Она хороший человек, честно зарабатывает на жизнь, любит свою дочурку, ну и так далее. Так что, если в твоей здоровенной башке вдруг что-нибудь забулькает, дай мне знать. – Он собрал со стола фотографии, сунул их в карман пиджака и добавил: – На случай, если ты вдруг не понял: мне очень нужна помощь. Любая и чья бы то ни было.
Лицо Шэда было по-прежнему непроницаемым, но внутри у него что-то дрогнуло. Уж он-то знал копов как никто другой и чувствовал, что этот, сидящий перед ним, парень стоящий. Эрин в опасности – настоящей опасности, и из-за чего? Из-за этой паршивой политики! Она же просто танцует! И все, что ей нужно от жизни, – это чтобы ее малявка была с ней.
Это же просто какое-то безумие. Похоже, у всего мира поехала крыша. Шэд почувствовал непривычную тяжесть в груди.
Гарсиа встал и положил на стол пятидолларовую бумажку.
– Выпей за меня мою колу, – сказал он. – По-моему, у тебя здорово пересохло во рту.
Глава 15
Конгрессмен Дилбек вернулся к жизни, когда его ноздрей коснулся густой запах одеколона Малкольма Молдовски. Дилбек сел в постели и зашелся в кашле. В ногах кровати стояли Молди и Эрб Крэндэлл, оба суровые и неулыбчивые.
Приветствие Молди соответствовало выражению его лица.
– Доброе утро, дерьмоголовый недоумок.
– Привет, Малкольм, – сквозь кашель проикал конгрессмен.
– Эрб рассказал мне, как ты поразвлекался вчера вечером.
– Мне очень жаль, Малкольм. Даже не знаю, как это меня занесло...
– Знаешь, что нам нужно сделать? Научить тебя самому крутить магнето. Может, хоть тогда ты перестанешь приставать к женщинам.
– Пожалуй, надо купить ему надувную бабу, – подхватил Крэндэлл. – Закажем сразу несколько – всех цветов и размеров.
У Дилбека закружилась голова, и он осторожно опустил ее на подушку. Он несколько успокоился, увидев, что находится дома, а не в больнице, и сделал из этого обстоятельства вывод (возможно, слишком поспешный), что полученная им травма не так уж серьезна. Однако, ощупав лоб, он издал мелодраматический стон: шишка была огромная.
– Мне не нужен врач? – слабым голосом спросил он.
– Он уже приезжал, – сообщил Крэндэлл. – Оказывается, ты везучий парень: сотрясения нет, и мозги в порядке.
– Ну, это еще никому не известно, – пробурчал Молдовски.
Конгрессмен жалобно попросил их отложить дела на потом, потому что голова у него просто раскалывалась.
– Но у тебя сегодня выступление, Дэви.
– Какое там выступление! – взмолился Дилбек. – Ты только
Молдовски подошел поближе и внимательно, как врач, осмотрел его лоб.
– Ничего не поделаешь, – сказал он, – ехать все равно придется. Речь идет о сборе средств, тут уж никуда не денешься. Брэдли, Керри и Мойнихэн рассчитывают на тебя. А главное – на Капитолийском холме имеется шесть потенциальных голосов «за», и они нужны Большому сахару.
– Но эти парни все еще злы на меня за ту историю с увеличением выплат...
– Очень злы, – подтвердил Молдовски. – Поэтому мы и лижем им задницы по первому классу. Посылаем им шампанское и свежие фрукты. Сейчас очень важный момент, Дэви. Все рассчитывают на тебя, чтобы все вернулось на круги своя.
– Что это значит?
– Это значит, что старшие Рохо тоже в игре.
Исходящие от Молди убойной силы ароматы сделали свое дело, и Дилбек принялся оглушительно чихать. Молди поспешил отступить на несколько шагов, прикрыв руками рот и нос от возможной атаки микробов. Перестав чихать и отдышавшись, конгрессмен заявил, что не появится на публике в таком плачевном виде.
– Не на публике, Дэви, – уточнил Крэндэлл, – а перед теми, кто поднесет тебе на блюдечке толстую пачку баксов. Ты можешь сказать им что угодно. Например, что, играя в гольф, случайно попал под чужую клюшку.
– Прессу мы не пустим, – пообещал Молди. – Так что можешь заливать сколько твоей душе угодно.
Дэвид Дилбек еще раз потрогал свою шишку и сморщился от боли.
– Может, стоит сделать рентген? – предложил он. – Как можно судить о том, есть сотрясение или нет, без рентгеновского снимка?
– Доктор проверил твои уши, – объяснил Крэндэлл. – Свежей крови не было.
– Господи Иисусе!
Завывания конгрессмена окончательно вывели Молди из себя.
– Будешь лежать все время на спине и со льдом на лбу! – почти прикрикнул он. – До вечера опухоль спадет.
