– Я не вполне доверяю этой парочке, а единственный удобный предлог избавиться от их компании – пойти поискать женщину. Если позволите немного посидеть здесь, я, может, и придумаю что-то еще, когда в голове просветлеет. Я немного перебрал.
Она рассмеялась:
– Кто когда-либо слышал, чтобы грузин перебрал? Конечно, сидите, а я спою для вас.
– Вы очень любезны. Не хотите ли коньяку? Он сел за столик и поставил бутылку и рюмку.
– Похоже, не хватает еще одной рюмки.
– Нет-нет, коньяку не надо. Закажите бокал вина. Коньяк мешает мне работать.
Принесли вино, она пригубила немного, а он притворился, будто пьет свой коньяк. Потом она поднялась на сцену. Песня, которую она пела, вполне могла разбить мужское сердце, особенно когда поющая женщина неотрывно глядит на тебя.
В середине ее выступления к столику подошел Турок. Чантурия даже не надо было оглядываться, он почувствовал его присутствие за своей спиной.
– Мы уходим, – сказал Турок. Чантурия не отрывал глаз от певицы.
– Идите, а мне и здесь хорошо, – ответил он.
– Мне поручили довезти вас до дома.
– Рад слышать, но я уже большой мальчик. До дому меня проводит эта дама.
– Нет.
– Но она же сказала, что да.
– Поверю, когда она скажет и мне, – ответил Турок голосом, напоминающим звук пилы, разрезающей лед.
– Скажет, скажет. Садись, не мешай слушать. Турок тронул Серго за плечо, но тут раздался резкий голос маленького Тамаза:
– Пойдем, Атман. Он же гость моего отца.
Чантурия даже не оглянулся, он чувствовал, что они уходят.
Певица кончила петь, покинула освещенную сцену и подошла к столику.
– Я боялась, что вас уже не будет, когда я вернусь, – промолвила она.
– Я тоже боялся, – сказал Серго и поднял рюмку. – За красивую девушку!
Она выпила вина, но не до дна, как он.
Ему не хотелось пить эту рюмку, она явно была лишней.
– А вы уверены, что они не ждут вас на улице? – спросила она.
– Нет. А вы думаете, они будут ждать?
– Я нравлюсь тому арабу. Он всегда здесь торчит и пялит на меня глазищи. А кто знает, что у него на уме?
– А маленького Тамаза вы знаете?
– Я знаю, кто он такой и что он собой представляет.
– Ну и что же он собой представляет?
– Они нехорошие люди. Все они. Если вы участвуете в их делах, то я вас знать не знаю. Да, я помогла вам, но знать вас не желаю.
– Я вовсе не участвую в их делах.
– А тогда почему вы крутитесь с ними?
– Я не могу вам сказать почему.
– Подозреваю, что вы офицер КГБ и следите за ними.
Она произнесла эти слова безапелляционным тоном, поскольку наслушалась всяких мыслимых и немыслимых россказней на этот счет.
– Ничего особенного в этом нет. Просто я не могу сказать вам.
– Ну что же, по крайней мере, и знаю, что вы не из КГБ. Кто же когда-либо слышал, что грузин служит в КГБ!
– А что, разве таких кет?
– В Грузии нет. Чтобы следить за нами, они набрали русских.
– Вы опять будете петь?
– Еще одно выступление.
– Я хотел бы остаться и послушать. На свой счет принимать ваше пение я не буду.
Ему нравились и черноглазая грузинка, и ее проникающая в самое сердце грузинская песня. Как было избежать их чар? Ему страстно захотелось обладать ею.
Она кончила петь и опять подошла к столику.
