за безопасность скрытой связи, был вынужден разослать на корабли соответствующие указания об аннулировании действующих документов, и это на длительный период парализовало связь на флоте. 10-й отдел поступил именно так, потому что вынужден был предположить, что весь комплект кодов и шифров командира флотилии эсминцев попал в распоряжение дешифровальной службы противника. Немецкий военно-морской архив показывает, что фактически этого не произошло, но в 1940 году такое предположение было для адмиралтейства единственным, гарантирующим безопасность скрытой связи. Совершенно случайно меры, принятые адмиралтейством в связи с этим эпизодом, доставили немецкой дешифровальной службе первые с начала войны серьезные неприятности и затруднения. Тем не менее и в этом, и в других подобных случаях сотни английских кораблей в метрополии и на заморских театрах необходимо было обеспечить посредством специальных курьеров тысячами новых кодовых книг и шифровальных таблиц, чтобы запутать и поставить в тупик дешифровальщиков в Берлине.
Разведывательное управление ВМС сознавало, что английские малонадежные шифры, вероятно, будут разгаданы. И действительно, в армии и в ВВС они были разгаданы обеими сторонами. Там, где требуются незамедлительные действия, где решаются скорее тактические, а не стратегические задачи, где приходится иметь дело с большим количеством получателей в штабах низшего звена, попытки использовать надежные системы шифра себя не оправдывают. Поэтому подслушивание и запись слабо закодированных переговоров, ведущихся то ли торговыми судами, то ли танками, то ли самолетами, хотя и считались само собой разумеющимися, переговоры такие тем не менее разрешались. Однако при этом постоянно существовала опасность того, что те или иные командные инстанции, получив совершенно секретную оперативную или разведывательную информацию, зашифрованную шифрами высокой надежности, могли передать ее нижестоящим инстанциям, пользуясь менее надежными системами шифра. Такие ошибки могли предоставить дешифровальной службе противника (если она располагала достаточным штатом) необходимый материал, чтобы по уже раскрытым шифрам малой надежности со временем раскрыть и шифры высокой надежности со всеми вытекающими отсюда последствиями для безопасности последних. Во время войны это произошло с шифрами обеих сторон, и адмиралтейство вряд ли можно было винить за допущение такого риска. Впрочем, когда после 1942 года мы начали проводить крупные операции, в которых существенную роль играл фактор внезапности и в которых участвовало огромное количество кораблей и войска большой численности, то и такой «позволительный» риск, казалось, был исключен путем огромных усилий, направленных на повышение бдительности людей и упорядочение методов и процедуры скрытой связи. Эти усилия оказались настолько эффективными, что были для немцев не только неожиданными, но и поставили их в тупик.
Еще в начале 1940 года сотрудники 10-го отдела разведывательного управления ВМС стали проявлять все возраставшее беспокойство по поводу того, что унаследованная ими организация не отвечает своему назначению. Сами они вовсе не были дешифровалыциками — создание кодов и шифров и раскрытие их не входило в задачи ВМС, — но с помощью своих коллег в оперативных и разведывательных органах они могли видеть и анализировать события, которые показывали, что немцам известно о передвижении английских кораблей и намерениях командования, ВМС, причем эти знания никак не могли явиться ни результатом воздушной разведки, ни результатом обнаружения кораблей в море. Очевидно, те в немецком штабе руководства войной на море, кто отвечал за действия подводных сил и другие операции флота, прилагали невероятные усилия, чтобы не обнаружить поступление достоверной информации; тем не менее совпадения имели место все чаще и чаще. Появление немецкой подводной лодки, способной идти со скоростью не более шести узлов, на курсе одиночного быстроходного судна, следующего со скоростью пятнадцать узлов и поддерживающего строгое радиомолчание с момента выхода из порта; воздушная атака эскадры крейсеров Флота метрополии в условиях и обстановке, при которых обнаружение кораблей воздушной разведкой до атаки было исключено; сосредоточение большого количества подводных лодок на пути следования хорошо охраняемого конвоя — все это были «совпадения», которые снова и снова заставляли офицеров разведывательного управления задаваться вопросом: почему же такое происходит? Стремление объяснять такие случаи совпадениями, а не утечкой информации, было довольно сильным. Известно, что военнопленные офицеры — наиболее вероятный источник раскрытия успехов разведки противника. Однако, насколько известно автору, допрос военнопленных офицеров в то время никаких указаний на такой успех не давал; почти до самого конца войны ничего подобного не обнаруживалось и из захватываемых документов. Деятельность немецкой службы дешифрования была столь же засекречена, сколь и успешна.
Независимо от непрерывного обсуждения проблем безопасности скрытой связи, что происходило в управлении и отделах связи, а также в оперативно-информационном, центре, попытки проникнуть в тайну шифров иногда предпринимались талантливыми офицерами-шифровальщиками, потратившими многие часы на разгадывание используемых кораблями шифров, однако заметных успехов в этом деле добились лишь тогда, когда начали проводить крупные морские десантные операции. Чтобы затруднить работу дешифровальной службы противника, изобрели новые устройства и методы скрытой связи, и, как теперь известно из немецких документов, скрытая связь в более поздних крупных наступательных операциях оказалась совершенно неприступной для немецких дешифровальщиков. Выдающейся в этом отношении была операция «Торч» — высадка в ноябре 1942 года союзных войск в Северную Африку. Это была одна из тех операций, сохранение фактора внезапности в которых представлялось наименее вероятным. Высадить сначала 90 000 человек, а позднее еще 200 000 со всем их имуществом, снаряжением и оружием на предположительно враждебную территорию, перебросив войска на расстояние 1500 миль из Великобритании и 3000 миль из Соединенных Штатов в район, где свободно могла действовать немецкая и итальянская разведывательная авиация, базирующаяся на Сицилию, да еще при условии, что конвои формировались и авиация сосредоточивалась, можно сказать, на глазах испанцев в Гибралтаре 0099] — все это оказалось возможным, лишь потому, что до самого последнего момента противник не имел никакого представления относительно конечного назначения сосредоточиваемых сил. Что силы находились в районе Средиземного моря или что они шли туда — скрыть было невозможно. Но для какой цели это делалось? Малейший намек мог выдать все планы. Только абсолютная безопасность скрытой связи обеспечила сохранение тайны стратегического замысла.
Однако то, что оказалось возможным сделать во время операции «Торч» и позднее, во время проведения еще более крупных операций, таких, как «Нептун» в проливе Ла-Манш, нельзя было сделать для союзных военно-морских операций в более ранний период. Поэтому нам придется возвратиться назад и проследить основные этапы радиовойны — войны умов между двумя военно-морскими флотами.
История начинается с кода, который английские ВМС использовали еще с 1934 года для административной (а не оперативной) связи и который был скомпрометирован во время событий в Красном море. (О них уже говорилось.) К 1938 году немцы уже раскрыли и имели в своем распоряжении значительную часть кода. Однако в дешифровальной службе немцев было слишком мало людей, чтобы раскрыть и тот шифр, который англичане использовали для оперативной связи. К тому же в августе 1939 года, за десять дней до объявления войны, адмиралтейство приняло некоторые меры предосторожности, сильно затруднившие работу немецких дешифровальщиков.
Тем не менее в течение следующих шести недель немцы добились существенного успеха и получили возможность читать небольшую часть интересующих их шифрованных радиограмм, особенно тех, которые касались движения кораблей и судов в Северном море и в проливе Скагеррак. Немцы узнали строго охраняемую нами тайну использования бухты Лох-Ю в качестве базы Флота метрополии. Когда крупные немецкие корабли вышли в Атлантику и в ноябре 1939 года «Шарнхорст» потопил «Равалпинди», немцы были в состоянии прочитать множество наших радиограмм, прошедших через эфир в связи с контрмерами Флота метрополии.
Но худшее было еще впереди. Весной 1940 года, во время триумфа нацистов в Норвегии, а позднее и во Франции, немецкая дешифровальная служба обеспечила возможность заранее узнавать практически все. связанное с действиями наших сил в Норвегии и у побережья этой страны: ей удавалось в этот период расшифровывать и читать от тридцати до пятидесяти процентов радиообмена наших ВМС. Кроме того, немецкое командование располагало точнейшей информацией о диспозиции кораблей Флота метрополии. Немецкий штаб руководства войной на море лишился такой информации в августе 1940 года, после того как адмиралтейство сменило и административный и оперативный коды и шифры. Это означало некоторый перерыв и известные трудности для немецкой дешифровальной службы, штаты которой непрерывно расширялись. Постепенно немцы начали приближаться к раскрытию новых систем шифров, но в январе 1941
