бульваре Сансет. За это я заплачу сто долларов.
—
За это вы будете платить двадцать пять долларов в день. Плюс издержки. У меня твердая такса.
Лорре развел руками и опустил плечи, принимая мои условия.
—
Кто-то похитил тело Бэрримора?
—
Прискорбно, но это так. Мне стыдно признаться, что этот 'кто-то' — я. Не считайте меня бесчувственным. Я европеец и пока еще не привык к жестокостям здешней особой культуры. Меня побудила к этому поступку вполне почтенная особа, человек, обладающий качествами отца, — режиссер Рауль Уолш.
—
Будучи любителем психологии, я годами занимался глубоким самоанализом. Я распознал в себе прискорбную потребность — стремиться под власть патриарха. Это общая слабость европейцев — наиболее трагично проявившаяся в низкопоклонстве перед Гитлером. Он предложил мне высокую должность в киноиндустрии Рейха, невзирая на мое 'неарийское', венгерское происхождение. Я в ответ телеграфировал ему, что в Германии хватит места лишь для одного столь талантливого и масштабного убийцы, как он или я.
—
Я отвлекся. Простите. Это от неловкости. Мистер Уолш, влиятельная личность, в чьей власти обеспечить мою карьеру, если он того пожелает, предложил мне присоединиться к нему и жестоко и грубо подшутить над его другом, мистером Эрролом Флинном.
Рассказывая, Лорре расхаживал по моему крошечному офису, брал вещи и клал их на место, словно выполняя указания режиссера. Интересно, понимал ли он, после столь долгих лет самоанализа, что повторяет свою же игру в 'Мальтийском соколе'.
—
Мистер Флинн был сильно огорчен смертью мистера Бэрримора. У него, подобно мне, тоже имеется склонность обоготворять людей, олицетворяющих качества отца, и, очевидно, в Бэрриморе он видел конечный результат самоуничтожения. Он организовал поминки[56] в 'Петухе и быке', баре, обслуживающем большинство театральных алкоголиков. Джон Кэррадайн читал отрывки из 'Гамлета'. Дэвид Нивен рассказывал сомнительные анекдоты. Было выпито огромное количество спиртных напитков. Сам Флинн говорил о гениальности и трагедии Бэрримора. Он очень сильно опьянел, и у него случился приступ меланхолии. По этому поводу мистер Уолш предложил некую ужасную и грубую шутку, которую мы поспешили привести в исполнение.
Лорре умолк. Я улавливал, о чем идет речь. Работая в Голливуде, поневоле привыкаешь к громким именам.
—
К концу вечера Флинн был не в состоянии самостоятельно добраться до дому. Договорились с таксистом. С пьяных глаз Флинн с трудом открыл входную дверь, зажег свет и оказался нос к носу с Джоном Бэрримором, ненабальзамированным, развалившимся в кресле у него в прихожей. Должно быть, впечатление было не из слабых.
Видите ли, пока Флинн пил, мы с Уолшем тихонько покинули 'Петуха и быка' и направились в морг, где подкупили служителя. Мы взяли на время тело и перевезли его через весь город в машине Уолша, залезли в дом Флинна и подложили труп туда, где хозяин должен был обнаружить его. Вообразите, какое это было жуткое зрелище. В лунном свете трупы имеют нездоровый мертвенно-бледный цвет. А лицо Бэрримора, теперь безжизненное, выглядело оплывшей маской его прежнего лица. Просто-таки гротескное зрелище.
Такое случается чаще, чем вы думаете. Как сказал Лорре, Голливуд — особый город. Люди ниоткуда на несколько коротких месяцев возносятся к богатству и славе и вновь исчезают в никуда. У всякого короля есть своя свита из прихлебателей, шутов, убийц, фанатов, колдунов и куртизанок.
—
Значит, тело Бэрримора в доме Флинна? — сделал вывод я. — Почему бы вам попросту не пойти туда и не забрать его обратно? Флинн, должно быть, до сих пор лежит без чувств.
Лорре снова улыбнулся. И меня удивили его плохие зубы.
—
Естественно, таков был наш план. Но, вернувшись туда сегодня на рассвете, мы обнаружили, что дверь дома раскрыта настежь, кресло перевернуто и нигде нет никаких признаков ни Флинна, ни трупа. Члены нашей компании весь день обшаривали все мыслимые пристанища зла и порока, но теперь наши поиски зашли в тупик. Было решено, что надо нанять вас, чтобы привести эту печальную историю к скорому и благополучному завершению и — что самое главное — чтобы все это не получило огласки.
Я чувствовал, что под всей этой иронией и своим
сценическим имиджем Лорре испытывает изрядное отвращение к тому, что он сделал. И к тому же девяносто девять из ста актеров в этом городе поцеловались бы с прокаженным, предложи им это такая шишка, как режиссер Уолш. Если отбросить все эти 'образы отца' и 'идолопоклонства', то это вполне разумно — потешить того, кто может сделать из пьяного тасманийского красавчика звезду экрана Эррола Флинна.
—
Вы думаете, труп все еще у Флинна?
Лорре снова пожал плечами:
—
Скорее всего. Разве что их обоих похитила какая-нибудь другая компания.
—
Вы оставили кого-нибудь в доме Флинна? На случай, если тот вернется?
Лорре кивнул:
—
Разумеется. Мистер Уолш взял это на себя и принял достаточно разумные меры. Он человек действия.
Лорре дал мне сто долларов в качестве предварительного гонорара. Это были пяти-и десятидолларовые купюры в пятнах от виски плюс несколько мятых однодолларовых, наверно собранных по кругу в баре. Я представил себе Уолша, у которого просто нет при себе достаточно мелкой купюры, чтобы внести свою лепту.
Мы пожали друг другу руки. Я заполучил клиента. Дело. И головную боль.
—
Эй, ты, а ну стоять!
Длинноногая фигура, закутанная во тьму (и в плащ), торчала в дверях дома Эррола Флинна, грозно метя рапирой мне в нагрудный карман. У него были волосы до плеч и бородка, как у Буффало Билла. Глаза его слезились с перепоя. Я узнал Джона Кэррадайна.
—
Я детектив, — сказал я. — Меня прислал Питер Лорре.
Он отступил и отсалютовал, шлепнув рапирой по своему длинному носу.
— Входите смело, дружище. Должно быть, вы достойный служитель высшей справедливости.
Флинн жил в большом доме на Малхолланд-драйв. Я был наслышан всякого и ожидал увидеть нечто в стиле будуара, все в бархатных занавесях и изображениях маленьких, пухлых, обнаженных человечков на маленьких, пухлых, гладких подушках. На самом деле дом был оформлен на удивление со вкусом.
У него даже были книги. Не просто какие-то корешки, приклеенные друг к другу, чтобы замаскировать дверь в потайной коктейль-бар. Не подпольно изданная порнография с роскошными иллюстрациями. Настоящие книги таких ребят, как Шекспир, Скотт, Стивенсон и Конрад.
В прихожей лежало на боку кресло. Я представил себе его стоящим, с распростертым в нем мертвым актером. Не самая привлекательная картинка.
Пока я осматривал место преступления, Кэррадайн скакал вокруг, будто пугало на веревочках. Как и Лорре, он знал свою роль. Другие могли быть Гамлетами или Клавдиями, но он был создан для Горацио и Озрика. Он знал, когда вставить 'тьфу ты, пропасть' или 'записка, сир!', и мог скрестить мечи с лучшими из лучших. В данный же конкретный момент он путался у меня под ногами сверх
Вы читаете Мистика
