-- Не слышал.
-- Всё это - происки Забабы, - прошипел кто-то. - Изгоним демона, пока он не навлёк на нас месть Инанны.
-- Верно, прогоним его... - послышались крики из толпы.
Люди начали осторожно смыкаться вокруг Энкиду, лица их потемнели.
-- Стойте, не торопитесь! - воззвала к ним Шамхат, молитвенно сложив руки. - Быть может, это знак, ниспосланный нам Инанной. Отвергнув его, мы навлечём на себя неисчислимые бедствия. Одумайтесь!
Люди остановились. Неприязнь их сменилась тревогой.
-- Хорошо, - заявил Нарахи. - Мы оставим в силе наше прежнее решение. Но пусть он не приближается к нашим жёнам и детям, пусть живёт на отшибе, пока мы не позволим ему поселиться среди нас. Все ли согласны со мной?
Никто не возражал.
Так Энкиду остался в деревне. Добрая Шамхат научила его есть и пить, как принято у людей, носить одежду, мыться и следить за собой. Она рассказала ему о богах и героях, о мире, в котором он жил, об Уруке и стране черноголовых. От неё Энкиду узнал о Гильгамеше и своём поразительном сходстве с владыкой города Инанны. Открытие это не вызвало у него интереса. И Урук и Гильгамеш оставались для него отвлечёнными образами, существующими где-то за гранью действительности. Гораздо больше занимали его повседневные вопросы: как построить дом? как вырастить ячмень? как слепить посуду? Шамхат не могла утолить его любопытство, ибо провела всю жизнь в храме, и не знала этого. Селяне же избегали его, поэтому Энкиду приходилось постигать всё самому. Вскоре Шамхат уехала, и он остался совсем один. Ночью он сторожил стада от волков и львов, днём отсыпался в хижине. Еду каждый вечер приносили ему на порог. Мылся он в близлежащем пруду, там же обычно коротал время, свободное от работы и сна. Так и жил он - одинокий, застрявший на распутье между миром зверей и миром людей.
Существование его в первое время было совершенно беззаботным. Хищники нечасто навещали эти места, а если и появлялись, то сразу бросались наутёк, стоило Энкиду подняться и издать грозный рык. Особенно пугал их вид огня, который новоявленный пастух наловчился высекать с помощью двух камней. Если к выгону подкрадывался лев, Энкиду распознавал его за двести шагов - по тихому шелесту кустов, по затаённому дыханию, по отчаянному писку мышей, разбегающихся в разные стороны от тяжёлых лап хищника. Подпустив льва поближе, страж овец вскакивал и с яростным воплем бросался на хищника. Оглушительно вереща и размахивая горящим факелом, Энкиду настолько обескураживал хищника, что тот немедленно обращался в бегство. Ни одно животное не могло выдержать такого напора. Так было до тех пор, пока выгон не посетили волки.
Десять хищников, десять ловких, быстрых, беспощадных убийц явились глухой ночью, чтобы поживиться свежим мясом и разорвать глотку любому, кто осмелится помешать им. Энкиду загодя обнаружил их присутствие, но поначалу не мог понять, откуда грядёт опасность. Шуршание травы и угрожающее сопение раздавались одновременно со всех сторон, как будто звери нарочно выдавали себя, желая напугать стража своим количеством. Таков был их обычный приём на охоте. Энкиду были знакомы эти повадки. Чтобы не дать волкам окружить себя, он принялся расставлять вокруг стада горящие факелы. Но провести хищников не удалось. Они атаковали раньше, чем он вбил последний факел. Один из зверей прыгнул ему на спину. Энкиду легко стряхнул его, но тут же из тьмы возникли два его товарища. 'Эге, - подумал Энкиду. - Надо бежать за дубиной'. Пару недель назад он вытесал огромную дубину из сука кряжистого платана, что рос возле хижины. До сих пор ему не приходилось пускать её в дело, но теперь без оружия было не обойтись. Дубина лежала на пригорке шагах в пятидесяти от него - там он обычно коротал время, любуясь на звёзды. Добежать до пригорка было несложно, но волки уже приближались к нему, сверкая злобными глазами. Энкиду выдернул факел и принялся махать им, устрашая зверей. Отогнав их на безопасное расстояние, он воткнул факел обратно и припустил во весь дух к пригорку. Краем глаза он заметил ещё нескольких хищников, осторожно пробиравшихся к загону через ячменное поле. Мгновенно оценив обстановку, Энкиду издал отчаянный крик. Спящее стадо проснулось. Тревожно заревели ослы, заметались блеющие овцы, замычали, сбиваясь в круг, быки. Волки на какой-то миг смутились, приостановили свой бег, но быстро пришли в себя и бросились в открытый бой. Это было на руку Энкиду - теперь все хищники были у него перед глазами. Достигнув пригорка, он подобрал дубину и с боевым кличем ринулся обратно. У него не вызывало сомнения, что волки будут атаковать скученно, выбирая места подальше от расставленных факелов. Ни один самый бесстрашный зверь не отважится нападать со стороны огня. Однако и это пространство было слишком велико, чтобы защищать его в одиночку. К тому же хищники оказались сообразительными. Пока часть из них отвлекала Энкиду, остальные безнаказанно свирепствовали в загоне. Энкиду оглушил одного зверя дубиной, другого сбил кулаком, больно оцарапав пальцы о его клыки. Тут же в спину ему вцепился третий волк. Энкиду рухнул на землю и принялся кататься по траве, стараясь подмять хищника под себя. Скоро хватка зверя ослабла, он затих. Однако в этот момент пришёл в себя его товарищ. Он набросился на стража и принялся рвать его одежду, стремясь добраться до груди и живота. Подоспевший к месту схватки четвёртый зверь вонзился клыками в ногу Энкиду. Страж вскрикнул, со всего размаха ударил того пяткой по голове. Волк, заскулив, отлетел в сторону. Энкиду свернул шею второму волку, с трудом поднялся на ноги и обозрел место битвы. Два хищника лежало без сознания. Третий стремительно улепётывал. Ещё один зверь медленно отползал в сторону, приволакивая заднюю лапу. Энкиду хотел добить его, но, кинув взгляд на загон, онемел от ужаса. Вокруг сбившихся в кольцо быков кружили три волка, ища брешь в их защите, а ещё двое кидались на обезумевших от страха овец, валили их на землю и прокусывали мохнатые шеи. Десяток коз и баранов уже лежало на земле, не подавая признаков жизни, а опьянённые кровью хищники продолжали собирать свою страшную жатву, беснуясь словно выводок щенков в растревоженном курятнике. Подобрав дубину, Энкиду торопливо захромал на выручку погибающему стаду. Внезапно на его пути вырос ещё один волк. Вздыбив загривок и оскалив зубы, он присел для прыжка. Энкиду поднял дубину, готовясь отразить удар, но в этот момент кто- то прыгнул ему на спину. По всей видимости, это был тот хищник, что поранил ему ногу. Энкиду упал. К счастью, падение его было столь стремительным, что зверь не успел разжать когти и оказался раздавлен могучим телом. Его товарищ воспользовался случаем, чтобы прижать Энкиду к траве. Челюсти хищника лязгнули где-то возле его горла. В последний миг, действуя скорее инстинктивно, Энкиду успел схватить его за глотку и тем отвести угрозу. Но борьба на этом не завершилась. Волк упрямо тянулся к горлу Энкиду. Зеленоватые алчущие глаза его нависали над лицом человека, с обнажённых клыков капала слюна. Энкиду чувствовал, что слабеет. Раненая нога обильно кровоточила, иссечённое тело горело как в огне. Ему показалось, что зверь ухмыляется. 'Предатель, - говорили его глаза. - Ты получишь своё'. 'Я не зверь, - мысленно возражал ему Энкиду. - Моё место здесь'. 'Ты - дитя леса. Ты был одним из нас. Мы шли за тобой. А ты променял нас на этих тварей'. 'Я - плоть от плоти их', - беззвучно кричал Энкиду. 'Это ненадолго', - усмехался волк. Страх охватил Энкиду. Он понял, что нападение волчьей стаи - это месть духов леса. Бороться бесполезно - всё уже предрешено. Силы стремительно покидали его. Морда зверя была всё ближе и ближе. Он ощутил его нечистое дыхание. 'Запах смерти', - обречённо думал страж.
Вдруг какая-то тень накрыла звёздное небо. Волк изумлённо заворчал, воспаряя вверх, нелепо растопырил лапы, и с коротким взвизгом отлетел в сторону.
-- Бейте его, парни, - услышал Энкиду хриплый голос. - Не давайте уйти.
Где-то вдалеке раздались людские возгласы, послышался заливистый лай собак. Сверху надвинулась фигура Нарахи.
-- Жив?
Энкиду заморгал и сел.
-- Жив..., - ответил он, ощупывая плечи и голову.
-- Не ранен?
Страж очумело огляделся. В десяти шагах от него несколько поселян, сгрудившись, остервенело били рогатинами и кольями злобно рычащего волка. Рядом с загоном бродили женщины и дети, собирая разбежавшихся животных. Вдали, почти у самой рощи, охотники, растянувшись цепью, преследовали уцелевших хищников. Энкиду тяжело поднялся, пристыжённо посмотрел на Нарахи.
-- Я не уберёг ваших стад, - сказал он. - Слово моё разошлось с делом. Нынче же ночью я покину вашу деревню.
