действительности. Естественно, страх уступит место самой настоящей панике, невиданной доселе панике. Но это вполне оправданно, потому что позволит мне достичь цели, причем – что более важно с вашей точки зрения – без гибели миллионов людей. Если же вы не захотите сотрудничать со мной, человеческие потери будут именно такими.
Голос его звучал весьма убедительно, но когда разум сталкивается с непредставимым, он находит убежище в неверии и отрицании.
– Вы безумны, совершенно безумны. – Барнетт впервые не проявлял ни ярости, ни воинственности, а, наоборот, старался говорить так же убежденно, как Моро. – А если мы откажемся, как вы выразились, «сотрудничать», нас что, пытать будут? Или отыгрываться на женщинах?
– Миссис Райдер уже говорила вам, что женщины находятся в безопасности. Иногда вы становитесь ужасно занудным, профессор. Никаких пыток не будет, кроме угрызений вашей собственной совести. До конца жизни вас будет преследовать мысль о том, что вы могли спасти множество человеческих жизней, но не сделали этого.
– Иными словами, – заметил Хили, – вы даете нам понять, что люди ваше заявление воспримут скорее всего как блеф, а нам они наверняка поверят и поймут, что вы не блефуете.
Моро улыбнулся:
– Ваши слова задевают мое самолюбие, но вы правильно меня поняли.
– Тогда давайте пойдем и посмотрим, насколько сильно у него поехала крыша.
Лифт оказался весьма необычной конструкции. Сама площадка кабины была невелика, всего сто двадцать на сто восемьдесят сантиметров, а вот в высоту он достигал не менее четырех метров. На лицах физиков появилось замешательство. Когда лифт устремился вниз, Моро вновь улыбнулся.
– Действительно необычное сооружение. Но через несколько мгновений вы поймете, почему у него такая странная форма.
Лифт остановился, открылась дверь, и все восемь человек оказались в большом помещении площадью около тридцати пяти квадратных метров, вырубленном прямо в горной породе, с гладким бетонным полом. С одной стороны этой своеобразной комнаты вертикально стояли листы закаленной или нержавеющей стали – определить не было возможности; с другой – несомненно, листы алюминия. В остальном помещение напоминало хорошо оборудованный механический цех с токарными станками, автоматическими прессами, сверлильными аппаратами, мощными резаками, сварочными горелками и горами сверкающих инструментов. Моро взмахнул рукой:
– На автомобильном заводе такое помещение называется кузовным цехом. Здесь мы делаем корпуса. Этим все сказано.
По всей длине цеха под самым потолком проходили стальные балки транспортировочного устройства с блоками и цепями. Моро провел всех в следующее помещение, куда уходил транспортер. Во всю длину этого помещения тянулся рабочий стол, снабженный круглыми металлическими зажимами. Вдоль обеих стен находились складские отсеки, спереди затянутые проволокой, в которых хранились металлические цилиндры, размещенные на определенных расстояниях друг от друга.
– Плутоний – слева, уран-235 – справа, – не замедляя шага, пояснил Моро, направляясь в соседнее, меньшее по размерам помещение. – А вот тут, господа, наша электромастерская, хотя вряд ли вас это заинтересует. – Он продолжал идти дальше. – Зато следующее помещение, которое, если использовать язык автозаводчиков, можно назвать сборочным цехом, наверняка всех заинтригует.
Моро не ошибся. Физики действительно были потрясены как никогда в жизни. И дело тут было не в оборудовании сборочного цеха. Их взоры с недоверием и страхом были прикованы к стеллажу у правой стены. А точнее, к тому, что на нем стояло. Закрепленные в вертикальном положении, один за другим выстроились в ряд десять цилиндров высотой в три с половиной метра и диаметром в одиннадцать с четвертью сантиметров. Они были окрашены в матово-черный цвет, за исключением двух красных полос шириной в два сантиметра, нанесенных на каждом цилиндре на расстоянии одной трети и двух третей его длины. На дальнем конце этого ряда виднелось еще два крепления, которые пустовали.
Моро посмотрел на каждого из физиков по очереди. На всех лицах было одинаковое выражение глубочайшей тревоги, смешанной с ужасающей уверенностью. Лицо самого Моро не выражало ничего – ни сарказма, ни триумфа, ни удовлетворения. Казалось, тишина длится вечно, хотя на самом деле в безмолвии прошло лишь несколько секунд. Наконец Хили, выйдя из оцепенения, нарушил молчание. Он обратил свое мертвенно-бледное лицо в сторону Моро и выдавил из себя хриплым голосом:
– Это кошмар!
– Это вовсе не кошмар. От кошмара можно проснуться. А от этого – нет, потому что это ужасающая реальность. Если хотите, можно сказать, что это пробуждающий кошмар.
– "Тетушка Салли!" – так же хрипло, как Хили, воскликнул Барнетт.
Моро поправил его:
– "Тетушки Салли". Их тут десять штук. Вы, профессор, просто бесподобный проектировщик водородного оружия. Эти детища – воплощение вашей идеи. Конечно, лучше было бы увидеть их при более благоприятных обстоятельствах.
В глазах Барнетта горела настоящая ярость.
– Вы, Моро, злобный и мстительный ублюдок!
– Советую вам помолчать, профессор. Во-первых, ваше утверждение неверно, так как я не получаю от всего этого никакого злорадного удовольствия. А во-вторых, как вы уже заметили, я невосприимчив к оскорблениям.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, Барнетт обуздал свой гнев и возмущение. С подозрением глядя на Моро, он медленно произнес:
– Должен признать, они выглядят как «Тетушка Салли».
– У вас возникли какие-то сомнения, профессор Барнетт?
– Да, возникли. Все это обман, блеф гигантских размеров. Думаю, что то чудесное оборудование, которое здесь имеется, стальные и алюминиевые листы, ядерное топливо, электрическая мастерская, так называемый сборочный цех – все мистификация на беспрецедентном уровне. С помощью своих трюков вы пытаетесь заставить нас поверить, а через нас и весь мир, что действительно обладаете ядерными снарядами, хотя на самом деле все это камуфляж. Ну, цилиндры можно было сделать, не вызывая никакого подозрения, в любом месте штата. А вот определенные компоненты, очень хитрые и сложные детали, нельзя сделать без подробных чертежей. Причем работа над такими деталями обязательно вызвала бы подозрения. Боюсь, Моро, что вы, не будучи инженером, не понимаете, что для создания их требуются высококвалифицированные и высокооплачиваемые специалисты: разработчики, чертежники и инженеры. Таких людей найти очень трудно, и вряд ли они станут портить свою карьеру, работая на преступников.
– Хорошо сказано, – заметил Моро. – Все это очень интересные, но, позвольте вам заметить, весьма поверхностные наблюдения. Вы уже закончили?
Поскольку Барнетт не потрудился ответить, Моро подошел к большой двери в стене и нажал на кнопку сбоку от нее. Дверь бесшумно отошла в сторону, и взору ученых открылось небольшое квадратное помещение, со всех сторон огороженное проволокой, за которой сидели шесть человек. Двое из них смотрели телевизор, двое читали, еще двое играли в карты. Лица у всех были бледные, исхудалые, выражавшие не ненависть и не страх, а нечто среднее.
– Видите этих людей, профессор? – И вновь в голосе Моро не чувствовалось ни удовлетворения, ни триумфа. – Среди них есть один разработчик, один чертежник, два специалиста по токарной обработке, один инженер и еще электрик, точнее, специалист по электронике. – Он взглянул на сидевших в комнате и сказал: – Может, вы подтвердите мои слова о том, что являетесь квалифицированными специалистами в перечисленных областях?
Шестеро мужчин посмотрели на него и ничего не ответили, но крепко сжатые губы и ненависть, написанная на их лицах, говорили сами за себя.
Моро пожал плечами.
– Ну что ж. Такое иногда бывает: раздражительность, нежелание сотрудничать. Иными словами, они так ничему и не научились.
Моро пересек комнату, вошел в небольшое помещение, напоминающее телефонную будку, и снял трубку. С такого расстояния его голос не был слышен. Он оставался в этой будке до тех пор, пока в комнату
