Дилбек утер рукой потный лоб.
– Мой отец, – он произнес эти слова заученным горделиво-уважительным тоном, – был обыкновенным работягой с обыкновенными мечтами. Знаешь, чем он зарабатывал на жизнь? Очисткой гигиенических резервуаров!
– Вот сейчас бы он как раз нам пригодился, – ответила Эрин.
Она отошла к лимузину, перебросилась несколькими словами с Пьером и вернулась с пластмассовым стаканчиком мартини в руке.
– Вот спасибо! – Конгрессмен с жадностью набросился на стаканчик, глотая шумно, как изнемогающая от жажды собака.
Эрин расстегнула молнию на своем мини-платье, стянула его вниз и, переступив, отбросила ногой. Лицо Дэвида Дилбека оживилось, запавшие глаза блеснули надеждой. В простом белом бюстгальтере Эрин выглядела скромной, застенчивой юной девушкой. Конгрессмен ощутил знакомый трепет в низу живота. Все-таки она – просто ангел в ночи!
– Ах ты, чертовка! – прошептал он. – Я и правда люблю тебя.
– Ты имеешь хотя бы смутное представление о том, что сейчас здесь происходит? – спросила она. Дилбек покорно покачал головой.
– Все в руках Всевышнего.
– Ты и эти слова знаешь, монашек?
Он отбросил пустой стаканчик и гордо произнес:
– Я диакон в нашей церкви!
– Ну, а я – солистка церковного хора. Встань, Дэви.
Подняться на ноги оказалось делом нелегким, поскольку тучное тело конгрессмена от усталости никак не желало повиноваться ему. В конце концов, опираясь намачете, как на костыль, он кое-как занял вертикальное положение, и Эрин еще раз скользнула по нему лучом фонарика снизу вверх: белые, в шишечках и синюшных венах ноги, торчащие из нелепых ковбойских сапожек и блестящие от вазелина; сползшие боксерские трусы, свисающий наних бледный до серости живот, багровый шрам от операции на груди, гордая патрицианская физиономия с выражением ожидания в глазах и серебристая шевелюра, сейчас растрепанная, торчащая во все стороны, украшенная комками грязи и ошметками искромсанных стеблей и листьев.
– Вот это зрелище! – удовлетворенно резюмировала Эрин.
Она прикинула, что время уже должно быть между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Сейчас или никогда, подумала она и, размахнувшись что было сил, забросила фонарик в гущу зарослей. Он со стуком ударился о землю. Тогда она проделала то же самое с пистолетом.
– Хорошо, хорошо, – проговорил Дилбек.
В желтом лунном свете она увидела, что улыбка его становится все шире и шире.
– Значит, я был прав насчет тебя, – сказал он.
– Чего ты хочешь, Дэви: поболтать или потанцевать?
– Что – касательный танец?
– Что хочешь, золотко.
Где-то в ночи запел Джексон Брауни.
В семнадцати минутах езды, по двухрядному шоссе, опоясывающему заповедник дикой природы Лоуксэхэтчи, быстро катили на северо-запад, в направлении городка Бель-Глейд, три одинаковых серо- голубых «форда» последней модели. За рулем каждого сидел человек в темном костюме, с аккуратной стрижкой. В каждой машине их ехало по двое, а в одной из них – еще и миловидная темноволосая женщина с маленькой девочкой. Мужчины были вооружены (у каждого под пиджаком – кобура под мышкой), а девочка держала в руках двух кукол Барби – блондинку и брюнетку. Женщина сидела рядом с ней на заднем сиденье последней машины.
– Не беспокойся, – говорила она, – все будет хорошо.
– А я и не беспокоюсь ни капельки, – отвечала Анджела Грант.
Машина сержанта Эла Гарсиа плелась за большим еле-еле ползущим фургоном, сплошь обклеенным религиозными лозунгами. Его водитель либо не видел в зеркале мигающего сзади голубого огонька, либо не понимал его значения. Гарсиа только удивлялся про себя, почему это люди, у которых даже на бампере налеплена наклейка с именем Иисуса, непременно ездят со скоростью на двадцать миль ниже дозволенной. 'Они полагают, что вместе с ними сидит за рулем сам Господь, – подумал он. – Если бы он сидел
Шэд посасывал сигарету, рассказывал грустные истории о своих неудачных попытках разбогатеть – таракане в йогурте, скорпионе в стаканчике сыра по-домашнему.
– Я так хорошо все продумал, – сетовал он, – и все так по-дурацки сорвалось... А какие открывались возможности!
– Вообще-то, – заметил Гарсиа, – это пахнет фальсификацией.
– Черт побери! У тебя что – слабость к страховым компаниям?
