— Да-да, деточка. — Она посерьезнела и поочередно тронула кончиком пальца мои уши, веки, рот и сердце. — Женевьева, у твоего папы сейчас гость, очень важная персона. Веди себя как настоящая леди и помни о хороших манерах — помнишь, чему я тебя учила?
Я провела пальцем по тесному колье из черных опалов у нее на шее.
— А сюпьиз когда?
Матильда оправила мне платьице, сдунула с моих туфелек невидимую пылинку.
— Сюрприз получишь потом, маленькая.
Шаги наши гулко отдавались от серых плит пола — отцовский кабинет отличался такими размерами, что пылающий камин, отсвет от которого падал на пол, терялся в полутьме. В честь гостя отец облачился в свой парадный черный костюм на атласной подкладке, синей, как глаза Матильды. В этом наряде он казался еще выше и аристократичнее, а его белокурые волосы — еще светлее.
Незнакомец — это и был важный гость — стоял напротив отца, и отсветы огня обегали его, точно он не хотел оказаться на свету и они покорно повиновались его воле. Я запрокинула голову — интересно же рассмотреть лицо очередного гостя-вампира! — но и лицо незнакомца терялось в той же личной тьме, окутывавшей всю его фигуру.
Матильда мягко подтолкнула меня вперед, я послушно подошла и встала между двумя вампирами — отцом и незнакомцем.
— Это и есть то самое дитя, Александр? — прозвучал из темноты низкий голос гостя.
По спине у меня побежали мурашки.
— Поздоровайся с гостем, Женевьева. — Отец нажал мне на плечо.
Я выдвинула один носок ботинка вперед, как меня учили, взялась пальцами за скользкий атласный подол платья и на подгибающихся ножках присела в реверансе.
Холодные чужие пальцы взяли меня за подбородок и заставили поднять лицо.
— И верно, глаза настоящей сиды, — негромко сказал гость.
Я вскинула на него взгляд, но так и не смогла рассмотреть его сквозь непроницаемую тьму.
Гость повернул мое лицо влево, вправо, оценивая, изучая.
— В профиль она и впрямь похожа на тебя, Александр.
— Она моя родная дочь. — В отцовском голосе прозвучала непонятная тревога. — Об этом вашему Господину было незамедлительно доложено, как только она появилась на свет.
— Немалое достижение, — не без иронии отозвался незнакомец, отпуская меня.
Матильда тотчас обняла меня за плечи и прижала к себе. Я удивленно взглянула на нее, но она неотрывно смотрела на гостя расширенными от страха глазами.
Чего она боится? Почему папа такой несчастный? Сердце у меня так и запрыгало в груди от волнения, и все трое вампиров сразу же это учуяли.
— Покажи, Женевьева, как ты владеешь собой. — В отцовском голосе я впервые за всю свою небольшую жизнь услышала страх.
Прикусив губу, я закрыла глаза и, как меня учили, шепотом принялась считать:
— Один слоник... два слоника... три слоника.
Сердцебиение постепенно успокоилось.
— Впечатляет! Такая крошка и так умеет... — Незнакомец зааплодировал, и этот шум сбил меня со счета.
— ...пять слоников! — Я открыла один глаз и сердито воззрилась вверх, во тьму, где маячило лицо гостя.
— Вы хорошо обучили ее старым обычаям.
— ...семь слоников...
— Да, она неплоха. — Тьма, окутывавшая гостя, колыхнулась и замерла. — Уверен, Господин останется доволен.
Руки Матильды, стискивавшие мне плечи, разжались.
— ...десять слоников...
— Нам осталось лишь подписать договор. И я обязан взять пробу.
— Нет! — вскричала Матильда по-русски.
— Матильда, девочке это не повредит! — прошипел отец. — Всего лишь капелька-другая.
— ...тринадцать слоников.
Пальцы Матильды вновь впились мне в плечо, но мгновение спустя она разжала хватку.
— Прошу меня извинить. — Отец церемонно и низко поклонился гостю. — У вас есть при себе нож?
— ...п-п-пятнадцать слоников...
Незнакомец опустился на одно колено и воздел тонкий кинжал.
— Из хладного железа и серебра выковали этот клинок северные гномы, — нараспев произнес он, и лезвие в отсвете камина блеснуло красным. — В драконьем пламени закалили его. Рукоять у него из рога единорога. — Бледный свет просочился между пальцами гостя. — И украшен он драконьей слезой. — Словно в ответ, мигнул на его ладони чистый янтарный овал.
— ...с-с-семнадцать с-с-слоников...
Ледяные пальцы обхватили мою левую кисть, и вся рука у меня мгновенно онемела.
— ...в-в-в-восемнадцать...
Клинок чиркнул по внутренней стороне кисти, и я вздрогнула от ожога стужи.
— ...д-д-девятнадцать...
Кровь тоненькой струйкой потекла на пол, собираясь в алую лужицу.
— Останови его, Александр! — пронзительно вскрикнула Матильда. — Он тратит ее кровь понапрасну!
Я вновь вскинула глаза на незнакомца, и тьма, скрывавшая его лицо, отхлынула, будто он снял капюшон. Перевернув нож, незнакомец вложил его рукоять мне в ладонь и сжал ее, чтобы я держала нож как можно крепче. Его обсидианово-черные глаза не отрывались от моих, и он тянул и тянул меня за руки, пока тонкое серебряное лезвие не вонзилось ему в грудь, прямо в сердце.
— ...д-д-д-двадцать...
Малик стоял передо мной точно так же, как тогда, в темном проулке подле вампирского притона, — раскинув руки. Нож вошел ему в сердце по самую перламутровую рукоять, и она сверкала, как бледная луна на ночном небе.
— Женевьева, — печально произнес он, — посмотри, что ты натворила.
Теперь Матильда и мой отец стояли по бокам от него, тоже раскинув руки, и из груди у них тоже струилась кровь.
Острая боль — тяжкое горе — пронзила мне сердце. Я прошептала их имена.
— Женевьева... — эхом отозвались у меня в голове призраки их голосов.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я проснулась с криком и обнаружила, что лежу у себя дома, в постели, укрытая до самого подбородка. Потом до меня дошло, что в комнате я не одна, — и меня сковал страх. Я замерла, поспешно опустила веки и затаила дыхание.
— Брось прикидываться, Джен, — сердито сказал у меня над ухом Финн, — я вижу, что ты не спишь.
Страх тотчас отпустил. Я выдохнула и натянула простыню на голову.
— Тоже мне, можно подумать, ты пробуешься на роль Серого Волка в «Красной Шапочке»! — пробормотала я.
— Нет, на роль строгого папочки, — парировал фавн. — Так что изволь меня слушаться, я твой начальник.
«Ну уж нет, и не надейся», — подумала я. Однако вслух предпочла ничего не говорить. Незачем
