– Я не знаю, что он делал там, знаю только, что был с откровенно красивой русской бабой и сорил деньгами.
– Сукин сын.
– Ну, Алеша, зачем же завидовать развлечениям этого бедолаги?
– Может, это потому, что не я был с такой красавицей.
– Я думаю, тебе было бы нелегко объяснить полковнику, каким образом ты можешь гудеть в кооперативном кафе на лейтенантское жалование. Утром посмотрим, кто может позволить себе такую роскошь. А теперь поспим немного. Нужно, чтобы мозги работали. Но прежде всего поутру засядем за телефоны и обзвоним все гостиницы, где останавливаются иностранцы.
– Я могу это начать прямо сейчас.
– Нет. Только утром. К тому времени дежурные и горничные будут знать, кто не вернулся ночевать в номер.
– 2 —
9 часов утра,
Лубянка
Чантурия любил начинать допросы свидетелей с мелкой рыбешки, постепенно добираясь до крупной рыбины. Таким путем он частенько выуживал перед ответственными допросами важную подспудную информацию, что позволяло держать в напряжении главных свидетелей, беспокойство и тревога которых помогали Чантурия быстрее развязывать их языки.
И теперь, на этом допросе, он начал с разминки.
– Мария Петровна Попова, – прочел Чантурия в паспорте.
Он взглянул на женщину, сидящую у стола. Этим утром она вырядилась в американские голубые джинсы и западногерманский свитер, купленные в коммерческой палатке за трехмесячную зарплату капитана. В ее темно-русых густых волосах, возвышавшихся копной и ниспадавших на плечи, виднелись блестящие сединки, по-видимому естественные. Нарочито небрежная прическа придавала ей диковатый вид. В уголках голубых глаз залегли морщинки, а взгляд казался усталым. Она явно не привыкла вставать в столь ранний час. Сначала Попова упорно рассматривала его исподлобья, но потом отвела глаза в сторону. Так рано или поздно начинают вести себя все свидетели, просто она продолжала держать марку дольше многих.
– Живете вы все еще на Варшавском шоссе? – задал вопрос Чантурия.
Она метнула на него взгляд исподлобья.
– В паспорте же сказано.
– Я не спрашиваю, что там сказано. Она чуть задумалась.
– Вы же знаете, что я там не живу. Он что-то записал.
– А ваши родители по-прежнему живут там?
– Да.
– А вы?
Снова минутное молчание.
– Я снимаю квартиру в доме 156 по Свободному проспекту.
– Вы там проживаете одна?
– Да.
– Сколько же платите?
– Сто пятьдесят в месяц. Полжалования капитана КГБ.
– А кто хозяин квартиры? Спина Марии Петровны напряглась.
– Так, одна старушка. Ей нужны деньги. Ее пенсии не хватает на чай с хлебом, не говоря уже о колбасе. Она живет у дочери.
– Ее фамилия?
– Она к этому делу не имеет никакого отношения.
– Как ее фамилия? Короткое молчание.
– Кузина. Варвара Михайловна. Он опять что-то записал.
– Когда в последний раз вы докладывали в КГБ?
– Но у вас же есть мое сообщение.
– Когда это было? Ее глаза заледенели.
– Два дня назад. Я передала письменный отчет вашему офицеру в гостинице «Международная». Я была там с немцем.
Он записал: поручить Орлову посмотреть отчет, хотя и был уверен, что ничего интересного в нем нет.
