– Выходили ли вы из этой комнаты сегодня вечером, Тальбот? – Вилэнд казался нервным и раздраженным, даже голос его изменился. Он позволил отдохнуть своему обычному голосу – вежливому голосу вершителя высшей исполнительной власти.
– Конечно, перейдя из одной материи в другую и испарясь через замочную скважину, – я с интересом уставился на Ройяла. – А что произошло с моим приятелем Ройялом? Уж не свалилась ли на него буровая вышка?
– Нет, Тальбот, вышка на меня не свалилась, – Ройял оттолкнул поддерживающую его руку Вилэнда, сунул руку под пальто и вытащил пистолет, изящный смертоносный пистолет, который всегда первым приходил на ум своему хозяину. Подержав его немного в руке, он готов было снова сунуть его в карман, но тут в голову ему пришла какая-то мысль, и он открыл магазин. Все медно-никелевые пули были на месте. Ройял снова вложил магазин в пистолет и хотел сунуть его в кобуру, но тут ему в голову пришла новая мысль, и он сунул руку в карман пиджака. В его единственном глазу, поскольку второй совсем закрылся, появилось выражение, которое впечатлительный человек мог бы принять за проявление какой-то эмоции: вначале это было удивление, потом облегчение. Он посмотрел на Вилэнда:
– У меня… у меня пропал бумажник.
– Да? – в голосе Вилэнда звучало неподдельное удовлетворение. – Это просто-напросто вор. Он оглушил Ройяла, украл у него бумажник и сбежал.
– Вы сказали, что кто-то украл бумажник? Здесь, на буровой вышке? Возмутительно, чертовски возмутительно! – усы генерала дергались от негодования. – Господи, я не являюсь вашим сторонником, Ройял, но чтобы у меня на буровой… Я прикажу немедленно разыскать его, и виновник…
– Вы можете избежать этого, генерал, – сухо перебил его я. – Денежки спокойно лежат у виновника в кармане брюк, а бумажник покоится на дне моря. На мой взгляд, любой, кто украдет деньги у Ройяла, заслуживает медали, а не наказания.
– Вы слишком много болтаете, приятель, – холодно сказал Вилэнд. Он задумчиво посмотрел на меня. Взгляд мне совсем не понравился. – Возможно, это просто прикрытие или, как говорят, дохлая рыба, которую нам подсунули для того, чтобы скрыть истинную причину выведения Ройяла из строя. Тальбот, возможно вам известна истинная причина нападения на Ройяла?
Я похолодел. Вилэнд был не дурак, и я не предусмотрел подобной реакции с его стороны. Если у них возникнет подозрение, они обыщут меня и обнаружат пистолет Лэрри или рану на плече, а скорее всего и то, и другое… Если так, то это будет последний выход Тальбота на сцену.
– Вероятно, это действительно была «дохлая рыба», – Ройял, покачиваясь, встал со стула и направился к моему столу. У меня побежали по спине мурашки. Он подошел к столу и уставился на лежащие передо мной бумаги.
Ясно, зачем он стал рассматривать их. Теперь я вспомнил вроде бы случайный, но слишком уж внимательный взгляд Ройяла, каким он осматривал эти бумаги перед тем, как вышел из комнаты. Перед тем, как он вышел, я исписал около полстраницы цифрами и буквами. И с тех пор не добавил к ним ни единой цифры и ни единой буквы. А других доказательств Ройялу и не потребуется. Я не сводил глаз с его лица, не осмеливаясь посмотреть на бумаги и думая о том, сколько пуль выпустит в меня Ройял, прежде чем я протяну руку, чтобы вытащить пушку Лэрри из-за пояса. И тут я, не веря своим ушам, услышал:
– Мы идем по ложному следу. Тальбот здесь ни при чем. Он работал, мистер Вилэнд, и я сказал бы, что работал без передышки.
Только тут я посмотрел на бумаги, лежащие на столе, и увидел, что там, где оставил полстраницы цифр и букв, теперь лежали две с половиной страницы! Они были написаны той же ручкой, и потребовалась бы тщательная экспертиза, чтобы определить, чьим почерком они написаны. Ройял никогда бы не установил, что это подделка. Эти две с половиной страницы были решающими для него. Да, этих двух страниц чуши, добавленной к моей полстраничной чуши, этой полнейшей бессмыслицы было больше чем достаточно. Эта абракадабра оказалась моим паспортом на жизнь. И выдал мне этот паспорт Кеннеди, который предвидел, чем все может кончиться в случае, если он не выручит меня и не добавит этих страниц. Кеннеди превзошел меня в своем предвидении. Как было бы здорово, если бы я встретил его на несколько месяцев раньше…
– О'кей. Теперь ясно, что это дело рук человека, нуждающегося в деньгах, – Вилэнд был полностью удовлетворен и выбросил эту историю из головы.
– Как продвигаются дела, Тальбот? Времени осталось мало.
– Никаких проблем, – заверил я. – Все проработано. Гарантирую. После пятиминутного контрольного спуска в батискафе и моего возвращения можем немедленно спускаться все вместе.
– Отлично. – Вилэнд казался довольным, но он не знал того, что знал я. Он повернулся к бандиту, который открыл дверь ногой, и сказал: – Дочь генерала и шофер… они в каюте генерала. Немедленно пригласите их сюда. Вы готовы, Тальбот?
– Готов. – Я встал из-за стола, слегка покачиваясь. Но по сравнению с Ройялом казался абсолютно здоровым, и никто не заметил, что нетвердо стою на ногах.
– Этот день был для меня длинным и утомительным, Вилэнд. Я хотел бы чем-нибудь подкрепиться, прежде чем спускаться в батискафе.
– Я очень удивлюсь, если Кибатти и его друг не заготовили столько продовольствия, чтобы им заполнить целый бар. – Вилэнд, предвидя конец пути, был в отличном настроении. – Конечно. Идемте.
Мы вышли в коридор, прошли его почти до конца и остановились у двери комнаты, где находились Кибатти и его приятель. Вилэнд постучал в дверь условным сигналом, и я с радостью отметил, что сигнал остался прежним. Дверь открылась, и мы вошли.
Вилэнд был прав: Кибатти с приятелем отлично обеспечили себя всем, что касалось спиртного, и к тому времени, как я пропустил внутрь три порции шотландского виски, двое лилипутов, перепиливающих мое плечо, перешли со сдельной работы на почасовую ставку, а у меня пропало желание биться головой о стену. Казалось логичным пропустить еще одну порцию этого обезболивающего средства, чтобы достичь дальнейшего улучшения, и я уже налил виски в стакан, но тут дверь открылась и появился бандит, которого Вилэнд послал за Мэри и Кеннеди. Он пропустил их в комнату и вошел последним. Моему сердцу пришлось многое пережить этой ночью: и тяжелые, напряженные часы бессонницы, и страх за Мэри, и борьбу с Лэрри. Сердце мое не привыкло к таким перегрузкам, но стоило мне один раз взглянуть на Мэри, и мое сердце снова стало делать рывки, хотя разум мой работал без рывков. Я смотрел на ее лицо и думал о приятных вещах, которые были начисто исключены из моей жизни. А еще думал о том, что мне хотелось бы сделать с Вилэндом и Ройялом. Под глазами Мэри большие голубые круги. Она казалась побледневшей, напряженной и больной. Я мог бы поклясться, что последние полчаса, проведенные со мной, напугали и потрясли ее. Ничего подобного ей не приходилось испытывать раньте. Да и меня самого они напугали и потрясли. Но ни Вилэнд, ни Ройял, казалось, ничего не заметили: люди, вынужденные общаться с ними, не могли не испытывать потрясения и страха. Те, кто чувствовал себя иначе, были скорее исключением, чем правилом.
Кеннеди не казался ни потрясенным, ни испуганным. Он вообще казался безразличным и выглядел именно так, как должен выглядеть безупречный шофер. Но вид его не одурачил ни меня, ни Ройяла. Он повернулся к Кибатти и его другу и сказал:
– Обыщите эту птицу и посмотрите, нет ли на ней того, что она не должна носить при себе.
Вилэнд вопросительно посмотрел на него.
– Возможно, он и вправду так безобиден, как выглядит, только я очень сомневаюсь в этом, – объяснил Ройял. – Сегодня утром он куда-то уезжал с буровой вышки. Вполне возможно, что приобрел где-нибудь пистолет, а если у него есть пистолет, он может напасть на Киббати и остальных, когда они этого меньше всего ожидают, – Ройял кивнул в сторону двери в полукруглой стене. – Я бы не хотел взбираться по тридцатиметровой лестнице под прицелом его пистолета.
Они обыскали Кеннеди, но ничего не нашли. Нет сомнений, Ройял был сообразительным парнем, но кое-что он все же упустил: ему надо было бы приказать обыскать меня, а не Кеннеди. Да, сегодня он был не таким сообразительным, как всегда.
– Мы не хотим торопить вас, Тальбот, – с подчеркнутым сарказмом сказал Вилэнд.
– Уже иду, – отозвался я и, выпив последнюю порцию обезболивающего, с недоумением стал рассматривать свои записи, держа их в руке, потом сунул их в карман и повернулся к двери в колонну.
