2. Регрессия до девятилетнего возраста: история, уже известная со слов пациента, о собаках на Филиппинах (первый сеанс) пересказана несколько иначе и с в высшей степени драматической развязкой (убийство девочки Мисси). И хотя внешним поводом послужил отказ Мисси приглядеть за Джефом, что вызвало у мальчика убийственную ярость, подлинный мотив должен быть иным, однако не связанным с семейными обстоятельствами.
3. Регрессия в предшествующее существование: ключом ко всему чрезвычайно живому и детализированному рассказу служит эпизод, в котором «Фаукетт» намеревается убить своих собак Пастора и Чулима. Поначалу это показалось разумным и достаточным объяснением поведения пациента в прошлую субботу. Однако решение «Фаукетта» пощадить их подрывает такую возможность.
г) ИНТЕРПРЕТАЦИИ, НЕ ВЫСКАЗАННЫЕ МНОЮ ПАЦИЕНТУ
Другими словами, самые каверзные. В настоящее время трудно проследить какую бы то ни было объективную связь между: а) убийством охотничьих собак Цезаря и Клауса; б) «видениями»; в) происшествием на Филиппинах; г) историей «Фаукетта». Если собаки и стали навязчиво повторяющимся мотивом, то явно второстепенной важности. Стоит обратить внимание и на то, что в пункте «б» мотив собак отсутствует. И напротив, девочка, «увиденная» пациентом в углу его комнаты, живой труп (упоминаемый и в связи с тестом Роршаха), может оказаться той же самой, что и Мисси в эпизоде «в», в котором девочка, изрубленная лопатой, отползает умирать в угол сарая.
Единственный присутствующий во всех эпизодах сквозной мотив — вода. В «а» это дождь и сырость на стенах кухни, в «б» — улицы под ливнем и утонувшие животные, в «в» — тропический ливень и в «г» — водопад. Но и этот сквозной мотив сам по себе достаточно зыбок.
Намереваясь предохранить пациента от потенциально опасного для него самого разоблачения на тему о том, что в детстве он, возможно, совершил убийство, я решил применить постгипнотическую амнезию и удалил с кассеты с записью сеанса соответствующие фрагменты. На более поздней стадии лечения может оказаться целесообразным ознакомить пациента с данным материалом — но только не сейчас.
д) ВЫВОДЫ
В общем и целом сеанс надлежит признать успешным. Пациент проявил себя превосходным объектом гипноза, а материал, полученный в ходе регрессии, хотя в некоторых отношениях и обескураживающий, не оставляет сомнений в том, по какому пути должно пойти дальнейшее лечение.
е) ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Законность происходящего: насколько я могу судить, безупречная. Но необходимо проконсультироваться с Зигелем и Барсом. Однако в интересах всех вовлеченных в настоящую историю лиц необходимо с настоящего момента следить за пациентом более пристально. Следует также взвесить вопрос об эвентуальной госпитализации. Правда, в настоящее время он, на мой взгляд, не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих.
NB: Фамилия Фаукетт показалась мне почему-то знакомой. Из чистого любопытства я позвонил О'Рорке в библиотеку и попросил проверить британский справочник «Кто есть кто». Я не удивился, узнав о том, что и впрямь был некий полковник Фаукетт — известный исследователь, автор целого ряда книг и статей.
4
Я осведомился у Сомервиля, не полагает ли он и впрямь, будто я восприму историю Фаукетта как доказательство существования моей прошлой жизни.
— Это неважно, Мартин. Вопрос о том, в какой мере «прежние существования», всплывающие в гипнотическом трансе, являются продуктом фантазии, а в какой — реальным воспоминанием, не считается эффективным инструментом психологического исцеления. В случаях, подобных вашему, такие симптомы могут проявляться вследствие каких-то событий (в терминах психологии — причин для беспокойства), имевших место в детстве, но корень проблемы зачастую таится в самых глубинах души. Регрессивная терапия снабжает нас ключом к этим «пропастям подсознания».
Затем он спросил, доводилось ли мне встречать имя П. Г. Фаукетт раньше, до того, как я прослушал запись, читать о нем что-нибудь, в особенности в книгах о Южной Америке, о Первой мировой войне и о географических и этнографических экспедициях. Он спросил, известно ли мне, что полковник Фаукетт был путешественником, предпринявшим последнюю экспедицию в 1925 году в джунгли Мато-Гроссо, — экспедицию, из которой он не вернулся.
На все эти вопросы я ответил отрицательно. Меня поразило, что Фаукетт, оказывается, и в самом деле существовал. Но это не изменило моего отношения к записи: я никогда не относился серьезно к возможности переселения душ. Но мне пришелся не по вкусу намек Сомервиля на то, что я мог все это где- нибудь прочитать. В свою очередь, я высказал предположение о том, что он мог читать об этом сам, а во время сеанса перенес
Особенно неприятно для меня было выслушать вопрос о том, что я думаю относительно собак Фаукетта. Я ответил без колебаний: меня не удивляет то, что в конце концов он их все-таки не убил.
Сомервиль ничего не добавил, а только сообщил мне хорошие новости относительно Анны...
5
Шел дождь, когда настало время отправиться в аэропорт. Еще раз я проснулся спозаранку с гложущим чувством ответственности, с ощущением, будто я обязан сделать нечто важное. И тут я вспомнил, что сегодня суббота и мне предстоит встреча с Анной, и неприятное чувство сменилось радостью и волнением.
Я прибыл в аэропорт Кеннеди за час до отправления самолета и сразу же пошел в зал ожидания. Нам предстояло там встретиться у главного входа без четверти двенадцать. Сомервиль организовал все тщательным образом. Ее рейс на Вену был в полпервого, и это давало нам полчаса — если, конечно, так много времени нам понадобится. Я надеялся, что мне удастся отговорить ее от путешествия за океан.
Купив газету, я занял стратегическую позицию под табло вылетов, спиной к стеклянной стене, из-за которой могла появиться Анна. Таким образом, мне предоставлялась возможность увидеть все, что мне нужно, оставаясь самому в определенной мере укрытым от взглядов. Мне хотелось увидеть ее первым. Сам не знаю почему. Она уже столько раз появлялась перед моим мысленным взором. Я все время представлял себе, как это должно произойти, этот первый миг нашего свидания: что я ей скажу, обниму ее или нет, когда... Одним словом, я жаждал встречи.
Дождь ударял в плексигласовое покрытие у меня над головой. Я подумал о Фаукетте, всеми покинутом и оставшемся без компаса, одиноко бредущем по джунглям в поисках куда-то запропастившегося водопада. Я подумал о Фаукетте, но я совершенно скептически относился к возможности того, что наши жизни каким-то образом связаны.
Внезапный скрежет гидравлических тормозов. Неподалеку от залитых дождем автомобильных подъездов к аэропорту на взлетную полосу выруливал серебристый «Боинг-747». Я следил за ним, пока он не застыл в неподвижности. Шум его моторов каким-то образом навел меня на мысль о близящемся и неизбежном отбытии Анны. Я осознал, что наша встреча может пройти вовсе не по вымечтанному мной сценарию. Мысль о том, что стоит мне обнять ее и сказать, как я ее люблю, и все снова будет в полном порядке, начала выглядеть жалкой и самонадеянной.
Я подумал о наших ребятах: о том, как они рванулись ко мне в то утро — уши торчком и виляя хвостами, а их длинная золотистая шерсть потемнела от дождя. Мысль о том, что она окажется в состоянии простить меня...
И гнетущее чувство, грызущее и гложущее, нахлынуло на меня вновь с необычайной силой. Ведь и впрямь
