Сколько…
— Мы зададим им жару, — убежденно проговорил Николсон. — Помощь им понадобится. И они ее получат. Потом они получат нас. Если не перебьют нас бомбами и снарядами. Надеюсь, этого не произойдет.
— Я уже сталкивалась с ними в Кота-Бару. — Она содрогнулась. — Поэтому я также надеюсь. А как же маленький Питер?
— Да, да. Питер станет еще одним пропавшим без вести, — с горечью в голосе сказал Николсон. — Кто вспомнит о двухлетнем ребенке? — Николсон чувствовал, что привязался к мальчику больше, чем хотел.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Боюсь, ничего. Только ждать.
— Но… но неужели же вы не можете отправиться на субмарину и что-нибудь предпринять?
— Да, я знаю. С абордажными саблями в зубах и, захватив ее, с триумфом отплыть домой. Вы увлекаетесь не теми комиксами, мисс. — Он протянул ладонь и взял ее руку в свою. — Извините. Но они просто молятся, чтобы мы решились на подобное.
— А разве нельзя неслышно уплыть на шлюпке?
— Милая девушка, это первое, о чем мы подумали. Безнадежно. Мы можем уйти в море, но недалеко. Они или их самолеты настигнут нас на рассвете, и если мы не погибнем, то утонем. Как ни странно, Ван Эффен тоже горит этой идеей. Это только способ самоубийства, — кратко закончил он.
Она подумала несколько секунд.
— Но вы ведь не считаете, что уплыть отсюда без шума невозможно?
Николсон улыбнулся:
— Вы упрямая молодая леди. Да, это возможно, особенно если кто-нибудь каким-то образом отвлечет их внимание. А почему вы спросили?
— Единственный способ выбраться отсюда — это заставить субмарину поверить, что мы исчезли.
— А вы и правда упрямы. — Николсон покорно сел. — Итак?
— Это ведь не сыграет особой роли, если мы останемся здесь, пока субмарина будет отсутствовать, не так ли?
— К чему вы клоните?
— Прошу вас, ответьте мне, Джонни.
— Нет, не сыграет. Это будет даже очень здорово — и если нам удастся просидеть на острове незамеченными примерно сутки, они, возможно, прекратят поиски. В этом районе, по крайней мере. Но как вы намереваетесь заставить их поверить в то, что нас нигде нет, и уплыть?
— Как заставить их поверить, что нас нет? — нетерпеливо сказала она. — Надо спрятать шлюпку.
— «Спрятать шлюпку»! На этом острове нет ни одного места, где японцы не нашли бы ее через полчаса. К тому же мы не протащим ее и на десять футов, — будет столько шума, что они перестреляют нас всех даже в темноте. А если и не перестреляют, — на острове нет таких зарослей, чтобы скрыть даже и скромных размеров ялик. Извините, но это не проходит. Ну, нет здесь такого укрытия, чтобы японцы не смогли засечь его с закрытыми глазами.
— Это все ваши предположения, но не мои, — спокойно проговорила она. — Я согласна, что ее не укроешь на острове. Мое же предположение заключается в том, что ее следует спрятать ПОД водой.
— Что! — Николсон привстал, всматриваясь в нее во мраке.
— Надо произвести некую отвлекающую акцию на одном конце острова, — быстро начала она, — обогнуть в это время на шлюпке другой, зайти в ту небольшую бухту на севере, наполнить шлюпку камнями, выдернуть из нее пробку или как там вы это называете, и потопить ее на достаточную глубину; а потом, когда японцы уйдут…
— Конечно же! — шепотом перебил ее Николсон. — Конечно же, это сработает! Господи, Гудрун, вы нашли это, нашли! — Он резко вскочил, заключил смеющуюся, протестующую девушку в объятия и бросился в другую сторону пещеры. — Капитан! Четвертый! Боцман! Просыпайтесь, просыпайтесь все!
Вэньер выступал в качестве приманки — почти десять минут расшагивал по берегу юго-западной оконечности острова, изредка украдкой помигивая фонарем. Он взял с собой бинокль ночного видения и, когда черная тень подводной лодки начала неслышно ползти на аккумуляторном питании, совсем выключил фонарь и спрятался за валуном. Две минуты спустя, когда субмарина поравнялась с ним, будучи всего в сотне ярдов от берега, он встал, выдернул разблокирующую вилку одной из шлюпочных плавучих дымовых шашек и изо всех сил швырнул ее в море. Легкий северный бриз за тридцать секунд донес густой оранжевый дым до подлодки, окутывая стоявших в боевой рубке людей удушливым слепящим облаком.
Обычных четырех-пяти минут горения оказалось более чем достаточно. Шлюпка с четырьмя человеками на борту, идя на обмотанных веслах, приблизилась к северной стороне острова за минуту до шипящего угасания шашки. Субмарина по-прежнему лежала в неподвижности. Николсон осторожно остановил шлюпку у крутого берегового уступа глубоко врезавшейся в сушу северной бухты, где его поджидали Фарнхольм, Ахмед, Уиллоуби и Гордон, уже собравшие внушительную груду круглых гладких камней.
Были выдернуты пломбы по всему поясу обшивки шлюпки, и люди работали с предельной скоростью, почти в абсолютной тишине и стараясь избежать блокировки отверстий, сквозь которые уже вовсю заливалась вода. Через две минуты Николсон что-то тихо сказал Фарнхольму, и тот кинулся вверх по склону. Мгновения спустя он в одиночном режиме уже стрелял в направлении подлодки, заглушая металлическое звяканье удалявшихся железных воздушных ящиков. Несколько решено было оставить для придания шлюпке определенной подъемной силы.
Наконец шлюпка мягко погрузилась в море и плавно заскользила вниз, пока на пятнадцатифутовой глубине не коснулась килем усеянного галькой дна. По возвращении в пещеру они заметили парашютную сигнальную ракету, взмывшую с восточной оконечности острова и опустившуюся на северо-востоке. Вэньер безупречно выбрал момент, и если бы теперь субмарина вздумала туда сунуться, она бы нашла тот край острова спокойным и пустынным. Действия Вэньера полностью сбили с толку японцев, поселив в их головах массу разноречивых подозрений, с наступлением утра должных перейти во вполне очевидное заключение, что люди с «Виромы» обвели их вокруг пальца и ночью покинули остров.
Облачный рассвет сопровождался усилившимся ветром. Когда стало достаточно светло, наблюдатели на острове, тщательно укрывшиеся за кустарниками, увидели заполнивших боевую рубку подлодки людей, то и дело подносивших к глазам бинокли — за ночь субмарина сильно отдалилась от берега — и отчаянно жестикулировавших. Вскоре послышался звук дизельных двигателей, и подлодка принялась описывать вокруг острова быстрые круги. Каждый раз, останавливаясь против оставшейся шлюпки, она наводила на нее кормовое орудие и открывала огонь — бортовые механики, должно быть, починили ночью ударный механизм пушки. В общей сложности, было произведено шесть выстрелов, превративших шлюпку в дырявую расщепившуюся развалину. Когда последний снаряд разорвался на мелководье, тяжелые дизели взревели, и субмарина стремительно двинулась на запад, обследовав там два небольших островка. Полчаса спустя она окончательно скрылась за горизонтом.
X
Шлюпка, замерев, лежала на застывшем зеркале моря. Ничто не двигалось, даже не было едва заметной ряби, дробившей бы сверкающую сине-стальную поверхность океана, с безжалостной, скрупулезной точностью отражавшую клин черных бортов шлюпки. Мертвая шлюпка в мертвом море, раскинувшемся в пустом и мертвом пространстве. Над головой не было ни единого облачка, — и так уже три дня. Ужасающе пустынное небо казалось еще безжизненнее вкупе с палящим горнилом солнца над изнемогавшим от зноя морем.
Шлюпка также казалась мертвой, но отнюдь не пустой. В жалкой тени, отбрасываемой лохмотьями парусов, распластавшись на скамьях, банках и рыбинах лежали изможденные и измотанные жарой люди.
