Я пошел к машине, где меня ждали мои телохранители. Один из них почтительно открыл дверцу машины. Негромкий голос Председателя раздался за моей спиной.
– Я подвезу вас в город. Я посмотрел на него.
– Нам нужно многое обсудить, – сказал он.
Я жестом отослал телохранителей и пошел за Председателем к его длинному лимузину. Это была его собственная машина, черная, с затемненными стеклами. Я сел рядом с ним на сиденье. Человек в темном костюме закрыл за нами дверь и сел на переднее сиденье рядом с шофером. Автомобиль мягко тронулся.
Председатель нажал на кнопку – и тонированное стекло отделило нас от шофера и телохранителя.
– Теперь мы можем поговорить, – сказал он. – Они не смогут услышать ничего из того, что здесь будет сказано.
Я молча смотрел на него.
Он улыбнулся, и вокруг глаз собрались морщинки.
– Если ты позволишь мне называть тебя Джедом, то можешь называть меня Джоном.
Он протянул руку. Я пожал ее. Рука была сухой и сильной.
– Хорошо, Джон, о чем вы хотите говорить?
– Прежде всего я хочу сказать, что очень уважал твоего дядю. Он был честным человеком и никогда не отступал от своего слова.
– Спасибо, – поблагодарил я.
– Я также очень сожалею о том, что случилось в церкви. Сальваторе Ансельмо уже старик, и у него не все в порядке с головой. Тридцать лет он говорил, что убьет твоего дядю, но у него так и не хватило духу попробовать. Теперь уже слишком поздно. Нельзя убить мертвеца.
– Из-за чего началась вендетта? – спросил я.
– Это случилось так давно, что я не думаю, чтобы кто-нибудь помнил или знал.
– Что с ним теперь будет? – поинтересовался я.
– Ничего, – спокойно сказал он. – Скорее всего, его поместят в психиатрическую лечебницу Беллвью. Ему могут инкриминировать нарушение общественного порядка или что-нибудь в этом роде. Но выдвигать обвинение никто не станет, и его отпустят домой, к семье.
– Бедняга, – сказал я.
Джон наклонился и открыл бар, находившийся в спинке переднего сиденья.
– У меня есть хорошее виски, хотите выпить со мной?
Я кивнул.
– Со льдом и содовой.
Он достал бутылку Глевливет и налил два стакана, добавив лед и содовую из маленьких бутылочек, выстроившихся в глубине маленького бара. Мы подняли стаканы.
– Ваше здоровье, – сказал он.
Я кивнул и отпил глоток. Виски было хорошее. Только теперь я понял, что мне было нужно.
– Спасибо, – поблагодарил я. Он улыбнулся.
– Ну, а теперь займемся делами. Завтра адвокаты сообщат вам, что вы назначены душеприказчиком дядиного состояния. Это состояние, за исключением нескольких завещательных отказов недвижимости в пользу вашей тетушки и ее семьи, помещено в фонд и пойдет на различные благотворительные мероприятия. Это большая ответственность. Около двухсот миллионов долларов.
Я молчал. Я знал, что у дяди Рокко было много денег, но никогда не думал, что так много.
– Твой дядя не счел необходимым оставить тебе деньги, потому что, во-первых, ты сам богат, а во- вторых, как душеприказчик состояния, ты получишь от пяти до десяти процентов при распределении средств фонда, как того требует суд по наследственным делам.
– Я не хочу никаких денег, – сказал я.
– Твой дядя говорил, что именно так ты и скажешь, но закон есть закон, – сказал Джон.
Я задумался на мгновение.
– Хорошо, – отозвался я. – А что интересует во всем этом вас?
– Его наследство совершенно меня не интересует, но есть другие соображения. Пятнадцать лет назад, когда твой дядя отошел от дел и переехал в Атлантик-Сити, он заключил соглашение с семейством Де Лонго и с семейством Анастасия, по которому Атлантик-Сити стал территорией его влияния. Это произошло задолго до того, как там возникла идея игорного бизнеса. С тех пор вся деятельность в этом городе была под контролем твоего дяди. Теперь они хотят вернуть эту часть бизнеса.
Я посмотрел на него.
– Что, большие деньги? Он кивнул.
– Сколько? – поинтересовался я.
– Примерно пятнадцать – двадцать миллионов в год, – отозвался он.
Я молчал.
