Женщина улыбнулась.
-- Ищи меня в Белом храме, среди служительниц нашей богини.
Гильгамеш рассердился.
-- Берегись, женщина! Не советую тебе играть со мной.
Инанна опустила дивные ресницы и тихо замурлыкала, примирительно поглаживая его по плечу:
Часть вторая. Перекрёстки судьбы
Глава первая. Преображения и треволнения
-- Раб, соглашайся со мной!
-- Да, господин мой, да!
-- В рост я желаю давать!
-- Давай, господин мой, давай! Дающий в рост получает своё, а прибыль его велика!
-- Нет, раб, не желаю давать я в рост!
-- Не давай, господин мой, не давай! Давать в долг - женщину любить, возвращать своё - детей заводить. Твоё добро возьмут, тебя же проклянут, заставят отказаться от прибыли с добра!
Диалог о благе.
Звери бросили его. Они перестали понимать его язык, шарахались от его вида. Он стал чужд им, как те убийцы с равнины, что приходили забирать их жизни. Что оставалось делать Энкиду? Он пошёл к тем, кого раньше ненавидел - к безволосым чужакам. Почему-то они уже не вызывали в нём отвращения. Он проникся к ним сочувствием. Ему стало неловко вспоминать то время, когда он лишал их законной добычи. Он понял, что они - тоже дети природы, только на свой особенный лад. Они жили под тем же небом, что и он, ели то же мясо, купались в тех же озёрах. Они стали близки ему.
-- Но ты не можешь идти к людям раздетым, - возразила Шамхат. - Ты более не зверь. Тебе нужна одежда.
Она сняла с себя верхнюю тунику и препоясала его чресла. Затем взяла его за руку и повела в деревню. Селяне встретили их враждебно. Женщины и дети попрятались по хижинам, мужчины вышли навстречу с топорами и кольями.
-- Я сделала то, о чём вы просили меня, - сказала Шамхат. - Но отчего в ваших глазах нет радости? Отчего вы столь озлобленны?
-- Этот демон воровал наш скот и уводил добычу, - ответили ей. - Мы хотим воздать ему по заслугам.
-- Нет! - прокричала красавица, закрывая Энкиду своим телом. - Инанна покарает вас за злодеяние. Что обещали вы мне? 'Трёх волов и десять мешков ячменя отдадим мы богине, если совершит она чудо и сделает из зверя человека' - говорили вы. Но почему теперь, когда владычица Урука явила свою мощь, вы забыли о своих словах?
-- Мы помним о них, прекрасная Шамхат, - ответил Нарахи. - Награда не минует богиню. Но демона, что оказался в наших руках, мы осудим, как велят нам души предков.
Энкиду упал на колени и завопил, обливаясь слезами:
-- Судите меня за добычу, коей я лишал вас, но не судите за воровство! Всех богов призываю в свидетели: рука моя не касалась ни ваших волов, ни ваших коз, ни ваших овец. Лес давал мне пропитание и кров.
Люди застыли, изумлённые его голосом. Затем Нарахи хладнокровно промолвил:
-- Если ты говоришь правду, лесной дух, мы примем тебя. Но если ты лжёшь, пусть обрушится на тебя весь гнев Уту, господина правосудия.
-- К Уту и всему сонму богов взываю, пусть подтвердят мою правоту, - убеждённо сказал Энкиду. - Вы были ненавистны мне, но теперь суть моя изменилась. Шамхат, красивейшая из смертных, преобразила мою душу. Отныне я - один из вас. Ваши печали - мои печали, ваши радости - мои радости. В вашей воле прогнать меня с позором или принять как равного. Много зла причинил я вам. Демоны обуревали меня, я был высокомерен и жесток. Разум мой был помрачён. Не знал я, что благо, а что - зло. Во имя Нинмах, создательницы людей, молю вас - будьте великодушны, не карайте строго того, кто был лишь слепым орудием в руках высших сил. Любой работой готов я возместить убыток, нанесённый вам.
Мужчины сбились в круг, стали совещаться. Потом Нарахи сказал:
-- Мы примем тебя, человек из леса. Но прежде ты должен пройти испытание.
-- Всё, что прикажете вы мне, исполню я с охотой! - воскликнул Энкиду.
-- Отныне ты, который раньше оставлял нас без пищи, будешь охранять по ночам наши стада. Согласен ли ты делать это, лесной человек?
-- Согласен. Только не называйте меня лесным человеком. Отныне я - Энкиду. Таково моё имя.
-- Хорошо, Энкиду. Мы усвоим это. И да постигнет божья кара всякого, кто возьмётся попрекать тебя прошлым.
Люди отвели его в полуразвалившуюся хижину на окраине деревни, отмыли тело от въевшейся грязи, остригли длинные лохмы. Когда обновлённого и одетого Энкиду вновь вывели на всеобщее обозрение, по толпе пронёсся вздох изумления.
-- Вождь, - потрясённо вымолвила Шамхат, не смея верить своим глазам.
Действительно, ухоженный и приведённый в порядок, Энкиду оказался поразительно похож на повелителя Урука. Те же густые брови, те же глубоко посаженные глаза, те же немного оттопыренные уши. Даже нос, крупный и мясистый, с большими ноздрями, выглядел в точности так же, как у Гильгамеша. Казалось, небесный гончар вылепил их по одной форме. Все внимательно разглядывали Энкиду, теряясь в догадках: подлинно ли Гильгамеш таков, как этот гость из леса, или сходство это обманчиво.
-- Ростом пониже, - говорил один.
-- И покряжистей слегка, - добавлял другой.
-- Вождь повыше будет, - соглашались остальные. - И телом потоньше.
Энкиду улыбался, не подозревая о причине всеобщего замешательства. Нарахи спросил его:
-- Знаешь ли ты нашего господина, солнцеликого Гильгамеша?
-- Нет, я не знаю его, - ответил Энкиду.
-- Слышал ли ты о нём?
