Белая артиллерия отвечала слабее, но 6-й корпус белых был к этому времени усилен свежими челябинскими и акмолинскими пополнениями.
Полк, сформированный Колчаком из бывших военнопленных австро-венгерской армии, галичан и названный «куренем», был расположен к югу от Сарай-Гира. Солдатам этого полка было обещано быстрое возвращение на родину после победы над большевиками. Полки первой линии белых были предупреждены, что путь отступления для них закрыт наглухо. «Курень» считался резервом командующего Западной армией генерала Ханжина вместе с такими же польским и сербским легионами.
Но в «курене» уже от Челябинска, пункта окончательного формирования этого полка, велась подпольная большевистская работа. А попав под ожесточенный обстрел красной артиллерии, и самые отсталые солдаты «куреня» поняли свою ошибку.
Теснимые чапаевцами, дрогнули и начали отступать полки колчаковцев.
И вот, вместо того чтобы задержать их отступление, «курень» заменил колчаковское знамя на старом древке новым, красным — революционным — и перешел на сторону Красной Армии со всем своим вооружением. Фронт колчаковцев был прорван в решающем месте, как и предвидел это Фрунзе. Победа, подготовленная успехами на реках Кинели, Салмыше, Боровке, стала очевидна. Перешедшие в контрнаступление 28 апреля главные силы ударной группы Фрунзе нанесли сокрушительный удар по 3-му корпусу белых и отбросили его на север. В прорыв хлынула кавбригада ударной группы, перерезавшая Самаро-Златоустовскую железнодорожную линию в тылу противника, близ станции Сарай-Гир.
2 мая Михаила Васильевича Фрунзе окружили взволнованные корреспонденты самарских и центральных газет.
— Товарищ командующий! — засыпали они его вопросами. — Как положение на фронте? Что будет с Самарой? Будет ли Колчак на Волге?
— Ну, что вы, товарищи! Какая там Самара! Какая там Волга!
Улыбаясь усталыми глазами, Фрунзе продиктовал короткое интервью, тотчас же переданное по телеграфу и опубликованное в самарской и московской прессе:
«До сих пор еще в центре России чувствуется сильная тревога и опасение за участь Поволжья. Я заявляю определенно, что Колчаку Волги не видать. Перелом в настроении частей и в ходе операции определился. Наши армии переходят в решительное наступление. Их задача — уничтожить живые силы зарвавшегося врага. Задача эта осуществляется вполне успешно. Разбиты и отброшены 11-я и 12-я дивизии противника. В районе к югу от Сарай-Гира нашей кавалерии сдался только что прибывший на фронт украинский полк с орудиями и пулеметами, предварительно перебив большинство своего командного состава. Полк выразил твердое и горячее намерение сражаться против Колчака на стороне Красной Армии и просит переименовать его в полк имени Ленина».
Взятием Бугуруслана закончился первый этап сражения в Заволжье.
6. РАЗГРОМ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ
Колчак был сильно обеспокоен начавшимся неожиданно для него контрнаступлением советских войск. Он прибыл в эти дни в Западную армию. На экстренном совещании в Чишмах, в поезде адмирала, было решено ввести в бой резервы «верховного правителя» — Ижевскую бригаду и корпус генерала Каппеля. А генерал Войцеховский, командир 2-го Уфимского корпуса, получил задание оттянуть свои силы к Бугульме и быть готовым нанести контрудар на Бугуруслан.
Навстречу 5-й советской армии Колчак двинул по Волго-Бугульминской железной дороге свои бронепоезда, а лучшие стрелковые и кавалерийские части стали сосредоточиваться на тракте Бугуруслан — Бугульма. Длина фронта армии Ханжина сократилась примерно в три раза. Около тридцати пяти тысяч свежих, подошедших из резерва белогвардейцев, с большим количеством артиллерии и пулеметов, было влито в Чистопольско-Бугульминскую группу колчаковских войск. В то же время Колчак возлагал большие надежды на д>товскую группировку белоказачьих войск, осаждавших город Оренбург. Атаман Дутов должен был после взятия Оренбурга нанести удар по тылам наступающей ударной группы Фрунзе.
Оренбург был почти со всех сторон обложен белыми. Осажденный гарнизон слабел. Все, что можно было взять из Оренбургско-Илецкой сковывающей группы, было уже взято по указанию Фрунзе частью на главное направление, частью для помощи Уральску.
Дутов отдал приказ своей Особой Оренбургской казачьей армии во что бы то ни стало взять Оренбург. Крупные казачьи силы обрушились 10 мая на важнейшие подступы к Оренбургу — Меновой двор и железнодорожную станцию этого же имени к югу от города.
Город лежал как на блюде перед глазами наступавших на него дутовцев — дразнил, манил, но к себе не подпускал.
Рабочие Оренбурга знали, какое огромное значение придает командование Южной группы удержанию города.
По указанию Фрунзе и Куйбышева все запасы оружия, имевшиеся в городе, раздали рабочим батальонам, занявшим оборону с лозунгом: «Умереть, но в Оренбург белых не впустить!»
Фрунзе присылал оренбуржцам одну за другой ободряющие телеграммы, а также выделил им в помощь только что сформированный полк самарских рабочих. Основные свои силы он не хотел ослаблять до завершения разгрома Западной армии врага.
Оренбург продолжал героически обороняться.
Каждый холмик оказывался неодолимой преградой. Как волны о камни, разбивались атаки белых.
Таяли полки, бригады и корпуса «особой» дутовской армии, но лишь о десятках метров захваченных подгородных лугов, обильно политых кровью, рапортовали «наказному атаману» его генералы и полковники. Оренбург оставался в руках советских войск. Уверенность Фрунзе в силе и надежности рабочих полков полностью оправдалась.
9 мая по приказу Колчака белые приступили к осуществлению своего контрплана.
Задача армии Ханжина была такова: Ижевская бригада прочно приковывает к себе чапаевцев, связывает их встречным боем, а тем временем Войцеховский и Каппель стремительно охватывают фланги группы Фрунзе: первый — вдоль Бугурусланского тракта — от Бугульмы на юг, а второй — вдоль железной дороги от Белебея на юго-запад.
А в тыл всей группе Фрунзе со дня на день могли ударить войска белых, осаждавшие Оренбург и Уральск. По радиограммам, положение уральского гарнизона было отчаянное. Фунт хлеба выдавали бойцу на пять-шесть дней, в артскладе не было снарядов. Отбивались пулеметами и винтовками. Питались кониной и сушеной рыбой.
Посланец начальника уральского гарнизона, прорвавшись через линию осады, явился к Фрунзе и доложил ему о тяжелом положении Уральска.
— Держимся из последних сил, товарищ командующий. Нужна срочная помощь…
Долго молчал Фрунзе.
Ни одного полка нел ьзя было снять с фронта ударной группы. Распылением сил можно было погубить все успехи, достигнутые бугурусланским ударом.
— Бузулукский резерв пошлю на помощь Уральску, — ответил, наконец, Фрунзе. — А больше — ни штыка, ни пушки. Нельзя дробить силы, когда идет генеральное сражение…
В эфир полетела радиограмма на имя уральцев:
«Привет вам, товарищи! Будьте спокойны и тверды. Помощь вам идет. Враг на Уфимском направлении разбит. Оренбург надежно в наших руках. В ближайшие недели уральской контрреволюции будет нанесен последний, сокрушающий удар. Врагу не сломить рабоче-крестьянской силы. На вас смотрит сейчас вся трудовая Россия. Смелее в бой!»
Главные события развертывались под Бугульмой. Здесь решался успех задуманного. Фрунзе ни на минуту не выпускал управления сражением из своих рук. Он все время как бы ощущал фронт боевых действий и на угрозу обхода отвечал тотчас встречной угрозой. 25-я дивизия Чапаева возглавляла наступление ударной группировки. Километрах в пятнадцати к югу от Бугульмы Чапаев оставил на марше
