помесь базарной площади с игровой площадкой, где мошенники торговали вразнос сюрприз-пакетами, содержащими либо ценную информацию, либо бесполезную ерунду, как повезет, и на пути то появлялись, то исчезали горячие головы, занятые бесконечными дуэлями или оргиями.
По существу, это было место для маскарада и игр.
Чтобы работать здесь, он должен был не только ввести вымышленный идент, но еще и дать понять, что он — нео из домоседов, подключившийся к родительским портам, пузатое существо с атрофировавшимися конечностями, поскольку его жизнью стал вымышленный мир, а не уютная монада, в которой заперто его человеческое тело.
Он трансформировал 'Призрачную акулу' из рыбы в автомобиль и двинулся в путь, надев узнаваемые плащ, маску, очки и ботинки доктора Тени, супергероя, все права на которого принадлежат 'Лич интернейшнл'. Мальчишкой он обожал фильмы про доктора Тень, несмотря на то (а может, благодаря тому) что мама по необъяснимой причине терпеть их не могла (и все другое, что являлось продукцией Лича, тоже).
Образ доктора Тени был достаточно по-детски крутым, чтобы сойти здесь. Он видел, что большинство героев и героинь, богов и монстров, собравшихся на этом карнавале, были игроками-нео. Все женские призраки были неправдоподобно грудастыми амазонками, мимо них прогуливались типы с нарисованным на лицах холодным негодованием. Изгнанники выжимали из себя деньги за регистрацию и подписку на сайты. Инфо-мир радушно принимал фриков и психов, но, если вы не оплатите счет за телефон, вам закроют доступ сюда, навсегда изгонят в реальный мир.
У него даже хватило сообразительности обозначить этот хлипкий полуфабрикат как 'Джонатана Чэмберса', секретный идент доктора Тени. Если его начнут усиленно разыскивать, он уберется отсюда, оставив после себя следы, характерные для пользователя-нео.
В качестве доктора Тени он скользнул в гущу карнавала.
Мир грез был мрачен. Стаи диких подростков на бронированных мотоциклах выскакивали из толпы то там, то тут, обращая друг друга и свидетелей в облака пикселей, быстро восстанавливавшие первоначальный вид.
Воображаемые фигуры демонстрировали свои обнаженные прелести в подсвеченных неоном окнах, предлагая восемнадцать разновидностей не защищенного авторским правом сексуального доступа. Множество нео разорили своих родителей, позволив инфо-шлюхам прочесть их штрих-код и задолжав им невероятное количество денег.
Как обычно, все это казалось глупым. Но, как обычно, с этого стоило начать.
Он миновал все предложения секса и скользнул в темные улочки, где прятались осведомители. Информация была здесь как воздух и вода, но ее можно было купить или продать, как и все остальное.
Над сценой загромыхала скороговорка новостей, заставляя дрожать нависающие карнизы и искусно нарисованных призраков. Собачья история разрасталась. Служба безопасности разработала инструкции по избавлению людей от потенциально опасных компаньонов или миньонов. Обитателей воображаемого мира предупреждали, что, если в реальном мире они находятся в одной монаде с собакой, им следует немедленно выйти из Сети и изолировать животное. Замелькали картинки из фильма ужасов: юзеры, для которых путешествие по инфо-миру окончилось перегрызенным горлом.
Бормотание окончилось. Изображение переулков перестало дергаться.
Информаторы кинулись врассыпную. Взмахнув призрачным плащом, он накрыл им ту, которая была ему нужна. Затрепетав, она попыталась высвободиться и благосклонно сдалась, изящно опустившись ему на ладонь.
— Привет, Тинк, — сказал он.
Мультяшная фея подмигнула в знак приветствия.
Поскольку Дж. М. Барри отписал свой гонорар за 'Питера Пэна' детской больнице 'Грейт-Ормонд- стрит' и Старый Парламент своим актом утвердил за ней право на этот доход навечно, возникла проблема с авторским правом. После Мышиных Войн инфо-мир был очищен от нелицензионных воплощений героев Диснея, но компания Питера Пэна, с крохотными изменениями (утрата логотипа 'WMcD'), сумела уцелеть.
В свое время он увидел эту лазейку и оставил ее открытой. Так что Тинкербелл была обязана ему своей вымышленной жизнью.
— Что ты можешь рассказать мне про Семь Звезд?
Фея зажужжала и вспыхнула, будто крохотная фосфорная граната, и попыталась удрать.
— Это мне кое о чем говорит, — сказал он зловещим голосом доктора Тени.
— Есть пророчество, что пришествие Семи Звезд приведет к Коллапсу, — визгливо объявила Тинкербелл.
Версия Армагеддона для инфо-мира. Одна гигантская вилка, вынутая из розетки, и все сжимается в одну гаснущую белую точку. Несмотря на великое множество систем бесперебойного питания, суеверия множились, особенно после падения Ватикана. Слухи о Коллапсе ходили всегда.
— Где я могу найти Семь Звезд?
— Нигде, — проверещала фея. — Они тебя найдут. А после них — уже никто. Никогда.
Тинкербелл превратилась в светящуюся точку и исчезла.
— Но я верю в чудеса, — продекламировал он.
Даже здесь, вдалеке от реальности, он слышал собачью какофонию. Непрерывный лай, пробивающийся сквозь все шумоподавления, и глушители, и звуконепроницаемые экраны, действовал ему на нервы.
— Мама, — сказал он, — два имени. Женевьева Дьедонне. Мимси Маунтмейн.
У Салли, его матери, был рассеянный вид.
Через коммсвязь доносился ужасный собачий шум. Она жила в уединенном провинциальном местечке, где животные играли особую роль.
Но имена попали в точку.
Салли Роудс перестала расхаживать по комнате и остановилась, чтобы считывающее устройство смогло зафиксировать ее изображение. Он настроил проекцию, и ее трехмерный бюст — твердый, телесного цвета — очутился у него на столе.
Она коротко подстриглась и не красила седеющие волосы. Лицо ее было гладким без всяких подтяжек кожи. Она сложила губы для поцелуя, и он коснулся своими губами трехмерной проекции на столе. Оба засмеялись.
Потом мать кивнула ему, чтобы он сел.
— Когда-то я пыталась найти Мимси Маунтмейн для ее матери. И кое для кого еще. Ее мать была убита прежде, чем я смогла чего-нибудь добиться. Мне дали отбой. Дело закрыто. Насколько мне известно, эта окаянная девица больше никогда нигде не появлялась.
— А Женевьева?
— Она была частью долгой истории. И тоже искала Мимси.
— И все еще ищет. По крайней мере, кто-то под ее именем. На самом деле, это ведь не может быть та самая женщина?
— Блондинка, на вид около шестнадцати, легкий французский акцент, прячется от солнца, одета в старинном стиле?
— Похоже, это она.
— Если так, передавай ей привет. Это дело еще не закончено. Жаль, что я в нем не участвую.
— И я тоже.
— Чепуха. Ты должен быть сам по себе.
— Как вы встретились с Женевьевой?
— Она заговорила со мной. На Пэлл-Мэлл.
Мама произнесла это на старый лад.
— Ясно, — сказал он.
— Я искала нечто, именуемое клубом 'Диоген'. Они уже прекратили деятельность, но имели отношение к тому, что было связано с Мимси Маунтмейн. Это уходило в глубь времен.
