людей находится талия, лишь подчеркивал, а не скрывал его гигантское брюхо.
Впустив Петерсена, Джордже подошел к стене, смежной с соседним номером, и оторвал от штукатурки державшееся на резиновой присоске подслушивающее устройство.
— Ваш друг полковник кажется вполне приличным человеком. Жаль, что мы должны быть с ним по разные стороны, — заметил он с сожалением. Ага, оперативные инструкции? — толстяк взглянул на конверт.
— Да. Как вы могли слышать, непосредственно от генерал-полковника фон Лера, — сказал Петер-сен и повернулся к лежавшему на одной из двух узких кроватей мужчине. — Алекс!
Тот поднялся на ноги. Внешне он представлял собой полную противоположность Джордже. Алекс был примерно одного с ним роста, но на этом сходство и оканчивалось. По весу, как и по возрасту, он был вполовину толстяка. Это был узколицый, смуглый, с черными, редко мигающими настороженными глазами человек. Молча (мрачное немногословие вполне соответствовало выражению его лица) Алекс порылся в рюкзаке, извлек из него крохотную спиртовку и такой же крохотный чайничек с узким длинным горлышком. Через пару минут из этого горлышка повалила струя плотного пара. Еще минуты через две Петерсен достал из открытого конверта бумажный листок и принялся внимательно изучать текст. Закончив чтение, он поднял глаза и задумчиво взглянул на обоих мужчин.
— Это представляет колоссальный интерес для огромного количества людей, — сказал он. — Запланированное должно случиться в самые холода, но скалы Боснии, похоже, будут раскалены до красна.
— Шифр? — спросил Джордже.
— Считайте, что нет. Если до сих пор немцы не брались за дело всерьез, то сейчас, определенно, они решили активизироваться. Будут задействованы по меньшей мере семь армейских дивизий. Четыре германские, под командованием известного генерала Люттерса, и три итальянские, под командованием генерала Глориа, которого мы также хорошо знаем. Поддержку им будут оказывать усташи и, разумеется, четники. В общей сложности где-то около ста тысяч штыков.
Джордже в изумлении присвистнул.
— Войска будут стянуты в район Бихача. Немцы атакуют с севера и востока, итальянцы возьмут на себя южное и западное направления. План, как видите, элементарно прост. Сперва партизаны полностью окружаются, затем подвергаются массированной атаке. Завершающую точку поставят бомбардировщики и истребители.
— А у партизан нет ни единого самолета, — заметил Джордже.
— И что совсем плохо для них, так это практически полное отсутствие противовоздушной обороны, — вставил Петерсен. — Тому вооружению, которое у них есть, место среди музейных экспонатов. — Он вложил листок в конверт, вновь заклеил его и взглянул на часы. — Надо идти. Скоро опять приедет полковник. Предстоит встреча, которую я не особо жажду — Лунц должен познакомить меня с двумя радистами- четниками. Нам предстоит сопровождать их в Черногорию.
— Или так говорит полковник Лунц, — хмуро произнес Алекс. Подозрительность, пожалуй, была тем единственным качеством, которое он никогда не скрывал.
— Или так говорит полковник, — согласился Петерсен. — Собственно, по этой причине, вы оба мне понадобитесь. На встречу с радистами отправимся вместе, разумеется, не бок о бок. Вы немного отстанете.
— Самое время проветриться. Эти гостиничные номера такие душные. — Джордже не преувеличивал. Его любовь к низкосортным сигарам была сравнима лишь с пристрастием к пиву, которое он поглощал в неимоверных количествах. — На машине или пешком?
— Насчет себя пока не могу ответить точно, но у вас есть своя машина.
— Существует одно «но», Петер. Идти по пятам в темноте и при этом оставаться незамеченными — довольно сложно.
— Вас уже заметили, Джордже. Но даже если полковник или кто-нибудь из его людей зацепит вас, навряд ли начнется преследование. Что дозволительно полковнику, то можем позволить себе и мы.
— Что следует делать?
— Наблюдать за рандеву. Когда я уйду — не спешите. Посмотрите на парочку повнимательней, подумайте, что можно сказать об этих людях.
— Вы не сообщите нам о них какие-либо подробности, это поможет при составлении психологического портрета.
— Вероятно, им где-нибудь около двадцати — двадцати пяти лет. Брат и сестра. Это все, что я о них знаю. Прошу вас, Джордже, не поднимайте лишнего шума. Постарайтесь вести себя тактично и благоразумно.
— Вы же знаете, Петер, такт и благоразумие — наши основные достоинства. Мы можем использовать наши удостоверения карабинеров[5]?
— Разумеется.
Молодые радисты были братом и сестрой — полковник Лунц говорил чистую правду — и, несмотря на значительные внешние различия, несомненно были двойняшками. Темноволосого, кареглазого Михаэля отличал загар — результат длительного пребывания под палящим каирским солнцем. У Зарины, напротив, была идеальная персиковая кожа, к которой не прилипал никакой загар. Михаэль — широкоплечий и коренастый, Зарина — хрупкая и хорошо сложенная. Но, как ни парадоксально, именно все эти отличия делали их похожими друг на друга.
Молодые люди сидели на кушетке. После того как их официально представили Петерсену, они изо всех сил старались выглядеть уверенно и спокойно, однако чересчур бесстрастные лица только выдавали их волнение и тревогу.
Откинувшись в кресле, Петерсен оценивающим взглядом обвел большую гостиную.
— Вы неплохо устроились, господа. Здесь я бы сказал, роскошно.
— Это всецело заслуга полковника Лунца, — сказал Михаэль.
— Фаворитизм! — с шутливой обидой воскликнул Петерсен. — В то время как мое спартанское жилище…
— …Исключительно ваш собственный выбор, майор, — перебил его Лунц. — Трудно подыскать жилище особе, которая за трое суток своего пребывания в Риме ничего не дает о себе знать,
— Очко в вашу пользу, полковник. Нет, серьезно, это место — идеально во всех отношениях. Взять, к примеру, коктейльную комнату.
— Мы с братом не пьем, — голос Зарины был низким и бархатистым. Петерсен отметил, что скрещенные на коленях руки девушки казались выточенными из слоновой кости.
— Восхитительно, — он открыл принесенный с собой портфель, вытащил из него бутылку бренди, две рюмки и налил себе и Лунцу. — Ваше здоровье. Итак, вы намереваетесь присоединиться к некоему славному полковнику в Черногории. Стало быть, вы монархисты. Чем это можно подтвердить?
— Мы должны это подтверждать? — удивился Михаэль. — Я полагал, вы верите нам.
— Знаете, о чем я сейчас думаю, молодой человек? — Петерсен уже не выглядел улыбчивым и добродушным. — О том, что вам придется научиться разговаривать со мной несколько иным тоном. Не считая крохотной горстки людей, я не верю никому уже многие годы. Повторяю вопрос: чей докажете, что вы монархисты?
— Мы сможем доказать это, когда доберемся до Черногории, — Зарина взглянула на жесткое лицо Петерсена и, беспомощно пожав плечами, добавила:
— Я знакома с королем Петром. По крайней мере, знала его раньше, когда он был принцем.
— Поскольку король Петр находится в Лондоне, а Лондон в настоящее время — вне досягаемости вермахта, это доказательство невозможно проверить. И не говорите опять, что можете подтвердить свои слова, когда мы прибудем в Черногорию. Тогда доказывать что-либо будет поздно.
Молодые люди переглянулись. Затем Зарина нерешительно промолвила:
— Мы не понимаем. Что значит «поздно»…
— Поздно будет выслушивать доказательства, когда в моей спине появится пара-тройка дырок — пулевые ранения, или ножевые, или что-нибудь в этом роде.
Девушка в изумлении встряхнула каштановыми волосами. Щеки ее порозовели.
