– Это единственный положительный момент. Он остановился в Лондоне и контактирует с известной группой ливийцев. Возможно, они что-то затевают, Скотленд-ярд следит за ними, но пока в их действиях нет ничего противозаконного. Вряд ли их возня имеет отношение к нам.
– Но Скотленд-ярд знает, где Акбар?
– Что? Извините, но я вижу, что ветчина снова сгорела.
Мельник схватил с огня сковородку.
– Яйца готовы?
– Вот они. – Вертер протянул ему чашку. – Лори займется этим, не понимаю, что она там так долго делает.
Мельник вылил разбитые яйца в сковородку, перемешал их с ветчиной и снова поставил на огонь.
– Тут должна существовать какая-то связь, – сказал он.
– Я тоже так думаю. С ливийцем все ясно, это не может быть совпадением. Нет, конечно, всякое может быть, но…
– Такой вещи, как совпадение, не существует. Это говорил Зигмунд Фрейд. Все происходящее имеет свое значение.
– Не уверен, что это говорил Фрейд, но я с вами согласен.
– Если Скотленд-ярд следит за Акбаром, то и мы можем проследить. Вы уверены, что Скотленд-ярд знает где он?
Вертер кивнул.
– Надо попросить их немедленно арестовать его.
– Но это целая проблема, – сказал Вертер. – Скотленд-ярд следит за подобными людьми, но они не будут арестовывать его. Он не нарушил никакой закон, и они не захотят иметь неприятностей.
– А фальшивый паспорт?
Вертер покачал головой.
– А как это доказать? Он будет утверждать, что он ливанец и его зовут Сулейман Фалдалла, а именно это и записано в его паспорте. Как доказать обратное? Если арестовать его и засадить за решетку, вмешается посольство Ливана, и глазом не успеете моргнуть, как арабские студенты выйдут на улицы с требованием положить конец дискриминации арабов в Великобритании. А вслед за арабами на улицы высыпят бритоголовые бандиты и начнут избивать их велосипедными цепями и камнями. Представляете себе картину? Нет, они не захотят таких неприятностей, тем более, что мы не можем предоставить точных доказательств, что Акбар замешан в серьезном преступлении. А кроме того, у Скотленд-ярда не такие отношения с ЦРУ, чтобы доверять им на слово. Поэтому они не захотят беспорядков в Лондоне из-за наших подозрений.
– А может ЦРУ выкрасть его?
Вертер снова покачал головой.
– Вы рассуждаете, как ребенок. Разве это возможно после скандала с «секретной армией»? Они теперь даже и помышлять не смеют о подобных незаконных операциях. – Вертер замолчал и подумал, что наступил момент, когда он должен снять шляпу и попросить о помощи.
– Я понял, – кивнул Мельник. – Мы позаботимся об этом.
Вертер почувствовал одновременно удивление и облегчение. Неужели все может пройти так легко? Никаких пренебрежительных взглядов? Никаких попыток выказать свое превосходство?
Мельник был так рад, что разговор с Вертером касался только их дел, что готов был пообещать ему выкрасть Горбачева, если бы это понадобилось ФБР.
– Вы расскажете мне все детали? – спросил он. – О людях, с которыми он встречается.
– Конечно, – ответил Вертер, – но мне не хотелось бы знать о том, что вы собираетесь делать. Вы меня понимаете?
– Понимаю.
Вертер не находил нужных слов и наконец выдавил из себя:
– Спасибо.
И теперь настала очередь Мельника выразить свое удивление.
– Но ведь мы же вместе с вами участвуем в этом деле. Так ведь?
Вертер кивнул.
– Сколько на это потребуется времени? – спросил он.
Мельник пожал плечами.
– Обычно мы выполняем заказы на доставку в двадцать четыре часа.
Они посмотрели друг на друга, улыбнулись, потом загоготали.
Лори вышла из спальни, вернулась на кухню и остановилась в изумлении. Дэвид и Чарли стояли перед плитой, на которой ужасно горела ветчина, смешанная с яйцами, и смеялись. Смеялись!
45
– Как это случилось? – спросил Джулиан Мазор. – И кстати, как там погода?
В Израиле светило яркое солнце. Мазор вспомнил, как ребенком жил в Словакии и читал в школе истории о Земле обетованной, где всегда светит солнце. Он часто думал о ней, как о прекрасной сказке с ярким солнцем, голубыми небесами и прозрачным чистым воздухом, когда уходил из грязного и тесного помещения школы и шел по мрачным улочкам в маленькую квартирку, в которой жили его родители. Он помнил, как радовался, услышав об агрессии Гитлера, потому что родители говорили, что теперь им придется уезжать в Палестину. Родители плакали, а он никак не мог понять почему. Что могло быть лучше Палестины?
Они уехали в дождливый день в августе 1938 года. Мазор вспомнил железнодорожный вокзал, клубы пара, вырывающиеся из-под колес локомотива, струи дождя на окнах поезда, слезы на щеках матери. А он спокойно уснул в поезде, мечтая о Иерусалиме и ярком солнце.
И еще долгое время он не понимал, как им повезло, что они не просто уехали из Европы, а попали в Палестину. Теперь-то он отлично знал о тысячах евреев, которых не пропустили через границу британские войска, послав их тем самым на ужасную смерть. Но сейчас он буквально страдал от палящего солнца. Мазор любил Израиль, но вместе с тем ненавидел солнце.
– У нас идет дождь, – сказал Мельник, – уже два дня не прекращается.
«Какое блаженство» – подумал Мазор и представил, как прохладные струи дождя омывают лицо Мельника. Ему тоже захотелось очутиться там, задрать вверх лицо и руки и открытым ртом ловить капли божественного нектара.
– Здесь холодно, сыро и мрачно, – продолжил Мельник. – А в здании ФБР нельзя открыть окна или отключить кондиционер. Эта страна полностью управляется компьютерами, а не людьми. Если по календарю зима закончилась, компьютеры отключают отопление, несмотря на то, что еще холодно, а когда по календарю наступает лето, компьютеры включают кондиционеры.
Мазор вздохнул. Если бы Господь решился создать рай на земле, то ему пришлось бы учредить министерство жалоб, и, может, поэтому он и не спешит с созданием рая.
– Так что случилось? – снова спросил он.
– Вы уверены, что эта линия безопасна? – спросил Мельник.
– Что тебе сказать на это? Ты звонишь в Моссад из посольства Израиля в Вашингтоне по самой нашей безопасной линии. – Мазор помолчал несколько секунд. – Это действительно важно?
– Да.
– Тогда тебе лучше приехать сюда и все мне рассказать.
– Я могу успеть на двухчасовой рейс на Лондон. Вы можете встретиться со мной в Лондоне?
Мазор оживился: вполне возможно, что в Лондоне идет дождь. Но соображения экономии насторожили его.
– Почему в Лондоне? Почему ты не можешь приехать сюда?
