беседовать и продолжали разговор до тех пор, пока в столовую не вошли Киприано, трое его Людей и Иосип с супругой. Итальянец выглядел менее жизнерадостным и уверенным, улыбка на его лице настолько угасла, что Киприано можно было назвать даже угрюмым.
— Рад видеть, что вы здесь не грустите, — сказал он.
— Для грусти нет повода. Нас лишь немного раздосадовал неожиданный подъем, — Петерсен наполнил вином стакан. — Но мы не злопамятны. Присоединяйтесь к нашей компании, майор. Это будет самый изящный способ принести нам свои извинения.
— Спасибо, воздержусь. Хотя вы правы — мне приказано перед вами извиниться. Я только что говорил по телефону…
— С «мудрецами» из штаба вашей разведки, конечно.
— Да. Как вы догадались?
— Откуда же еще поступает дезинформация? Мы с вами — коллеги, подобное постоянно происходит повсюду.
— Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, вызванные глупой ложной тревогой.
— Что за тревога?
— Из римской штаб-квартиры пропали важные документы. Какой-то умник в штабе генерала Гранелли — не знаю пока, кто именно, — решил, что они попали в руки вам либо одного из членов вашей группы. Сверхсекретные документы.
— Пропадают всегда секретные документы, — философски заметил Петерсен. — У меня с собой есть кое-какие бумаги, но, уверяю, я их не выкрал. А насколько они важны или секретны, мне неизвестно.
— Я информирован об этих бумагах, — Киприано махнул рукой и улыбнулся. — Думаю, вы понимаете. Нет, пропавшие документы, якобы более важные и секретные, никогда не покидали римского сейфа. В штабе просто ошиблись.
— Могу я спросить, что это за документы?
— Можете. Но больше я вам ничего не скажу — Киприано вновь улыбнулся, — даже если бы знал их содержание. Вы как профессионал должны понимать, что я не стал бы его пересказывать. Спокойной ночи, господа. Еще раз прошу извинить меня. Всего доброго, майор Петерсен.
— Всего доброго, — Петерсен пожал протянутую руку. — Передавайте привет полковнику Лунцу.
— Хорошо, передам, — Киприано замер. — Но я не знаю никакого полковника Лунца.
— Тогда передавайте привет Алессандро.
— Передам ему больше, чем привет. — Киприано повернулся к Иосипу и также пожал ему руку. — Огромное вам спасибо, сеньор Пижаде, за помощь. Мы не забудем этого.
…Первой после ухода Киприано нарушила затянувшееся молчание Зарина.
— «Спасибо, сеньор Пижаде… Вы очень помогли, сеньор Пижаде… Мы не забудем, сеньор Пижаде…»
Иосип озадаченно посмотрел на нее, затем взглянул на Петерсена.
— Юная леди разговаривает со мной?
— Думаю, она обращается сразу ко всей компании.
— Не понимаю, — пробормотал Иосип.
— Скорее всего, она тоже. Юная леди, как ты ее назвал, видимо, подумала, что это ты дал знать по телефону майору Киприано о нас и провел его сюда, да еще предоставил ключи от комнат. А может, она пытается отвести от себя подозрения.
Зарина хотела что-то сказать, но ей помешала Мария, глаза которой сверкали от ярости. В три прыжка она очутилась около девушки.
— Такая хорошенькая мордашка, — прошипела она, — такая нежная кожица. А у меня длинные ногти! Хочешь, я раздеру тебе ими физиономию! Ты оскорбила честь моего мужа. Или тебе хватит нескольких оплеух? — Марии Пижаде не надо было учиться искусству презрения. Ее атака повергла Зарину в шок. — Солдат приставил пистолет к моей шее и дал Иосипу три секунды на то, чтобы он принес запасные ключи. Разве с ним так поступили бы, если бы он сделал то, в чем ты его обвиняешь?
Онемевшая Зарина медленно покачала головой.
— Но ты все еще думаешь, что Иосип предал вас?
— Нет… Уже так не думаю… Не знаю, что и думать… Прости меня, Мария… Очень прошу, прости… — Зарина попыталась улыбнуться. — На меня тоже наставили пистолет, только не к шее, а к уху. Это не способствует ясности мыслей…
Холодная ярость на лице Марии сменилась сперва задумчивостью, затем сочувствием. Неожиданно она обняла девушку и провела ладонью по ее волосам.
— Наверное, никто из нас не способен сейчас ясно мыслить. Джордже, — Мария взглянула через плечо Зарины, — что вы на это скажете?
— «Сливовица», — решительно отозвался толстяк. — Отличный способ прояснить мысли. Если вы прочтете на бутылочной этикетке «пелегрино»…
— Профессор, — прервал его Иосип. Он почесал иссиня-черный, небритый подбородок, — если Зарина и я невиновны, то кто сообщил итальянцам о вашем присутствии. Ты подозреваешь кого-нибудь, Петер?
— Нет. Мне не нужны подозреваемые. Я знаю, кто это сделал.
— Знаешь? — Иосип повернулся к бару, взял с подноса у Джордже бутылку сливовицы, наполнил рюмку, осушил ее в два глотка и, закашлявшись, переспросил:
— Кто?
— Пока не готов это сказать. Не потому, что хочу держать всех в напряжении или дать ему — а может быть, ей — время повеситься или совершить какую-нибудь подобную глупость. Просто не могу доказать это. Пока. Даже не уверен, хочу ли доказывать это. Возможно, того, о ком идет речь, ввели в заблуждение. Или он сделал это случайно. А может, руководствуясь благими намерениями, разумеется, с точки зрения данной персоны. В отличие от Зарины, я не собираюсь судить и обвинять поспешно…
— Петер! — укорила Мария, по-прежнему обнимавшая за плечи девушку.
— Прости, Мария. Простите, Зарина. Это все мой гадкий характер. Многие из нас, по-видимому, хотят спать, но я попросил бы с этим не торопиться. Успеем выспаться — надо внести изменения в планы. Мы останемся в гостинице до завтрашнего вечера. Во всяком случае покинем ее не раньше. Джакомо, я могу перекинуться с вами словечком?
— А разве у меня есть выбор?
— Конечно. Вы всегда можете ответить «нет». Джакомо расплылся в улыбке.
— Иосип, — обратился он, достав из кармана мелочь, — продайте мне, пожалуйста, бутылочку вашего превосходного красного.
— Друзья Петера Петерсена в моем отеле не платят, — немного обиженно отозвался хозяин.
— Может, я не его друг. Может быть, он не считает меня своим другом. — Казалось, эта мысль развеселила Джакомо. — Все равно, большое спасибо, — он взял из бара два бокала, бутылку вина и вместе с Петерсеном направился к дальнему столику. Сев за него, Джакомо наполнил бокалы и торжественно промолвил:
— Эта Мария — совсем девчонка! То рычит, словно львица, то на глазах превращается в домашнюю кошку. Заметили, как быстро меняется ее настроение?
— Да, оно подвижно, как ртуть. — Вот-вот, как ртуть. Очень верное слово. Похоже, вы хорошо ее знаете?
— Мы очень давно знакомы, — прочувственно сказал Петерсен. — Если быть точным, двадцать шесть лет, три месяца и несколько дней. Проще говоря, я знаю Марию от рождения. Она моя кузина. А почему вы об этом спросили?
— Любопытно. Не удивлюсь, если вам знаком каждый житель предгорий. Ну ладно, давайте приступим к инквизиции. Приятно осознавать, что я являюсь для вас главным подозреваемым.
— Ошибаетесь. Вы не подозреваемый. И вообще, вы не злодей. Пожелай вы избавиться от Джордже, Алекса или меня, воспользовались бы чем-нибудь увесистым. Доносы и тайные звонки — не в вашем стиле. Вы не умеете хитрить.
