поэтому пришедшие на кладбище были самой большой наградой за ее героическое терпение. Кладбище располагалось рядом с Кеннером, в пятнадцати милях западнее самого города. Ник сам выбрал это место, потому что здесь было просторно и все кладбище представляло из себя настоящий травяной ковер. Оно не было похоже на те угрюмые, темные, засаженные огромными деревьями кладбища, которые встречались повсюду вокруг Нового Орлеана. Здесь было сплошное море нежно-зеленой травы и несколько приземистых домиков, да вдали еще виднелось небольшое озеро. Нику понравилось это место, потому что оно напоминало ему центральные районы Запада с его яркими солнечными днями, нежной зеленой травой и красивыми деревьями, среди которых не было кипарисов и папоротников. Был как раз именно такой яркий, хотя и слегка прохладный, солнечный день. Все, что происходило на кладбище, было формальностью в полном смысле этого слова. Тем не менее, благодаря этой процедуре считалось, что Майра стала теперь частью чего-то большого, в целом более организованного общества. Там, на небесах…
После того как священник закончил свою часть, Ник даже смог произнести несколько слов над стоящим возле могилы гробом.
— Знаете… — пробормотал он, — я хочу поблагодарить всех вас и ваших жен за то, что вы потратили свое время и пришли сюда помочь мне сказать последние прощальные слова Майре… Она была прекрасной женщиной, вы все это знаете, и это замечательно, что вы все сегодня пришли сюда. Я уверен, что ей бы это было очень приятно. Так что, спасибо еще раз… вам… за то, что пришли.
Все это звучало неубедительно, но его это сейчас мало волновало.
Затем они вытянулись в длинную очередь и, проходя мимо, жали ему руку, говоря какие-то глупые, ненужные слова, а он кивал головой и смотрел, как они уходили.
— Мне очень грустно, Ник, — сказала Салли Эллиот, одна из самых симпатичных девушек в отделе компьютерных дисков.
— Э-э… — попытался что-то ответить он, немного удивленный тем, что видит ее здесь. — Да, во… А… да… Спасибо за то, что пришла.
— Ты выглядел молодцом, — добавила она.
— Кто? Я?
— Да, ты, Ник. — И с этими словами она пошла за остальными.
Одним из последних в этой длинной очереди сочувствующих был Хэп Фенкл.
— Ник, возьми себе небольшой отпуск, ради всего святого. Ты много пережил. Сделай перерыв.
— Хэп, самое лучшее для меня сейчас — это вернуться к работе. Понимаешь? Если я буду бесцельно шляться по дому, мне будет только хуже. Там каждая вещь будет мне напоминать обо всем происшедшем. Так что встретимся где-то через час.
— Ник, тебе надо о себе позаботиться, слышишь? — сказала жена Хэпа Марли. — Если тебе будет нужна какая-нибудь помощь, сразу дай мне знать, хорошо?
— Конечно.
Ник стоял и смотрел им вслед, пока не остался один рядом с ямой, возле которой томились ожиданием два старых негра с лопатами. Они будут так стоять до тех пор, пока он не уйдет, а потом опустят ее в могилу и засыпят землей. Вот и все. Вот так-то. Это то, с чем все равно неизбежно придется смириться. “Ну что, малышка, — наконец прошептал он, — эти люди с лопатами уже здесь. Пришло время уходить. Я всегда буду помнить о тебе. Прощай”.
— И что получается, ребята, — говорил Хэп, когда, немного опоздав, появился Ник. На нем был все тот же темно-синий костюм, в котором он был на похоронах. — Мы еще только получили из Вашингтона ответ по поводу этих колумбийцев, а УБН уже что есть мочи вопит на все министерство, что мы не пускаем их в нашу картотеку…
— Да им только что-нибудь сообщи — сразу же, через пятнадцать секунд, все будет известно на улице…
— УБН в принципе мало чем отличается по структуре от нас, и вы это знаете. Они предпочитают хватать людей чаще, чем мы, потому что у них не так много людей, как у нас, чтобы работать качественно. Поэтому ты прав, Майк, они время от времени раздувают из мухи слона. Да, еще. Я сообщаю вам официальное решение сверху: мы должны теперь работать вместе с УБН повсюду.
Среди двенадцати агентов взвода по борьбе с наркотиками местного управления ФБР в Новом Орлеане послышался неодобрительный гул. За окном ярко светило солнце, и напротив здания ФБР, на Лойола-стрит, раздавались резкие звуки автомобильных сигналов и гулкий шум оживленного автомобильного движения. Ник скользнул на свободный стул рядом со своим другом Мики Сонтагом, который заранее занял ему место.
— Что-нибудь пропустил?..
— А, все то же, — прошептал Мики, — новым дерьмом по старой бумажке. Как работать с документами, какие-то инструкции по купле-продаже и денежному обращению, новые зачеты и нормативы по программе СВИТ — старая песня на новый лад.
— Хорошо, — сказал Ник.
Собрание продолжалось. Это была обычная проводимая во второй половине дня по вторникам пытка. Почему, подумал Ник, Хэп ее просто-напросто не отложил? Но Хэп был потомственным фэбээровцем и его не волновали желания подчиненных. Его отец и дядя были сейчас в отставке, причем оба увольнялись с должности инспектирующих агентов. Поэтому Хэп всегда “играл только по правилам”. Таким был стиль работы ФБР, и Ник знал это лучше, чем кто-либо. Потом все вернулись к своим делам. Одни обсуждали какие-то важные вопросы, другие просто болтали о всякой чепухе, короче, все было как всегда — размеренно и постоянно. Дело в том, что именно в этом общении, когда они раз в неделю собирались все вместе и непринужденно обменивались информацией или просто разговаривали о разном, кто-нибудь порой вдруг замечал то, на что раньше никто не обращал внимания, какую-нибудь неожиданную взаимосвязь между делами и событиями, и, сделав соответствующие выводы, успешно распутывал очередной сложный клубок проблем. Да, и такое иногда случалось. Ник никак не мог войти в нужный ритм и начать нормально работать, его мысли все еще были заняты смертью Майры и непонятной гибелью того человека из “Палм Корт”. И все же, когда наступило время задавать вопросы, именно он оказался в центре внимания.
— Итак, какие вопросы? — спросил Фенкл. Вопросов было мало, поэтому, когда взгляд Хэпа скользнул в его направлении, он поднял руку:
— Скажи, Хэп, что у нас с тем парнем, которого шлепнули в “Палм Корт”? Есть какие-нибудь сведения?
— Очень мало. УБН заявило, что в их картотеке по наркотикам он не числится. НОПД не собираются выделять своего человека. Ты же знаешь, они не любят работать впустую, а в этом деле даже арестом в конце не пахнет.
— Ну и что же делать? Ведь этот человек пытался со мной связаться, он…
— Послушай, Ник, если он не убежал из-под следствия, не был осужден и не совершил никакого преступления в соответствии с федеральными законами, то это дело не по нашей части. Я думаю, что все закончится стандартной фразой НОПД: “Может быть, кто-нибудь когда-нибудь и расскажет нам, кто это сделал…”
— Хэп, но ведь мы можем кое-что раскрутить, если найдем зацепку.
— Да, но я не вижу тут ничего обещающего. Наркотики, может быть, но никаких улик нет. Он не из тех, кто занимается наркобизнесом. Ты говорил, что он из ЦРУ, но в ЦРУ говорят, что он не оттуда.
— ЦРУ никогда даже о себе не скажет, что оно ЦРУ. По данным ЦРУ, ЦРУ не существует. Но этот человек не панамец, Хэп. Мой источник сообщил мне, что он — сальвадорец.
— Да, но в официальные документы заявление подобного рода не занесешь. По паспорту он — панамец. А паспорт — официальный документ.
— Но это может говорить о том, что он — “невидимка”, двойной агент.
— С другой стороны, такие сведения могут означать, что он вообще никто и ничто. Если бы он был двойным агентом, то ЦРУ — и ты сам прекрасно это знаешь — уже давно было бы здесь и пыталось отвести от себя всякие подозрения. Они очень начинают беспокоиться, когда мы говорим о национальной безопасности. Ты знаешь, как это их выбивает из колеи. А сейчас им наплевать. Никаких инструкций,
