сладкий сок. Сок очищается, осветляется, выпаривается и превращается в сироп, который медленно нагревают до тех пор, пока сахар не выпадет в кристаллы. Затем их отделяют от мелассы (патоки) при помощи высокоскоростной центрифуги.
Обычно из полутонны тростника выходит сто фунтов сахара-сырца. Однако и выход, и чистота его могут значительно изменяться, если в сырье оказываются посторонние субстанции. Скажем, части человеческого тела.
Дэррелл Грант слишком перегрузился наркотиками и слишком хорошо спрятался. Он спал мертвецким сном, когда на рассвете трейлер, в который он забрался, тронулся по направлению к заводу. Дэррелл не проснулся, а если и проснулся, то это произошло незаметно для кого бы то ни было. Ни крики, ни стоны не нарушили процесса измельчения тростника; лишь когда клюшка для гольфа, прибинтованная к руке Дэррелла Гранта, попала под мощные ножи и их заело, ребята из службы контроля качества ринулись проверять, что случилось.
Мельница была остановлена на три часа, пока местная полиция собирала и складывала в пластиковый мешок «посторонние субстанции». Позже шериф графства Палм-Бич выпустил пресс-релиз с сообщением, что какой-то бродяга погиб в результате несчастного случая на сахарном заводе семейства Рохо. Власти обратились к общественности с просьбой помочь в опознании жертвы: белого мужчины лет тридцати с небольшим, со светлыми волосами. Изображения его не приводилось, поскольку ножи мельницы не оставили полицейскому художнику практически никакого исходного материала для работы. В пресс-релизе указывалось, что на погибшем были джинсы и сапоги и что, возможно, он был любителем гольфа. Сообщалось также, что корпорация «Суитхарт Шугар» оказывает все возможное содействие в расследовании этого несчастного случая.
На заводе было распространено обращение руководства к рабочим и служащим, в котором утверждалось, что происшедшее никак не повлияло на высокое качество выпускаемого компанией продукта. Однако между собой рабочие обменивались тревожными предположениями насчет количества «посторонних субстанций», попавшего в выход этого дня. Все мнения сходились на том, что даже одна- единственная капля крови, один волосок, один микроскопический кусочек бородавки – это слишком много.
Неприятные слухи распространились со скоростью света, и многие работники перестали класть сахар в кофе и чай. В компании Рохо – так же как и в большинстве других подобных компаний – издавна поддерживалось правило, запрещающее ее рабочим и служащим пользоваться искусственными заменителями сахара. Нарушение этого правила рассматривалось как акт предательства по отношению к компании: все равно как если бы представитель «Крайслера» вдруг купил себе «тойоту». Тем не менее уже через несколько дней после ужасной смерти Дэррелла Гранта заработала целая сеть контрабандистов, которые доставляли в кафетерий компании пакетики заменителя сахара «Суит'н Лоу», пряча их под одеждой. Проведенное внутреннее расследование так и не выявило преступников; не удалось и перекрыть каналы. Чтобы избежать огласки конфликта с работниками, руководство завода сочло за благо не заострять внимания на происходящем и отменило вышеупомянутое правило. Впрочем, сами Рохо так об этом и не узнали.
Глава 32
Шэд крепко врезал кулаком по приборной доске.
– Хватит! – сказал Эл Гарсиа. – Лучше покури, что ли.
– Хреновые из нас с тобой герои...
Гарсиа вел машину на скорости около ста. На гладком черепе Шэда плясали отсветы огоньков приборной доски. Ветер, дувший вдоль шоссе, посвистывал, врываясь в простреленное окно. Шэд презрительно сплюнул в ночную темноту.
– Успокойся, – повторил Гарсиа. – Лично я уже давно перестал претендовать на роль героя. Иногда самое лучшее, что ты можешь сделать, – это заварить кашу, дать исходный толчок, чтобы все завертелось. – Он несколько раз со вкусом пыхнул новой сигарой. – Вот из этих соображений я и сунул свою карточку в личный сейф этого покойничка-адвоката. Так и чуял, что это подтолкнет мистера Молдовски на какие- нибудь дурацкие действия.
– Это ведь не игра, – отозвался Шэд. – Ты сам говорил.
– Да, но играть все-таки приходится. Вот мы и сделали нашу игру.
– А что получилось? Эрин похищена.
– Ты ее недооцениваешь. – Детектив опустил оконное стекло и стряхнул за него целый дюйм пепла. – Ты не заметил ничего особенного в этой надписи на зеркале? Я имею в виду – кроме того, что она сделана губной помадой.
Шэд, ссутулившись, молчал. Он был занят обдумыванием достойной кары для конгрессмена, и мысли его вертелись вокруг соляной кислоты и резаных ран на лице.
– Мне вот что пришло в голову, – продолжал Гарсиа. – Слова-то на зеркале написаны не кое-как, печатными каракулями, а по всем правилам, с наклоном, ровнехонько – пропись, да и только. А теперь скажи мне,
Шэд сосредоточенно нахмурил брови – вернее, те места, где им надлежало находиться. В полумраке кабины его розовый, матово поблескивающий череп напоминал голову невообразимо огромного новорожденного младенца.
– То есть ты хочешь сказать, что она сама все это устроила?
– Во всяком случае, это вполне возможно.
– Но не она же пристукнула того парня, который в рыбном ящике!
– Согласен с тобой. – Облачко голубого дыма помешало Шэду разглядеть выражение лица детектива. – И тем не менее какой-то план у нее имелся.
Шэду вспомнились слова Урбаны Спрол: «По-моему, она собирается сделать какую-то хорошенькую гадость»
– В подобных ситуациях, – продолжал детектив, – я всегда задаю себе вопрос: в чьих руках находятся козыри? Так вот: они явно в руках у Эрин, а не у Дилбека. Этот старый надутый индюк воображает себя чуть ли не Казановой, но на самом деле единственное, что ему до зарезу нужно, – это наша прекрасная
