продолжалась почти без помех, так как риск утопить здесь какого-нибудь американского биржевика или поставщика контрабанды был не велик. Однако и здесь с декабря 1915 г. вышел запрет на уничтожение пассажирских пароходов.
Торжество прессы наших врагов, казалось, должно было обратить на себя внимание наших руководящих органов и поспешить с исправлением допущенных ошибок, но, несмотря на энергичные настаивания флота, никаких шагов в этой области не предпринималось.
Только после вступления в войну Болгарии, потеряв надежду на быстрое окончание борьбы на сухопутном фронте, армейское командование также перешло на сторону морского ведомства и стало совместно с ним добиваться снятия всех ограничений подводной войны (начальник генерального штаба Фалькенгайн и военный министр Хоенборн).
В конце 1915 г. и начале 1916 г. состоялся ряд весьма серьезных заседаний в военном министерстве, на которых представители флота высказывали предположение, что при полной свободе действий подводных лодок им удастся блокадой Англии принудить последнюю через 6 месяцев к миру.
Сознавая, что по своему состоянию Германия должна добиться победы до конца 1916 г. и усматривая в подводном оружии могучее средство достичь этой победы, Фалькенгайн стал сторонником неограниченной подводной войны. Начало таковой было определено на 1 февраля 1916 г., однако, ввиду разногласий с политиками, указанный срок стали оттягивать, перенося его сперва на 1 марта, затем 1 апреля и, наконец, на неопределенное время. Канцлеру делались представления как устно, так и в письменном виде со стороны Адмирал-штаба и министерства с обоснованными цифрами относительно подводной войны. Опыт войны давал надежду на ежемесячное уничтожение 631 640
В ожидании разрешения этой проблемы Адмирал-штаб, чтобы не терять даром времени, стал добиваться права неограниченной войны, хотя бы только против всех вооруженных кораблей. Полученное на это согласие кайзера 29 января 1916 г. через несколько дней было вновь урезано разными ограничениями, и в результате приказами по флоту Открытого моря и Фландрской группы (от 11 и 24 марта за №№ 41 и 43) разрешалось топить без предупреждения лишь вооруженные грузовые транспорты в запрещенных зонах, а пассажирские даже при наличии вооружения ни в коем случае не подлежали атакам, — как видим совершенно невыполнимые распоряжения, отданные лишь для того, чтобы подводная война не заглохла бы вовсе.
На новом совместном заседании командования армии, флота и канцлера по вопросу о неограниченной подводной войне (4-го марта), последний вновь высказался против, а Фалькенгайн за. Приведенные канцлером опасения относительно выступления Америки дали повод начальнику Адмирал-штаба внести предложение до открытия неограниченной борьбы лодок обработать в желательном для нас направлении общественное мнение Америки. Независимо от того, что такое предприятие было весьма затруднительно, вернее вообще невыполнимо, оно вело к значительной отсрочке начала решительных действий, в то время как весна, в крайнем случае лето 1916 г. были самым благоприятным моментом начала неограниченной торговой войны. К сожалению, момент этот был упущен, так как в дальнейшем усилился продовольственный кризис, пошатнулось внутриполитическое положение, о чем стало известно и нашим врагам, имевшим к тому еще достаточно времени усилить противолодочную оборону и вообще вся обстановка складывалась неблагоприятно для нас. Поэтому было непростительным легкомыслием переносить назначенный Адмирал- штабом 5 января 1916 г. шестимесячный срок войны на 1917 г. Правда и в 1917 г. наши лодки довольно легко достигли указанной выше месячной нормы в 631 640
Адмирал Тирпиц получив отказ на свое особое ходатайство у начальника морского кабинета адмирала Мюллера о присутствии на решающем заседании 4 марта 1916 г., подал рапорт о болезни и, согласно высочайшего повеления, был уволен в отставку 17 марта. Это достойное сожаления событие нанесло нашему престижу за границей непоправимый вред, на что ясно указывали ликование и злорадство вражеской прессы. Можно только удивляться, как наш верховный вождь согласился променять Тирпица, которого он, безусловно, ставил выше Бетмана, на последнего. Журналы и газеты противника отзывались хвалебно о канцлере и унижали, как только могли, адмирала, и казалось бы естественным, что действия, желательные врагам, были вредны нашим интересам. Есть основания думать, что последнее прискорбное событие свершилось под давлением внутренней политической обстановки.
Исследуя вопрос о вероятности выступления Америки весной 1916 г., если бы Германия тогда начала неограниченную подводную борьбу, мы приходим к отрицательному ответу, но даже и при риске военного столкновения с США, наше правительство должно было идти на него, так как только успех подводной войны давал последний крупный шанс на победу. Несмотря на весьма двусмысленную политику Вильсона и частичную подготовку страны к переходу на военное положение, парламент и общественное мнение не были еще достаточно подготовлены к вступлению в войну (весна 1916 г.). Вспомним, как 10 января 1916 г. Лансинг предлагал Антанте разоружение всех торговых судов, считая наличие пушек на такого рода судах недопустимым, ввиду того что артиллерия могла быть использована не только в целях обороны, но и наступления; по его же мнению, немцы тогда имели бы возможность соблюдать войну по призовому праву. В феврале того же года группа членов парламента обвинила Вильсона в несправедливом отношении к Германии в двадцати случаях (открытое письмо сенатора Стона). В то же время обе палаты конгресса предложили правительству опубликовать предостережение американским гражданам пользоваться вооруженными торговыми судами. Хотя эта резолюция, во избежание конфликта с правительством, была задержана и попала в архив, не увидав света, она интересна как выразитель мнения конгресса и показывает, что воинственная политика Вильсона не имела тогда еще достаточного числа последователей. Президент был даже вынужден послать Англии ноту протеста (28 июля 1916 г.) при введении ею так называемых «черных списков» и указать на недопустимость нарушения всяческих постановлений и международного права.
Несмотря на все благоприятные нам признаки, боязнь Америки и дружелюбное отношение канцлера к Великобритании взяли в нашем отечестве верх над суровой необходимостью самозащиты, и мы упустили последний шанс спасения Германской империи.
Приказ с разрешением беспощадной борьбы с вооруженными грузовыми судами внес некоторое оживление в подводную деятельность и, несмотря на тяжелые условия, лодки стали вновь приносить пользу, хотя большая часть судов пропускалась ими, согласно приказа беспрепятственно. Легко себе представить переживаемые чувства командиров-подводников, сознававших свое вынужденное бессилие и подчинявшихся распоряжениям, от которых рано или поздно каждый из них вместе с вверенной лодкой должен был пострадать. Неясность последних распоряжений вскоре вновь привела (24 марта 1916 г.) к так старательно избегаемому канцлером «инциденту» — потоплению в Канале французского парохода «Суссекс». Большое число людей на верхней палубе в военной форме привело командира лодки к убеждению, что он видит перед собой воинский транспорт, на самом же деле это оказался пассажирский пароход, в числе пассажиров коего оказались и воинские чины. Как и следовало ожидать, среди 80 погибших нашлось и несколько человек американцев. По этому поводу немедленно последовал запрос со стороны американского посла в Берлине и, как только следствием была установлена истинная причина гибели корабля, правительство США передало 20 апреля 1916 г. Германии прямо-таки уничтожающую ноту. В ней указывалось на абсолютную неудовлетворительность немецкого ответа от 10 апреля, на недопустимость дальнейших нарушений Германией международных прав и принципов гуманности и кончалась она угрозой разрыва дипломатических сношений, в случае повторения аналогичных беззаконных поступков. В воззвании к конгрессу 22 апреля Вильсон мотивировал свои действия защитой прав нейтральных стран и всего человечества, за исключением германского народа, добавим мы. Когда он высказал надежду, что Германия впредь приложит все усилия избегнуть конфликта с Америкой, члены парламента выразили свое одобрение громкими аплодисментами, что безусловно являлось признаком миролюбивого настроения, господствовавшего тогда еще в конгрессе.
