Джо отошел выключить стерео.
Карен рассказала ему, как недели две назад встретила в Нью-Йорке Сильвию Морроу у входа в «Бонуит-Теллерс» и поддалась на ее уговоры закатиться в центр города, где они немного побалдели за бутылочкой «Абсолюта» и парой «дорожек» — просто в память о старых временах, а под конец она заявила, что, как ни безумно это прозвучит, но ей нужно занять крупную сумму.
Рассказала, как просто было раздобыть деньги (Сильвия кое-кого знала и все устроила), как она собиралась выплачивать проценты по займу из основной суммы, пока они с Джо будут готовиться к отъезду. Это люди деловые, услышала она свой голос, эхом повторивший слова Серафима. После ее отъезда они догадаются связаться с Томом и произведут все расчеты с ним.
— Ты собиралась повесить свой долг на него?
— А почему нет? Он может позволить себе роскошь его оплатить. Развод обошелся бы ему в двадцать раз дороже. Так что он еще легко отделался.
— Да нет, ты права. Просто… просто я тебе удивляюсь. Как-то я обалдел от всего этого.
— По-твоему, Том переплатил?
— Никто тебя не осуждает.
— Если мы когда-нибудь отсюда выберемся, я напишу Тому и все ему объясню. Про Неда, про тебя, про эти деньги. Он имеет право знать, почему мы забираем у него Неда. Ведь он тоже любит его. И не думай, что мне было легко. Я каждую ночь молила Бога, чтобы Он помог Тому постараться понять нас и простить.
Джо молчал.
Тогда она рассказала о «сборщике податей» Викторе Серафиме, о его угрозах, о взносе, который надлежало погасить во второй половине дня, — не оставив Джо никаких сомнений ни в серьезности их положения, ни в том, что дальше оттягивать некуда.
Он принялся вышагивать по комнате.
— Что ж ты раньше-то молчала, ей-богу! Между любящими людьми не может быть никаких тайн.
— Но ты стал бы меня отговаривать. Тебе вовсе не обязательно было это знать.
— Он же наш сын.
— Прости, — сказала она, заливаясь слезами. — Прости, что я все испортила.
— Думаешь, мне легко? — Он взял ее за плечи. — Ведь мы оба знаем, что это из-за меня мы вляпались в эту историю. Если бы мы тогда не расстались, если бы у меня хватило мужества взять на себя ответственность, когда ты этого хотела, тебе бы не пришлось так… ничего бы этого не было.
— Джо, мы теряем время.
— Может, стоит обратиться в полицию? Еще не поздно изменить планы… Можно позвонить Хербу, посоветоваться с ним.
— Слушайся меня, Джо.
Она оставила его загружать внедорожник в гараже за закрытыми воротами, спуская вещи по внутренней лестнице — на тот случай, если за домом следят.
А сама взяла «вольво» и поехала в Эджуотер забрать Неда.
Денег на путешествие у них было достаточно — или будет достаточно после того, как Джо закроет свой скромный счет в Сбербанке «Кемикал» в Уэстбери. До юга — по крайней мере, до Роли в Северной Каролине — доехать хватит, а там они в любом случае собирались продать фургон.
То-то они разбогатеют, сказал Джо. Карен не была до конца уверена, что это он так пошутил.
К вечеру, по его прикидкам, половина личного состава полицейского департамента страны будет брошена на поиски Карен и Неда. Чем больше миль им удастся отмотать от Нью-Йорка засветло, тем лучше. Но ей не о чем беспокоиться. Он разработал хитрый план (эта часть игры — процесс исчезновения — всегда его увлекала), как лучше замести следы.
По телефону Карен предупредила Хейзл, что она будет дома через десять минут, и, как бы между прочим, но приказным тоном, попросила ее собрать Неда для прогулки. Дескать, она решила взять его с собой в клуб поплавать и съесть мороженое. Нет, ей ехать с ними необязательно. Но все равно спасибо.
Потом задумалась, не рискнуть ли ей заскочить наверх в детскую — захватить «защитное» одеяльце Неда и кое-что из мелких вещей; но как это сделать, чтобы сучка Хейзл не забила тревогу?
У выезда на дорогу она сбросила скорость.
Но перед самым поворотом пришлось резко нажать на тормоза: путь ей перегородил серый «линкольн», который как раз выруливал с Уитли-роуд на подъездную аллею Хейнса.
Карен, не раздумывая, дала задний ход, но тут же вспомнила, что другого выезда нет. Тогда она заблокировала дверцы, включила на полную громкость радио, кондиционер и нажала на сигнал. Задняя дверца «таункара» открылась, и из-за нее показался Виктор Серафим. Медленно обойдя машину, он подошел к «вольво» и постучал в окно. Она продолжала смотреть прямо перед собой. Сердце оборвалось.
— Опоздаете, Карен, — услышала она его голос, на секунду оторопев от того, что он прозвучал подозрительно ясно, — если мы не вызволим вас из этой переделки.
Серафим стоял, пригнув голову к открытому окну «вольво», чуть не касаясь губами ее уха.
«Яркость не убавить?» — спрашивали обычно в Кэре, где постояльцы часто смотрели телевизор в дневное время.
В сумрачно сером салоне «линкольна» пахло сигарами и затхлым потом с примесью чего-то сладковатого — Карен никак не могла понять, чего именно, — замаскированного дешевым цветочным освежителем воздуха, да еще отдающего лекарствами, — запах, вызывающий тошноту, когда к нему принюхиваешься.
Застыв от напряжения, Карен сидела по другую сторону мягкого кожаного подлокотника, отделявшего ее от Виктора Серафима, который протягивал ей хрустальный бокал «Чиваса»,[32] обернутый пикейной салфеткой. Она была слишком напугана, чтобы отказываться от виски. Джо, зажатому на переднем сиденье между Донатом и водителем, выпивки из мини-бара не предложили. Время от времени она встречала его взгляд в параболическом зеркале заднего вида, вытянутом во всю ширину лобового стекла, но информации для обмена у них не было. За Джо Карен боялась больше, чем за себя.
Виктор не стал говорить, куда их везут, пообещав только, что поездка будет иметь «сугубо воспитательный характер». После того как они выехали из Интерборо у Хайленд-парка, Карен перестала искать ориентиры. Заштатные жилые кварталы Бруклина и Квинса (она понятия не имела, в каком из этих районов они находятся) мало чем отличались один от другого.
За полчаса езды никто не проронил ни слова.
Донат, чуть не лежавший на переднем сиденье, закинув ногу на приборный щиток, поглядывал в длинное зеркало на Виктора и Карен; его колючие маленькие глазки, словно говорившие «Ха, так я тебе и поверил!», щурились на них из-под паруса жирных волос.
— Будь добр, выключи эту херню, — сказал Серафим в зеркало.
Глухарь подался вперед и вырубил самый крутой хит Мэла Торме,[33] разрывавший динамики.
— Собираются отвалить тебе кусок?
Серафим говорил по телефону.
— С кого поиметь?
— Хочешь совет, Хэролд? Затихарись-ка у себя в Бруклине, пока не получишь бабки.
— Я люблю, чтобы у меня все было честь по чести — по чести, приятель. А ты мурыжишь меня уже больше трех недель. У меня тут все записано, Хэролд. Хэролд, я начеку.
Во время беседы он не сводил глаз с Карен: мало ли, вдруг она не поймет, что отчасти он разыгрывает это представление для нее.
— Навар? А каковы шансы, что ты будешь при деньгах?
