Добравшись до приоткрытой двери в салон, я услышал голос сэра Артура:
— Нет, нет, я и так очень сожалею, что нарушил ваш покой… Да, спасибо… Охотно. Только один глоток, и с содовой. — Что-то сегодня Дядюшка Артур стал усиленно налегать на виски. — Благодарю, благодарю! Ваше здоровье, леди Скурас! Ваше здоровье, джентльмены! Не стану вам докучать, просто хотел спросить, не сможете ли вы оказать мне услугу… Мы с моим другом обеспокоены… Очень и очень… Кстати, где же он? Я надеялся, что он идет следом…
Это был спецпароль для Калверта. Я опустил воротник, который скрывал нижнюю часть моего лица, и снял зюйдвестку, надвинутую на лоб. После этого вежливо постучал и сказал:
— Добрый вечер, леди Скурас. Добрый вечер, джентльмены. Прошу извинить за беспокойство.
Кроме Дядюшки Артура в салоне находилось еще шесть человек, которые расположились вокруг камина. Сэр Энтони стоял, остальные сидели. Шарлотта Скурас, Доллман, генеральный директор Лаворский, его бухгалтер, лорд Чернли, биржевой маклер и еще один мужчина, которого я не знал. У всех в руках были стаканы.
Реакция, вызванная моим внезапным появлением, была довольно интересной. Старина Скурас выглядел полузадумчиво, полуудивленно. Шарлотта Скурас приветствовала меня натянутой улыбкой. Дядюшка Артур не преувеличивал, говоря о синяке у нее на виске. Он действительно был огромен. Лицо незнакомого человека осталось безучастным. Лаворский был непроницаем. Доллман застыл как статуя, а у лорда Чернли на мгновение промелькнуло такое выражение, словно в полночь на кладбище кто-то внезапно хлопнул его рукой по плечу. Во всяком случае, мне так показалось, хотя я мог и ошибиться. И все-таки стакан внезапно выпал из его руки и покатился по ковру. Характерная сцена викторианской мелодрамы. Наш «друг», биржевой маклер аристократического происхождения, вдруг сильно забеспокоился. Что касается остальных, то время уже прошло, и Доллман, Лаворский и, конечно, сэр Энтони теперь могли придать своим лицам самые различные выражения.
— Силы небесные! Да это же Петерсен! — Голос Скураса прозвучал удивленно, но не слишком. — Я и не подозревал, что вы знакомы!
— И давно! Да будет вам известно, Тони, что Петерсен и я несколько лет коллеги по ЮНЕСКО. — Дядюшка Артур, как и прежде, щеголял своей мнимой принадлежностью к делегации Великобритании в ЮНЕСКО — прекрасный предлог для объяснения частых поездок в отдаленные страны. — Ихтиология, возможно, не очень интересна, но зато познавательна. Петерсен — один из моих лучших лекторов. Он работал на меня в Европе, Азии, Африке и Южной Америке. — Я действительно бывал в этих частях света по его поручениям, правда, речь там шла не о научных докладах. — Я даже не знал, что он находился здесь, пока случайно не услышал об этом в отеле. Но я прибыл сюда не ради того, чтобы рассказать вам об этом. Речь идет о Ханслете, коллеге Петерсена, значит, и моем. Мы нигде не можем его найти. В городке он не был, а поскольку ваша яхта ближе всех, то мы решили спросить: может быть, вы знаете что-нибудь? Он не заезжал к вам?
— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, — сказал Скурас. — И никто из нас… Не так ли, господа? — Он нажал на кнопку звонка, и тотчас появился стюард. Скурас поручил ему узнать, не встречал ли Ханслета кто-нибудь из команды, и стюард ушел. — Когда же он исчез, мистер Петерсен?
— Понятия не имею. Я должен был провести несколько экспериментов и целый день мотался туда- сюда в поисках необходимого материала. Медуз… — Я преувеличенно громко рассмеялся и потер при этом воспаленное лицо. — Боюсь, что поимел дело с ядовитыми особями. А когда возвратился, его уже не было.
— Скажите, мистер Петерсен, а ваш коллега умел плавать? — спросил незнакомый человек. Я повернулся к нему. Коренастый крепыш лет сорока пяти с темными волосами, черными колючими глазами и загорелым неподвижным лицом. Как ни странно, здесь такими лицами обладали все. Я тоже пытался придать своей физиономии самое безучастное выражение. Но это оказалось не легко.
— Боюсь, что нет, — сказал я спокойно. — И вы, видимо, подозреваете то же, что и я. На корме у нас нет поручней. Один неосторожный шаг… — Я замолчал, потому что в салон вошел стюард, чтобы сообщить, что никто из команды не видел Ханслета. — Думается, — продолжил я, что надо немедленно сообщить о случившемся полицейскому вахмистру Макдональду.
Все остальные, судя по всему, были того же мнения. Мы распрощались и отправились назад. Холодный дождь при порывистом ветре казался еще сильнее и холоднее. У прохода я сделал вид, что поскользнулся на мокрой палубе, отчаянно взмахнул руками, пытаясь задержаться, и все же упал за борт, попутно схватившись и сильно дернув за электрическую проводку. Поднялась суматоха, но в дождь, ветер и при полной темноте понадобилась целая минута, чтобы вытянуть меня из воды. Старина Скурас — воплощение доброты — сразу предложил мне сухую одежду. Но я вежливо отказался и отправился с Дядюшкой Артуром на «Файркрест». После того как мы закрепили лодку, я сказал:
— Прибыв на «Шангри-Ла», интересно, как вы объяснили свое присутствие и драматический приезд на спасательной яхте Королевского воздушного флота?
— Я дал понять, что причина достаточно веская, что в Женеве сорвалась конференция ЮНЕСКО, потому что на нее не прибыл известный доктор Спенсер Фриман. И это в самом деле правда. Об этом пишут все газеты. На самом деле доктор Фриман не поехал в Женеву, потому что этого не захотели мы. Об этом, разумеется, никто не знает. Я рассказал, что жизнь профессора очень ценна для родины и что здесь, в Торбее, он проводит кое-какие эксперименты. Вот правительство и послало меня, чтобы его отыскать.
— Но почему, в таком случае, вы отправили спасательную яхту обратно? Это могло возбудить подозрения.
— Никоим образом. Если он где-то в торбейской глуши, то его можно найти только при дневном свете. И я сказал, что наготове имеется вертолет, который в любое время доставит доктора обратно. Достаточно мне поднять телефонную трубку — и вертолет будет здесь в течение пятнадцати минут.
— И вы, разумеется, не могли знать, что телефонная линия нарушена. Возможно, это могло бы и пройти, если бы до того, как поехать на «Шангри-Ла», вы не побывали на «Файркресте». Вы ведь не знали, что наши «друзья», которые закрылись в задней каюте, как только вы поднялись на борт, тотчас же сообщили, что у «Файркреста» находится спасательная яхта РАФа. Может быть, они даже видели ее в иллюминатор. Хотя это не важно: моторы этих яхт узнаются за сто миль. Я имею в виду характерный звук. Значит, наши «друзья» знают, что мы травим байки как завзятые охотники. В скором времени они узнают и кто вы такой… Могу поздравить, сэр. Теперь вы имеете честь быть зачисленным в ту же категорию, в которой нахожусь я уже много лет. Могу поклясться, что теперь ни одно страховое общество в мире не застрахует вашу драгоценную жизнь.
— Вы хотите сказать, что наш визит на «Шангри-Ла» развеял ваши последние сомнения относительно намерений наших «друзей»?
— Да, сэр! Вы видели реакцию маклера? Я имею в виду лорда Чернли. И такой человек называет себя аристократом!
— Но ведь это же мелочь! А вы из-за нее пришли к столь скоропалительным выводам, — холодно отрезал Дядюшка Артур.
— Вот именно, сэр. — Я вынул из шкафа костюм для подводного плавания и собрался уходить. — Кстати, хочу заметить, что упал я за борт не случайно. Забыл сказать, что, сидя недавно в воде, я вырезал ножом на нижней части руля судна с преступниками большую букву «V», которую и обнаружил на руле катера «Шангри-Ла». Могу дать голову на отсечение — это нужный нам катер!
— Да, понимаю, действительно понимаю! — Дядюшка Артур уже снова сидел на скамейке и совал в глаз свой проклятый монокль. — Только вы забыли предупредить меня о своих намерениях.
— Я не забыл. — Я начал снимать с себя насквозь промокшую одежду. — Просто я не знал, что вы такой блестящий актер.
— Тоже разумно. В общем, сомнений не осталось?
— Я бы выразился иначе. Просто это явилось дополнительным доказательством. Я узнал обо всем несколько раньше. Помните темноволосого человека, который сидел рядом с Лаворским и спросил меня, умеет ли Ханслет плавать? Я могу побиться об заклад, что этого человека во время ужина на «Шангри-Ла» не было.
— И выиграли бы. Откуда вам это известно?
— Потому что он командовал катером, с которого был обстрелян вертолет. Потому что он убил
