– Моего отца, боярина.
Он протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до кожаной маски, слова срывались с его губ с едва сдерживаемой яростью:
– Вот почему я ношу его лицо; каждый раз, когда я вижу его отражение, я вижу человека, которого должен убить. Когда-то я убил его для тебя и буду продолжать убивать, пока мы не окажемся в безопасности, матушка. Мы оба.
Тяжесть зашевелилась в груди Софьи, ей было трудно притворяться, но другого шанса направить его безумие в нужное русло могло больше не представиться.
– Но теперь мы в безопасности, мой храбрый сын. Я знаю, ты страдал, но угрозы уже нет, только помоги мне сделать одну вещь.
Он поднял голову и умоляюще заглянул в ее глаза:
– Что? Скажи мне, что я должен сделать.
– Развяжи меня и позволь пойти к послу фон Велтену, он может помочь нам, – сказала Софья.
Безумец вздрогнул и окаменел, словно охваченный приступом сильнейшей боли. Затем убийца рывком вскочил на ноги и подхватил с пола нож.
– Нет! – взревел он и прижал клинок к ее животу. – Не пытайся провести меня!
Софья вскрикнула, когда возле острия показалась кровь.
– Я не пытаюсь провести тебя. Я только хочу, чтобы мы были в безопасности, я хочу, чтобы мы жили.
– Я… это… то есть, если так… – забормотал он, снова роняя нож.
Маньяк заскрежетал зубами и принялся мерить, чердак огромными шагами, пиная балки опоры и в кровь сбивая о бревна костяшки пальцев.
Внезапно он остановился перед женщиной; грудь его бурно вздымалась и опадала.
– Я люблю тебя, – прорычал он, – но я могу убить тебя прямо сейчас.
– Нет, пожалуйста…
Он нагнулся, чтобы подобрать нож, но вместо этого пальцы его сомкнулись на ручке древней расчески. С трудом он поднес ее к глазам, словно какая-то внутренняя часть его сопротивлялась этому простому действию, и странно, с облегчением рассмеялся, почувствовав запах ее волос, застрявших между щетинками.
– Посол фон Велтен может помочь нам? – спросил он голосом маленького мальчика.
– Да, – кивнула Софья, ничего не видя из-за застившей глаза пелены слез. – Он может помочь нам.
Каспар провел жестяным гребнем по серебристой гриве своего коня, расчесывая мерцающую бахрому, волной сбегающую к могучим плечам лошади. Животное перебирало ногами, дыхание его сгущалось в туманное облачко, хвост стегал крестец.
– Тихо, тихо, – шептал Каспар, похлопывая лошадь по боку, чувствуя, как ходят под кожей упругие мускулы гнедого мерина, вывезенного из Аверланда, породистого, с чистейшей родословной, достойного возить своего знатного хозяина.
Утренний ритуал расчесывания гривы расслаблял и очищал душу, и Каспар наслаждался этим простым трудом, без которого не вырастить славную боевую лошадь, несмотря на все утверждения Курта Бремена, что это работа слуг.
Каспар знал, что его конь не молод, но он был силен и обладал твердым характером. Еще он знал, что мерин благодаря своему упрямству и серебристой гриве заработал среди охранников посольства кличку Посол. Этими людьми Каспар сейчас мог гордиться – и все благодаря стараниям Курта.
Кличка коня не тревожила его, он был даже польщен. Пехотинец по природе, Каспар не сроднился со скакуном, что часто можно наблюдать среди кавалеристов. Привязанность эта являлась объектом множества непристойных солдатских шуток, подумал Каспар и не позаботился узнать имя лошади до отправления из Нулна.
Но такое отличное животное, как это, заслужило, чтобы имя ему избрал сам наездник.
Каспар довольно долго размышлял над ним, зная, что имя может обладать великой силой, и наконец, остановился на том, которое навечно вписано в историю.
Он назовет своего коня Магнусом.
Закончив расчесывать гриву, Каспар зачерпнул пригоршню зерна из холщового мешка, подвешенного снаружи стойла, и протянул лошади. Животное с благодарностью захрумкало пшеницей – хорошим имперским кормом. После боевых коней гордых рыцарей Бретонии, лошади Империи считались лучшими в мире.
Каспар повернул голову, услышав осторожный стук в дверь конюшни, и увидел робко застывшего в проеме Павла, прислонившегося к стене стойла. После встречи с Чекатило Павел держался в тени – с тех пор Каспар видел его первый раз.
– Добрый конь, – проговорил, наконец, кислевит.
– Да, – отозвался Каспар, убирая принадлежности ухода за лошадью, – действительно. Чего ты хочешь, Павел?
– Я хочу объяснить… насчет той ночи.
– Что объяснить? Ты позволил Чекатило запустить когти в Тугенхейма и довел его до бесчестья и позора. Мне все кажется абсолютно ясным.
