Я решил оставить кофе и сэндвичи на том месте, где они находились.
Нам понадобилось почти сорок минут, чтобы обследовать двадцать пять миль до восточной оконечности острова Торбей. Мы должны были буквально преодолевать каждый ярд, борясь с бушующим ветром. Видимость была настолько плохой, что Уильямс ориентировался только по приборам. При таком сильном ветре он просто был обязан, ошибиться на несколько миль, но тем не менее добрался до песчаной бухты с такой точностью, словно шел туда по радару. Мое уважение к Уильямсу возросло от этого еще больше. Этот человек отлично знал, что делал. Но вместе с уважением к Уильямсу катастрофически падало уважение к себе самому, я начал сомневаться даже в том, имею ли представление о дальнейших действиях. Внезапно вспомнился Дядюшка Артур, но я сразу попытался перевести поток мыслей в другое русло.
— Взгляните туда! — указал Уильямс рукой. К этому времени мы пролетели приблизительно половину южного побережья Торбея. — Там, похоже, можно что-нибудь спрятать. Как вы считаете?
Да, действительно, там можно было что-нибудь спрятать. Большой белый каменный дом в викторианском стиле стоял на просеке, приблизительно в сотне ярдов от побережья и ярдах в тридцати над уровнем моря. Можно найти десятки таких домов в самых неожиданных местах на пустынных островах Гебридского архипелага. Один Господь Бог знает, кто их построил, когда и с какой целью. Собственно говоря, не сам дом привлек мое внимание, а корабельный ангар, который находился в конце крошечной природной бухточки. Не ожидая указаний, Уильямс уверенно посадил машину возле деревьев. Мы оказались позади дома.
Я вынул из маленького мешочка, который был спрятан у меня под курткой, два пистолета. «Люгер» я сунул в карман, а маленький немецкий «лилипут» пристроил в рукаве. На лице Уильямса не дрогнул ни один мускул. Он продолжал смотреть вперед и даже насвистывал какую-то песенку.
В этом доме уже несколько лет никто не жил. Часть крыши провалилась. Соленый морской воздух испортил краску на стенах. Сквозь разбитые стекла я видел пустые комнаты и свисающие со стен полосы рваных заплесневелых обоев. Обрывки валялись и на полу. Дорога к маленькой гавани поросла мхом. Каждый раз, погружая в него каблук, я оставлял глубокий грязный след: они были единственными, судя по всему, за долгое время. Корабельный ангар был большим — футов шестьдесят на тридцать. Но пустым. Большие ворота, расположенные с обеих сторон, имели по три шарнира и по два огромных висячих замка. Железа изрядно поела ржавчина. Я почувствовал тяжесть «люгера» в кармане и показался сам себе глупцом. Мне ничего не оставалось, как, постояв, отправиться обратно к вертолету.
В последующие двадцать минут мы дважды натыкались на аналогичную картину. Я знал, что и в этих случаях ничего не найду, но должен был в этом убедиться. Последние здешние жители, видимо, умерли еще до того, как я появился на свет. А когда-то в этих домах большими семьями жили богатые и тщеславные люди, стоявшие на земле прочно, обеими ногами и не испытывавшие страха перед будущим. В противном случае они бы не выстроили таких наглых домов. Но теперь здесь не осталось ничего, кроме огромных полуразрушенных зданий, которые свидетельствовали лишь об обманчивой вере в будущее. Несколько лет назад я видел подобные дома на плантациях Южной Каролины и Джорджии; дома внешне разные, но в каждом имелись большие белые залы, а вокруг росли огромные зеленые дубы и серый испанский мох. Упадок и разрушение. Призраки ушедшего мира.
Западное побережье тоже не принесло ничего утешительного. Мы описали большую дугу над городком Торбеем и над Гарв-Айлендом и взяли курс на восток, вдоль южного побережья, до самого зунда, по-прежнему подгоняемые сильным штормовым ветром. Здесь мы наткнулись на два маленьких поселка, оба — с заржавевшими причалами. И — ничего. Вернулись к нашей песчаной бухте и оттуда полетели на север, пока не достигли северного берега зунда, где свернули на запад вдоль побережья. Два раза приходилось останавливаться, чтобы исследовать скрытые деревьями гавани меньше сорока ярдов в поперечнике, и один раз — чтобы осмотреть комплекс промышленных построек, которые раньше, по словам Уильямса, поставляли высококачественный песок, являвшийся составной частью одной из самых знаменитых марок зубной пасты. И опять ничего. Мы задержались всего минут на пять, пока старший лейтенант Уильямс обедал. Я есть не хотел. Наступил полдень. Прошла половина отпущенного нам времени, а мы еще ничего не добились. Создавалось впечатление, что все это зря. Дядюшка Артур наверняка порадуется. Я углубился в изучение карты Уильямса.
— Придется действовать наудачу. С зунда мы полетим к Долман-Хэд. Там окажемся против Гарв- Айленда и двинем к Лох-Хинард. Это озеро протяженностью около семи миль, тянущееся в восточном направлении, на котором расположено много мелких островков. Оно не шире полумили. Затем полетим назад, к Долман-Хэд, и к южному побережью полуострова, до Каррера-Пойнт. После этого — снова на юг, вдоль побережья Лох-Хоурон.
— К Лох-Хоурону? — Уильямс покачал головой. — Там вода опасная, и вообще жуткое место. Там искать нечего, мистер Калверт, в этом я полностью убежден. Кроме обломков кораблекрушения и скелетов, мы ничего не найдем. На протяжении двадцати миль вода скрывает больше скал, мелководий, воронок и рифов, чем во всей остальной Западной Шотландии. Ни один мало-мальски умный рыбак даже приблизиться к этому месту не отважится. — Он показал на карту. — Вот взгляните: здесь проход между Дюб-Скейром и Баллар-Айлендом. Это острова, расположенные у входа в Лох-Хоурон. Самое опасное место. Видели бы вы рыбаков, которые со стаканом виски в руке рассказывают об этом месте. «Бойл-нак-Уам» — так они его называют, а означает это «Глотка Мертвеца».
— Судя по всему, местное население — веселый народ. Но нам пора отправляться в путь.
Ветер продолжал свирепствовать, море под нами выглядело зловеще, но дождь перестал, и это обстоятельство облегчило поиски. Мужду зундом и Долман-Хэд мы не обнаружили ничего подозрительного. Также и на Лох-Хинард. Между Лох-Хинард и Каррера-Пойнт расстояние составило восемь миль — мы нашли только два маленьких поселка на побережье, построенных противоположной от скал стороне, жители которых, если таковые имелись, неизвестно на что существовали. Каррера-Пойнт был вообще пустынен. Там только ветер свирепствовал. Огромные острые камни, ущелья, торчащие из воды валуны и волны величиной с дом, которые разбиваясь о скалы, долетали до самых их вершин. А у подножия — маленький светящийся маяк. Организаторы туристских маршрутов не стали бы терять времени на размышления, стоит ли включать эти места в перспективные планы.
Мы свернули на север, потом — на северо-восток и пролетели вдоль всего южного побережья Лох- Хоурон.
Есть много мест, пользующихся дурной славой. Но плохая репутация редко когда подтверждается. В Шотландии таким местом, несомненно, является пролив Кленко, где когда-то состоялась страшная резня, а также пролив Брандер и Лох-Хоурон.
Не нужно обладать буйной фантазией, чтобы понять, что это мрачное место таило в себе смертельную опасность. Черная скалистая береговая линия с острыми камнями не содержала даже намека на какую-нибудь растительность. Четыре острова, лежащие на одной линии, уходящей на восток, не делали эту местность живописней. Издали было видно, как почти сходились на севере и на юге берега, превращаясь в мрачное и темное ущелье. С подветренной стороны вода у острова казалась черной как смоль, а на другой — кипела и пенилась, словно молоко. Опасные водовороты преграждали путь между островами и побережьем. Короче говоря, море взбунтовалось. Между первыми двумя островами в Глотке Мертвеца вода пенилась приблизительно так же, как на реке Маккензи весной, когда тает снег и река превращается в поток. Настоящий ад для моряка! Только последний сумасшедший мог бы ввести свой корабль в этот пролив.
Видимо, тут имелась парочка водоворотов. Мы как раз миновали остров Дюб-Скейр, когда я внезапно увидел между скал на южном берегу узкую заводь, точнее окруженную скалами бухту, если ее можно было так назвать. Она была величиной всего в две теннисные площадки и почти полностью отрезана от моря. Вход в бухту не превышал тридцати футов. Я посмотрел на карту. Бухта называлась Маленькая Подкова. Название не очень оригинальное, но в данном случае удачное. Насколько я мог понять, какое-то перестроенное моторное судно стояло на якоре посреди бухты. Дальше поднималось маленькое плато, которое — я точно не мог рассмотреть — было покрыто то ли мхом, то ли травой. Позади располагалось нечто, похожее на высохшее русло реки, а еще дальше — круто вздымавшиеся горы. На плато находились четыре палатки цвета хаки, вокруг которых копошились люди.
— Может быть, это как раз то, что вы ищете, — сказал Уильямс.
— Может быть, — ответил я.
