— и их друзей — по домам, целыми и невредимыми. Сделайте это, и я соглашусь на ваши условия.
Граф удивленно приподнял брови:
— Я полагал, вы будете возражать гораздо решительнее. — Граф кивнул в сторону Тони. — Входит ли в наши переговоры вопрос о ведьме?
— Нет.
«Это мне ни к чему», — добавила я про себя.
Граф потер руки:
— В таком случае считаем сделку заключенной.
Тишину расколол удар гонга.
На плазменном экране Рио беззвучно встала на ноги, неловко пошатываясь. Хью пригнул голову и помчался на нее, молотя ногами по арене. Рио вытянула руки вперед, словно хотела его перехватить. Хью налетел на нее, ударил головой ей в грудь, опрокинул навзничь, и она затихла на голубом полу, а Хью поднялся и навис над ней.
Глядя на него снизу вверх, Рио оскалила зубы. Нет, ее так просто не одолеть. Хью отвернулся, и я прикусила губу. Я хотела, чтобы он ее убил, я хотела, чтобы она была мертва, только так можно было разорвать ее кровные узы с Финном, но я понимала, что если Хью это сделает, то внутренне надломится, а этого я ему не желала. Но тут у меня на глазах Хью приостановился, склонил голову, резко развернулся, как будто при ускоренной съемке, занес гранитную ногу и опустил ее, сокрушив Рио череп, словно отбойный молоток яичную скорлупу.
Экран погас.
Граф поклонился, хотя в голом виде поклон выглядел нелепо.
— Теперь, полагаю, ваша очередь.
Я понюхала чашу. В основном в ней была кровь Графа. Затем я различила слабый аромат лакрицы и острую горечь — наверное, чары. Я подержала руку над чашей, глядя, как моя кровь смешивается с кровью Графа. Что-то тихонько, но напряженно затрепетало во мне — легчайший знак того, что я отдаю собственную жизнь. Затем я поднесла чашу ко рту, задержала дыхание, наклонила ее и отпила. Холодная вязкая жидкость скользнула в горло, но никак не желала мирно улечься в желудке. Я осушила все, кроме нескольких последних капель, и протянула чашу Графу.
Он взял ее у меня из рук и одним глотком допил остатки. Колдовская сила окрасила его кожу голубым, он обнажил в широкой улыбке все четыре клыка:
— Теперь — финал.
Он призвал меня.
Я почувствовала, как меня что-то тянет, и поняла, что сопротивляться ему не могу.
— Кажется, теперь моя очередь обеспечить прохладительные напитки.
Граф раскрыл мне объятия, и я подставила ему горло, как он мне приказал.
Он впился мне в шею, острые как иглы зубы пронзили плоть и впрыснули мне в кровь вампирский яд. Меня скрутил спазм. Сволочь! Мог бы и защитить меня от боли, но даже не подумал. Яд достиг сердца, оно забилось часто и сильно, подгоняя кровь по венам и артериям.
Граф насыщался.
Кровные узы не позволяли мне сопротивляться, но плакать мне ничто не мешало.
Граф пил мою кровь, пока сердце не ослабело, кожа не похолодела и я не обмякла в его руках едва ли не трупом. Вот что им нужно, вот что нужно им всем до единого — пить кровь, пока жертва не умрет. Власть казнить и миловать. Только человека можно было высосать лишь один раз. А фею — нет. Фею можно подводить к самой грани снова и снова. А кровные узы не дадут мне покалечить или убить ни Графа, ни себя. Пройдут столетия, прежде чем он позволит мне угаснуть.
При этой мысли я всхлипнула.
Граф крепче прижал меня к себе, прямо-таки вдавил себя мне в живот. Бедра его елозили, челюсть жадно дергалась у моего горла.
Я снова всхлипнула, понимая, что это его только распалит.
Надо потерпеть еще чуточку...
И тут я выпустила волшебство на волю.
Крошечные черные жемчужинки в оправе из золотой надежды разбежались по моим жилам и попали прямо Графу в глотку.
«Боюсь, дорогая, вы заблуждаетесь, если намереваетесь при помощи Очарования повернуть дело в свою пользу. — Голос Графа у меня в голове звучал издевательски. — Ваши чары мне не навредят, даже до заключения уз они были бы не более чем аппетитной приправой».
Однако он перестал издеваться, когда крошечные черные жемчужинки приворотного заклятия — того самого, которое я вытянула из розового браслета констебля Кудряшки, — поймали его в сети моего Очарования.
Я придержала Графа на самом краю, позволила ему насыщаться, пока сердце у меня не начало пропускать удары и не остановилось, а живот не подвело от голода, пока я не почувствовала, как просыпается во мне Роза со своей жаждой крови. И я оттолкнула Графа.
Он замер, словно в трансе, глядя на меня с тупым обожанием — лицо его ничего не выражало, в бледно-голубых глазах мерцали золотые искры.
А вдруг кровные узы будут связывать меня и в другом теле, вдруг у меня ничего не выйдет?
Отбросив сомнения, я измазала ладонь в последних капельках крови, просочившихся из ранок на шее. Молясь всем богам на свете — лишь бы хоть кто-нибудь услышал, — я размазала кровь по татуировке на бедре.
Тело окутал алый туман.
Приворот раскололся и испарился.
Я оглядела свою молочно-белую кожу, отбросила за плечо длинные черные кудри и облизнула клыки.
Граф вытаращил глаза...
Я ему улыбнулась.
...И он все понял.
Я ударила его кулаком в грудь.
И вырвала ему сердце.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Я стискивала в руке сердце Графа, пока не почувствовала, что жизнь покинула его. Я отошла подальше, чтобы на сердце не попала кровь, хлынувшая из трупа, — целиком и полностью моя кровь, между прочим, — а потом осторожно положила сердце на голубой пол. Тело альтер-вамп деятельно принялось за самоисцеление, поэтому меня била дрожь. Я посмотрела на экраны. Они были черные и пустые, а судя по тишине, надо мной по-прежнему переливался волшебный купол, хотя я его уже не чувствовала. Я повернулась на триста шестьдесят градусов и внимательно осмотрела пустую арену.
Тони нигде не было.
Граф уже мертв, но Тони жива, а у Тони в голове формула чар. Дело еще не закончено.
Тут я почувствовала целый букет: настороженность, легчайший аромат пряностей, страх, предвкушение и еще какие-то смутные ощущения где-то в груди.
Малик аль-Хан.
Он глядел на меня, скрывшись в тени, только никакой тени под куполом не было и быть не могло — от прожекторов было светло, как днем.
Мое умолкшее сердце стукнуло один раз.
— Ведьму ты не получишь!
Мой крик многократно отдался в воздухе.
Вокруг меня заплясал ветерок, играя длинными черными локонами.
