меня в жизни все обязательно получится. Третьим мужем у меня был как раз Ричард. И, как видишь, я и на третий раз потерпела фиаско. Знаешь, меня ведь предупреждали на этот счет, говорили, что я выхожу замуж за вечного ребенка. Но я надеялась, что Ричард повзрослеет, если будет любить меня и если я буду заботиться о нем. — Она почувствовала, что сейчас расплачется, лицо ее скривилось, уголки рта поползли вниз, а вокруг глаз собрались морщины.
— Я оказалась не права, — печально призналась Пандора. — Он и не собирался взрослеть. И навсегда остался эгоистичным, жестокосердным ребенком. Единственное, что работало в нашем с Ричардом союзе, так это то, что я неизменно бывала к нему снисходительна, постоянно входя в его положение. При этом, конечно, я всегда что-то ему отдавала, а он всегда это от меня принимал. На чем и держался наш брак. — Пандора глубоко вздохнула.
Бен кивнул.
— Это все очень болезненно, — проговорил он. — И со мной однажды такое случилось. Давным- давно. Виновата была одна девушка из Флориды. Мы собирались пожениться, но наш остров был слишком мал для нее. В конце концов она избрала тот путь в жизни, который ей больше подходил. Она скучала по танцам, дискотекам, по всем тем вещам, которых у нас нет и, даст Бог, никогда не появится, — со злостью закончил Бен.
Пандора потянула носом воздух. Аромат чили наполнил все вокруг.
— Какой божественный запах, — сказала она. — Ничего подобного я никогда не пробовала.
— Я знаю, — улыбнулся Бен. — Подожди, я тебя еще как-нибудь угощу цыпленком в соусе карри с местными перцами. — Он поднес пальцы к губам и со смехом причмокнул.
Пандора почувствовала, как молодая веселая девушка в ее душе с готовностью подхватила этот смех и общепонятный жест, — с нарочитым восторгом она облизнула кончики пальцев, нагнулась вперед и поцеловала мягкие губы Бена.
— Я могла бы сидеть здесь с тобой всю ночь! — воскликнула Пандора.
Бен помог ей подняться на ноги.
— Пришло время раскалывать панцирь нашего омара, — сообщил он, притянув ее к себе. Пандора замерла в блаженстве. «Если это и есть настоящее счастье, то я хочу его всего, здесь и сейчас».
Глава пятая
Дни текли медленно и размеренно.
— У меня никогда не было столько свободного времени, — сказала как-то Пандора Бену, когда они загорали на пляже. — И мне тем более странно, что именно сейчас, в эти свободные часы, я вдруг стала все чаще вспоминать некоторые забытые моменты из моей прошлой жизни, о которых раньше и не думала.
Голубые цвета в морской палитре, например, неожиданно напомнили Пандоре ляпис-лазуревое ожерелье, которое когда-то подарил ей отец. Зеленые оттенки воды вызвали в памяти один пластмассовый браслетик, привезенный как-то из другого города отцом. Он вообще редко покидал их городишко с непримечательным названием Бойсе, штат Айдахо. Но тогда все же сделал исключение, съездил куда-то, а вернувшись, привез невзрачный белый пакетик с браслетом. Та поездка отца и его подарок почему-то вспомнились Пандоре именно теперь.
Лежа на горячем песке, слушая биение своего сердца и урчание в животе Бена, Пандора не могла не вспомнить еще об одном, связанном с отцом, эпизоде.
Она — маленькая девочка, сидит на коленях у отца, а тот тихонько покачивает ее, напевая. Эту песенку он сочинил специально для Пандоры, и называлась она «Мы плывем по морю на нашем корабле». Это было одно из тех чудесных мгновений, когда родители и дети испытывали нежнейшие моменты духовной близости. В комнате они были одни. Нога отца со сползшим вниз коричневым носком то плавно поднималась вверх, то столь же плавно опускалась вниз. Теперь, спустя многие годы, Пандора понимала, что уже тогда отец, некоторые его жесты вызывали у нее сексуальное влечение. Вот и сейчас уже одного этого воспоминания оказалось достаточно, чтобы «завести» ее.
— Обними меня, Бен! — попросила она, переворачиваясь на живот.
В объятиях Бена Пандора вспомнила и то, как закончилось милое мгновение их с отцом близости и понимания. Появившаяся в дверях мать подскочила к Пандоре и звонкой пощечиной буквально опрокинула девочку на пол. «Ступай наверх, потаскушка!» — закричала Моника. Потом она развернулась к отцу и, яростно выплевывая слова, заорала: «А ты, ты — старый сукин сын! Не смей больше распускать свои похабные клешни!» С этого дня отец и дочь почти не приближались друг к другу, стараясь общаться как можно меньше. Сильное смущение висело между ними непреодолимой стеной. Отец уже не проявлял свои
