и, разумеется, я отнесся к вам с подозрением. Вы прибыли на борт при очень сомнительных обстоятельствах. Вы чертовски много знали о подводных лодках. Вы были скользким, как сатана. Вы изложили какую–то туманную теорию насчет диверсии… Черт меня побери, приятель, естественно, у меня появились сомнения. А у вас, будь вы на моем месте, не появились бы?
– Пожалуй, да… Не знаю… Что касается меня, то я приказы выполняю.
– Гм… Ну, и какие у вас приказы на этот случай?
– Выложить вам всю правду, – вздохнул я. – Вот я вам все и выложил. Теперь сами понимаете, почему ваш начальник военно–морских операций так заботился о том, чтобы мне была предоставлена вся необходимая помощь.
– На этот раз вам можно поверить? – спросил Свенсон.
– На этот раз можете мне поверить. То, что я наплел вам в Холи–Лох, тоже не было сплошным враньем. Я просто чуть приукрасил, чтобы вы наверняка взяли меня с собой. У них здесь и в самом деле было установлено специальное оборудование – настоящее чудо электроники, которое использовалось для перехвата импульсов управления советскими ракетами и слежения за их траекторией. Оборудование было установлено в одном из уничтоженных домиков во втором с запада южном ряду. Круглые сутки на высоте тридцати тысяч футов висел шар–зонд – но без рации. Это была просто гигантская антенна. К слову, именно из–за этого горящее топливо разлетелось на таком обширном пространстве: от огня взорвались баллоны с водородом, которые применялись для радиозондов. Они тоже находились в складе горючего.
– Кто–нибудь на «Зебре» знал об этом оборудовании?
– Нет. Для всех остальных это была аппаратура для исследования космических лучей. Что это на самом деле, знали только четверо: мой брат и ещё трое, все они спали в том же домике, где стояло оборудование. Теперь этот домик полностью разрушен. Уничтожен самый передовой пост подслушивания в свободном мире. Теперь вас не удивляет, почему ваш начальник морских операций был так в этом заинтересован?
– Четверо? – Свенсон взглянул на меня, в глазах у него все ещё мелькала тень сомнения. – Кто эти четверо, доктор Карпентер?
– И вы ещё спрашиваете? Четверо из семи лежащих здесь, коммандер.
Он посмотрел на меня, но тут же отвел глаза в сторону. И проговорил: – Как вы сказали, ещё до отплытия сюда вы были убеждены, что здесь дело нечисто. Почему?
– У моего брата был совершенно секретный код. И мы обменивались радиограммами: он был радист высокого класса. Однажды он сообщил, что были сделаны две попытки уничтожить оборудование. Он не вдавался в детали. В следующей радиограмме сообщалось, что кто–то напал на него и оглушил во время ночной проверки. Он обнаружил тогда, что кто–то попытался выпустить водород из баллонов, а без поднятой в воздух антенны оборудование бесполезно. Ему повезло, он пришел в себя через несколько минут, ещё немного – и он замерз бы насмерть. Так вот, зная все это, мог ли я поверить, что пожар не связан с попытками уничтожить оборудование?
– Но откуда кто–то мог узнать, что это за оборудование? – возразил Хансен. – Кроме вашего брата и тех троих, разумеется… – Как и Свенсон, он взглянул на пол, как и Свенсон, тут же отвел глаза. – Готов биться об заклад, что это дело какого–то психа. Сумасшедшего. Даже преступник, если он в здравом уме, – да разве он пойдет на такое дикое преступление?
– Три часа назад – напомнил я, – вы лично, перед зарядкой торпедных аппаратов, проверили и рычаги, и контрольные лампочки. И что же? Рычаг пересоединен, а провода перепутаны. Это что, тоже работа сумасшедшего? Еще одного психа?
Хансен промолчал.
– Чем я могу вам помочь, доктор Карпентер? – спросил Свенсон.
– На что вы готовы, коммандер?
– Ну, передать вам командование «Дельфином» я не готов, – он даже улыбнулся, хотя улыбка получилась невеселая. – Короче говоря, я и весь экипаж «Дельфина» отныне в вашем полном распоряжении. Вы только скажите, доктор, что нам надо делать, вот и все.
– Значит, на этот раз вы поверили моим словам?
– Да, я поверил вам.
Я был полностью удовлетворен: я даже сам себе чуть не поверил.
Глава 8
Вернувшись в домик, где ютились уцелевшие полярники, мы обнаружили, что он почти опустел, остались только доктор Бенсон и двое самых тяжелых больных. Домик казался теперь гораздо просторнее, чем прежде, просторнее и холоднее, повсюду царил беспорядок, как после благотворительного базара, когда толпы домохозяек уже успели расхватать все более–менее стоящее.
Повсюду на полу валялись изодранные, грязные одеяла, простыни, одежда, рукавицы, тарелки, ножи, всякие мелочи, принадлежавшие полярникам. Эти люди так ослабели и вымотались, так стремились поскорее отправиться в путь, что махнули рукой на свои пожитки. Единственное, что их заботило, – это они сами. Винить их за это я не мог. Обожженные и обмороженные лица двоих тяжелобольных были обращены в нашу сторону. Они то ли спали, то ли находились в глубоком обмороке. И все–таки я не стал рисковать. Я вызвал Бенсона наружу, к западной стене домика, и он тут же присоединился ко мне.
Я рассказал Бенсону то же, что и коммандеру и лейтенанту Хансену.
Ему следовало это знать, учитывая, что именно он будет находиться в постоянном и тесном контакте с больными. Наверное, он был сильно удивлен и даже потрясен, но ничем не обнаружил этого. Лицо врача должно выражать только то, что следует, осматривая пациента, стоящего на пороге смерти, врач не станет рвать на себе волосы и рыдать во весь голос, отнимая у больного последние силы. Итак, теперь трое из команды «Дельфина» имели представление о случившемся – ну, скажем, наполовину. Этого было вполне достаточно. Я только надеялся, что они узнали не слишком много.
Потом заговорил Свенсон: все–таки Бенсон был его подчиненным.
Он спросил:
– Где вы собираетесь расположить больных?
– Там, где им будет удобнее. В офицерских каютах, в матросских кубриках, словом, распределим их повсюду. Так сказать, чтобы загрузка была равномерная… – Он помолчал. – Правда, придется учесть последние… гм… события. Это сильно меняет дело.
– Да, меняет. Половину – в кают–компанию, половину – в матросскую столовую… Нет, лучше в кубрик. У нас нет основании лишать их удобств. Если это их удивит, можете сказать, что так сделано, чтобы облегчить лечение и уход, и что они постоянно будут находиться под медицинским контролем, как, например, сердечники в реанимации. Возьмите в союзники доктора Джолли, он, кажется, вполне компанейский мужик. Не сомневаюсь, что он поддержит и другое ваше требование: чтобы все пациенты были раздеты, вымыты и переодеты в больничные пижамы. Если они не в состоянии двигаться, их вымоют прямо в постели. Доктор Карпентер проинформировал меня, что профилактика инфекции играет огромную роль при сильных ожогах.
– А что с одеждой?
– Вы соображаете быстрее, чем я, – признался Свенсон. – Всю одежду надо забрать и пометить. Все, что у них есть, тоже забрать и пометить. Им сообщить, что одежда будет выстирана и продезинфицирована.
– Будет лучше, если вы сообщите мне, что мы ищем, – высказал свое мнение Бенсон. Свенсон перевел взгляд на меня.
– А Бог его знает, – проговорил я. – Все, что угодно. Одно могу сказать точно: пистолет вы там не найдете. Особенно тщательно помечайте рукавицы: когда мы вернемся в Британию, эксперты попробуют найти следы пороха.
– Если на борт корабля попадет что–нибудь крупнее почтовой марки, я это найду, – заверил Бенсон.
