— Лучше переждать. Шквал продлится недолго. — Он усмехнулся. — Как правило, я не беру с собой спиртное, но наш рейс носит строго неофициальный характер. — Открыв пластмассовый холодильник, он достал три банки пива.
— Принимается с благодарностью, — сказал Фергюсон и, открыв банку, сделал большой глоток. — Бог мой, как здорово!
— Иной раз только и спасаешься, что холодным, как лед, пивом, — заметил Карни. — Однажды во Вьетнаме подразделение, в котором я служил, угодило под сильнейший минометный обстрел. По сути, у меня до сих пор в обеих руках и ногах сидят осколки, правда, настолько маленькие, что не стоит и трудиться их вынимать. Я под дождем сидел на ящике и ел сандвич, в то время как военврач накладывал швы на рану. Морфия у него не было — кончился. Я был так счастлив, что остался жив, что ничего не почувствовал. А потом кто-то дал мне банку пива, теплого пива, заметьте.
— Но ты в жизни не пил ничего вкуснее, да? — спросил его Диллон.
— Да, но потом дым рассеялся, и я увидел парня, который сидел на земле, привалившись к дереву. Обе ноги у него были оторваны. — Карни покачал головой. — Боже, как я возненавидел эту войну. Отслужив в армии, я поехал в Джорджию, чтобы принять участие в демонстрации бывших морских пехотинцев. Когда приехал Никсон, а появившиеся полицейские принялись бить дубинками участников антивоенных демонстраций, все мы, ветераны, надели белые майки, приколов к ним медали для того, чтобы пристыдить их.
Он рассмеялся.
— На Крюку в Корее было точно так же, — сказал Фергюсон. — Трупов было несть числа, ад царил кромешный, люди гибли, спрашивая себя, а зачем, собственно говоря, они там оказались.
— Хайдеггер[16] как-то раз сказал, что для того, чтобы жить по- настоящему, нужно набраться решимости и заглянуть в глаза смерти, — сказал Диллон.
Карни хрипло засмеялся.
— Я знаком с работами Хайдеггера, я получил степень бакалавра философии по окончании университета в Джорджии, но вот что я тебе скажу. Бьюсь об заклад, что когда Хайдеггер писал это, он сидел у себя в кабинете за письменным столом.
— Хорошо сказано, — со смехом отозвался Фергюсон.
— Но все равно, Диллон, а что ты-то обо всем этом знаешь? На какой войне ты был? — спросил Карни.
— Я провоевал всю жизнь, — спокойно ответил Диллон. Он встал, закурил и, поднявшись по трапу, вышел на ходовой мостик.
— Эй, минутку! Бригадный генерал, помните разговор по поводу ирландской армии, который состоялся у нас вчера вечером в баре «У Дженни», когда я отпустил замечание по поводу ИРА? Так он, выходит, оттуда? Один из тех боевиков, о которых пишут газеты?
— Он и был одним из них, хотя сами они предпочитают называть себя солдатами Ирландской республиканской армии. Его отец погиб, став жертвой несчастного случая во время перестрелки, затеянной британскими солдатами в Белфасте. Тогда Диллон был еще молод, и он тоже стал бороться за правое дело.
— А теперь?
— У меня складывается впечатление, что поддержка Диллоном правого дела, за которое борется ИРА, несколько ослабла. Но давайте будем вежливы и ограничимся тем, что скажем, что он стал своего рода наемником.
— Мне кажется, что так хороший человек впустую растрачивает свои силы.
— Это его жизнь.
— Наверное. — Карни встал. — Погода проясняется. Нам пора трогаться.
Он поднялся по трапу на ходовой мостик. Диллон не промолвил ни слова, просто сидел во вращающемся кресле и курил. Заведя мотор, Карни направил «Морского охотника» к острову Сент- Джон.
Примерно десять минут спустя Карни понял, что преследующая их моторная яхта является не чем иным, как «Марией Бланко».
— Черт бы меня побрал! — вырвалось у него, — Наш старый добрый друг Сантьяго. Они, наверное, идут по направлению к Сэмсон-кей.
Поднявшись по трапу, Фергюсон вышел на ходовой мостик, присоединившись к остальным. Карни подвел «Морского охотника» так близко, что им был виден Сантьяго, который стоял на палубе вместе с Альгаро.
Перегнувшись через поручень, Карни крикнул:
— Желаю приятно провести день!
Фергюсон снял с головы панаму.
Сантьяго в ответ поднял бокал, который держал в руке, и сказал, обращаясь к Альгаро:
— Что я тебе говорил, болван! Эти акулы, возможно, только испортили все дело.
В этот момент Серра, вышедший из радиорубки, подошел к ним и протянул радиотелефон.
— Вам звонят из Лондона, сеньор. Сэр Фрэнсис.
— Фрэнсис, — произнес Сантьяго. — Как дела?
— Я хотел спросить, есть какие-нибудь новости?
— Нет, но для волнения нет оснований, все под контролем.
— Я только что подумал вот о чем. Ума не приложу, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Во время войны старым отелем в Сэмсон-кей управляла чернокожая супружеская чета из Тортолы — Мэй и Джозеф Джексоны. Она умерла много лет назад, однако он все еще жив. По-моему, ему года семьдесят два. Когда я его в последний раз видел, он работал водителем такси в Кей.
— Понятно.
— Я хочу сказать, что он жил там, когда приехала моя мать, а потом и Борман. Ты понимаешь, к чему я клоню. Извини, мне бы следовало подумать об этом раньше.
— Да, следовало, Фрэнсис, но ничего страшного. Я займусь этим. — Положив трубку, Сантьяго повернулся к Альгаро.
— Подвернулось еще одно дельце для тебя, но тут нет никакой спешки. Я пойду вздремнуть. Разбуди меня, когда мы будем на месте.
Когда пришел Фергюсон, Диллон был на веранде. Полулежа в шезлонге, он загорал, подставив тело солнцу.
— Вот о чем я подумал, — сказал бригадный генерал. — Надо посетить Сэмсон-кей — этот укромный уголок миллионеров. Вот будет весело, если мы там отобедаем. Полезем прямо к зверю в клетку.
— Идея мне нравится. Если хотите, можно туда отправиться на самолете. Там есть взлетно- посадочная полоса. По пути сюда я пролетал над нею, а моя «сессна» может садиться на землю так же легко, как и на воду.
— Может, удастся уговорить Карни составить нам компанию? Свяжитесь по радиотелефону со службой приема, узнайте номер телефона и спросите, как зовут генерального управляющего.
Диллон так и сделал и наскоро записал ответ на листке бумаги.
— Ну вот, его зовут Карлос Прието.
Спустя две минуты Фергюсон уже разговаривал с ним.
— Мистер Прието? С вами говорит бригадный генерал Чарльз Фергюсон, я остановился в Кэнил-бей. У одного из моих друзей есть гидросамолет, вот мы и подумали, что было бы здорово прилететь к вам сегодня вечерком поужинать. Этот самолет может садиться как на землю, так и на воду. Мы можем сесть на вашей взлетно-посадочной полосе. Нас будет, судя по всему, трое.
— Сожалею, бригадный генерал, но мы кормим обедом только постояльцев.
— Как жаль! Мне бы не хотелось расстраивать сеньора Сантьяго.
Наступила секундная пауза.
— Мистер Сантьяго знает о вашем приезде?
