Постепенно туман остался внизу, и она повернула самолет к морю, удерживая его на высоте три тысячи метров. Через некоторое время она включила автопилот и откинулась на сиденье.
— С вами все в порядке? — спросил Броснан.
— Да, хорошо. Немного устала, вот и все. Он был такой… такой непосредственный. Я не могу поверить, что его уже нет.
— Он умер, нет сомнения, — сказал Флад радостно, держа в одной руке полбутылки шотландского виски, а в другой неловко сжимая пластиковый стакан. Он уже успел обнаружить ящик со спиртным.
— Я полагал, что ты никогда не пьешь, — удивился Броснан.
— Это особый случай. — Флад поднял свой стакан: — За Диллона. Пусть он поджаривается в аду.
Диллон слышал их голоса, слышал, как закрылась за ними дверь. Когда он повернулся лицом вверх, у него было чувство, что он воскрес из мертвых. Боль в груди была ужасная, что неудивительно: шоковый эффект от выстрела с такого близкого расстояния был очень сильный. Он обследовал два рваных отверстия в своей кожаной куртке, расстегнул ее и положил вальтер на пол. Пули, которые выпустил в него Флад, застряли в жилете, сделанном из сплава титана с нилоном, который дала ему Таня при первой встрече. Он расстегнул застежки, снял жилет и бросил его на пол. Потом поднял вальтер и встал.
Он действительно был некоторое время без сознания, но так всегда бывает после выстрела в упор, даже если на тебе пуленепробиваемый жилет. Он подошел к буфету в кабинете, налил себе виски, посмотрел на тела, на портфель, который лежал на том же месте, куда он его уронил. А когда он услышал звук моторов «навайо», то понял, что убирать все будут французы. Это, в конце концов, была их территория, значит, Арну и его парни из спецназа уже в пути.
Время уходить, но как? Он налил еще виски и стал думать. Есть реактивный самолет Мишеля Арона «ситасьон», но куда он может полететь на нем, не оставляя следа? Нет, наилучшим решением, как всегда, будет вернуться в Париж. Ему всегда удавалось исчезнуть там, как в лесу. Там была его баржа и квартира над складом на улице Хельер. Все, что ему может понадобиться.
Диллон допил виски, взял портфель и заколебался, глядя на жилет с двумя вмятинами. Он улыбнулся и тихо произнес:
— Ты можешь пожевать это, Мартин.
Он распахнул французские окна и постоял немного на террасе, глубоко вдыхая холодный воздух. Потом спустился по ступенькам на лужайку и быстро пошел мимо деревьев, тихонько насвистывая.
Мэри настроила рацию на частоты, которые ей дал Фергюсон. Ее сигнал был немедленно принят в радиокомнате министерства обороны, включилась сложная аппаратура, исключающая запись разговора, и ее соединили с Фергюсоном.
— Мы над проливом, сэр, направляемся домой.
— Мы свяжемся с Гатвиком. Там будут ждать вас. Только что звонил из машины Арну. Он на пути в Сен-Дени. Как я и думал, французы не хотят никакой грязи на своей территории. Арон, Рашид и Макеев погибли в автомобильной катастрофе, Диллон — клиент в общую могилу. Никакого имени, только номер. То же самое и у нас в отношении этого парня, Гранта.
— Но как, сэр?
— Одного из наших докторов уже позвали, чтобы он засвидетельствовал его смерть от сердечного приступа. У нас есть свое собственное заведение для дел подобного сорта со времен второй мировой войны. Квайет-стрит, в северной части Лондона. Там есть и свой крематорий. Грант превратится в пять фунтов серого пепла еще до завтрашнего утра. Никакого вскрытия.
— А Джек Харвей?
— Здесь несколько иначе. Он и молодой Билли Ватсон все еще у нас, в постелях, в частной лечебнице в Хэмпстеде. Особая служба ведет за ними наблюдение.
— Правильно ли я тебя понял, что мы ничего не должны делать?
— Нет никакой необходимости. Харвей не хочет провести двадцать лет в тюрьме за работу на ИРА. Он и его пестрая команда будут держать языки за зубами. Так же, кстати, поступит и КГБ.
— А Анжела?
— Думаю, она могла бы приехать и побыть пока с вами. Я уверен, что вы, дорогая, сможете управиться с ней. Женский подход и тому подобное. — Последовала небольшая пауза, потом он сказал: — Видите ли, Мэри, абсолютно ничего никогда не было.
— Значит, решено, сэр?
— Да, Мэри. Скоро увидимся.
— Что сказал этот старый педераст? — обратился Броснан к Мэри. Она рассказала. Когда она кончила, Флад расхохотался.
— Так этого никогда не было? Восхитительно!
— Что теперь, Мартин? — спросила Мэри.
— Один Бог знает. — Он откинулся назад и закрыл глаза.
Мэри повернулась к Харри Фладу. Он поднял стакан и выпил за ее здоровье.
— Меня не спрашивай, — сказал он.
Она вздохнула, выключила автопилот, взяла на себя управление и направила самолет к английскому побережью.
Фергюсон быстро дописал докладную записку и закрыл досье. Он встал и подошел к окну. Снова пошел снег. Он посмотрел налево, в сторону пересечения Хорс-Гардз и Уайтхолла, где все это произошло. Он устал так, как не уставал никогда. Но нужно было сделать еще одну вещь. Он вернулся к столу и потянулся к спецтелефону.
— Чарльз, я в Сен-Дени, и у нас неприятности, — сказал Арну.
— Расскажи мне, — ответил Фергюсон, у которого засосало под ложечкой.
— Только три тела: Макеев, Рашид и Мишель Арон.
— А Диллон?
— Никаких следов, только довольно странный бронежилет на полу с двумя вмятинами от вальтера.
— О Боже! Ублюдок опять на свободе.
— Боюсь, ты прав, Чарльз. Я, конечно, сообщу в полицию и все другие учреждения, но не могу сказать, что очень на них надеюсь.
— А с чего бы тебе вдруг надеяться? Нам не удалось наложить на Диллона лапу ни разу за все эти двадцать лет. Почему теперь должно быть иначе? — Фергюсон глубоко вздохнул. — Ладно, Макс, буду тебе звонить.
Он вернулся к окну и стал смотреть на падающий снег. Нет смысла вызывать на связь «навайо». Мэри, Броснан и Флад скоро сами услышат эти новости. И все-таки придется сделать еще кое-что. Неохотно он подошел к столу, снял трубку, немного помедлил, потом набрал номер Даунинг-стрит и попросил соединить его с премьер-министром.
Начало смеркаться, снег падал крупными хлопьями. По главной дороге на Кайенн осторожно ехал в старом грузовом «ситроене» фермер Пьер Савиньи из деревни Сен-Жюст, что недалеко от Бейё. Он не заметил, как на дорогу вышел человек в кожаной куртке мотоциклиста и поднял руку.
«Ситроен» вильнул на дороге и остановился. Диллон открыл дверцу кабины и улыбнулся.
— Извините, — сказал он на безупречном французском, — но я прошагал довольно большое расстояние.
— И куда вы направляетесь в такой поганый вечер? — спросил Савиньи, когда Диллон забрался на сиденье.
— Кайенн. Надеюсь попасть на ночной поезд на Париж. Мой мотоцикл сломался. Пришлось оставить его в гараже в Бейё.
— Тогда вам повезло, приятель, — сказал Савиньи. — Я как раз туда и еду. Везу картошку на рынок.
