по-прежнему лежит у меня на бедре. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
Взгляд стал снисходительным.
— Позвольте все объяснить, дорогая. Последние восемьсот лет я без устали трудился ради того, чтобы вампиры в нашей стране пользовались уважением людей и, в свою очередь, уважали их. — Он поправил манжеты. — Только поэтому нам удалось восстановить себя в правах, только поэтому нас не затравили до полного исчезновения, как случилось в России и на Востоке. Только поэтому нам не нужно баррикадироваться в замках, как во всей остальной Европе. — Он распростер руки, словно обращался к целой толпе слушателей. — Чтобы так продолжалось и дальше, я задумал гениальный план: вампиры должны вносить свой вклад в индустрию развлечений и средства массовой информации, тогда их перестанут считать кровососущими паразитами, пресмыкающимися перед Ведьминским советом, и они возвысятся до всеми почитаемых знаменитостей, влияющих на жизнь человечества в целом, к чему мы так стремились.
Приехали — болтун, одержимый манией величия!
— Теперь я больше не присутствую на сцене, мой голос перестал быть решающим, — гнул свое Граф, — и я опасаюсь, как бы реакционные элементы нашего общества не навязали нам ситуацию, когда нам снова придется прятать лица и притворяться, будто мы не те, кто есть на самом деле, ради сомнительных удобств…
Я прищурилась:
— Мне по-прежнему не ясно, чего вы хотите.
— Женевьева, вы состоите со мной в кровных узах. — Граф лучезарно улыбнулся. — Вы станете моим воплощением.
— Чего?! — Понятнее мне не стало.
— Вы во всем разберетесь, дорогая. — Граф небрежно махнул рукой в сторону окон. — К сожалению, нам пришла пора расстаться. Приближается рассвет, и я вас на время покидаю, отдыхайте.
Я ошарашенно глядела на пустое место — не осталась ли в воздухе его клыкастая улыбка, как у Чеширского Кота?
Тут я поняла, что могу двигаться.
Надо отсюда выбираться — не важно откуда, важно куда. Я с трудом села, ладони скользили по дурацким атласным простыням, руки и ноги были как чужие, циферки на мониторе у постели мелькали все быстрее, сердце отстукивало в ушах крещендо…
Дверь в спальню отворилась.
Вошел мужчина лет сорока, с большим деревянным подносом, на бледном как полотно лице читалась тревога. Он был одет в джинсы и мятую футболку, локти и запястья основательно перебинтованы. Мужчина остановился у изножья кровати и поглядел на меня глазами, которые казались огромными, будто у совы, из-за очков в металлической оправе с толстыми линзами. Руки у него так дрожали, что посуда на подносе брякала. Тревога развеялась, и он улыбнулся, показав ровные белые зубы — человеческие.
— Прекрасно, мисс Тейлор, вы пришли в себя! — По углам подноса отщелкнулись коротенькие деревянные ножки, и незнакомец поставил его на кровать. — Я уже начал беспокоиться.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я посмотрела на поднос: охлажденная бутылка «Кристалла» — моя любимая марка водки, — и рядом два стакана, один пустой, другой с апельсиновым соком, фарфоровое блюдечко с лакричными конфетами и что-то похожее на сэндвич с беконом, помидорами и салатом. Все мое любимое — кроме красной розы в граненой стеклянной вазочке, — и если бы незнакомец не был вампирской шестеркой, я бы испугалась, что это не несколько потасканный тюремщик, а маньяк, который давным-давно меня выслеживал и все обо мне знает.
— Кто вы такой, а? — рявкнула я.
Совоглазый дернулся, как будто я его ударила.
— Доктор Джозеф Уэйнрайт. Джозеф. Разве вам Малик не говорил?..
Раздался писк тревожного сигнала, незнакомец осекся, и мы разом посмотрели на сердечный монитор. Красные циферки показывали триста два удара в минуту. Я отодрала датчики от груди, поморщилась — они потянули за собой кожу. Чем их только приклеивают, прах побери? Суперклеем, что ли? Красные циферки замигали и погасли, график сердечной деятельности стал плоский, и тревожный сигнал принялся ритмично и пронзительно взвизгивать. Я хлопнула по кнопке, и он умолк.
— Вы чей кровный раб?
Глаза у Джозефа были совсем круглые.
— Такой сердечный ритм несовместим с жизнью!
— Эй, доктор Джозеф Уэйнрайт! Джозеф! Кто из вампиров ваш Господин?
— Малик аль-Хан, конечно. — Он снова смотрел на меня с тревогой.
— А не Граф?
— Граф же умер…
— Граф только что был здесь и говорил со мной! — заорала я. — Он меня укусил…
Я сунула доктору под нос свое запястье, потом отдернула руку и уставилась на нее. Следов от укусов не было.
— Это побочные эффекты морфина, — умиротворяюще зажурчал доктор. — Он вызывает…
— Галлюцинации, сны, я знаю! — Я растерянно нахмурилась. Это было совсем не похоже на сон. — Он включил телевизор, показал мне новости.
Джозеф обернулся через плечо на выключенный экран.
— Я смотрел новостной канал, пока дежурил при вас. Вероятно, ваше подсознание усвоило информацию.
Неужели Граф мне всего-навсего приснился? Конечно, если это был страшный сон, Граф вполне мог претендовать на главную роль. Как и инспектор Крейн — вот из кого получилась бы отличная дублерша. Если ее показали по телику, ничего удивительного, что мой мозг начал откалывать фокусы. А вдруг это не сон? Вдруг Граф действительно жив? Нет уж, не стану я тут дожидаться, пока он снова объявится. Сердце у меня заколотилось еще пуще, я подползла к краю кровати и спустила ноги. Ступни утонули в мягком алом плюшевом ковре, меня шатнуло от внезапного приступа головокружения. Я одурело вцепилась в скользкие простыни. Что бишь я хотела? Ах да, сбежать. Одеться и удрать, пока они не вернулись — Граф с инспектором…
— Мисс Тейлор, я не рекомендую вам вставать.
Я ощерилась на него, то есть не на него, а на них — на двух смотревших на меня испуганных сов.
— Я наблюдал вас несколько дней после взрыва, — сообщили они, — и пока что положительной динамики не замечено. Честное слово, вам не следует…
Я решила его не слушать и вместо этого прищурилась в зеркальную дверцу платяного шкафа. В платяных шкафах хранят одежду. Жаль, что ширь алого ковра, отделявшая меня от шкафа, волновалась бурным морем. Какого лешего было делать такую громадную комнату? Я снова прищурилась — на меня глядела какая-то образина, вся в поту, грудь, руки, шея были алые, как ковер. От всей этой красноты меня замутило и бросило в жар. Я вытерла лицо — краснолицая образина тоже вытерла лицо. Я посмотрела на руку — она была мокрая от розоватого пота. На миг меня осенило: у меня мега-прилив, настоящий криз от лишней крови, которую мой организм вырабатывал из-за вампирского яда. К горлу подступила тошнота. Если я ничего не предприму, сейчас начнутся судороги, а потом будет инсульт, а значит, я буду валяться без сознания, беспомощная…
От паники в горле забулькало еще сильнее. Надо что-то…
Меня схватили за руку.
Я дернулась и отпрянула.
— Женевьева, только не волнуйтесь.
