дальше вести себя так же хитро и усилить наблюдение за вашей женой и лордом Таунсендом, то предупредим следующую попытку, поймав их на месте преступления. Возможно, они попробуют снова применить яд, так как уверены, что мы ни о чем не осведомлены, а может, и побоятся. Кроме того, они вряд ли рискнут отравить кого-то еще, ведь несколько смертей сразу вызовут определенное подозрение. Например, то виски, что вы пьете, скорее всего безопасно – ведь, кроме вас, его подают еще и гостям. Но предупреждаю: не ешьте и не пейте ничего из рук жены. Стало быть, остается только ждать и наблюдать.
Фокс наконец замолчал, ожидая хотя бы какой-то реакции, но, видя, как напряжен герцог, мягко и с искренним сожалением промолвил:
– Мне очень жаль, ваша светлость. Не успел он закрыть дверь, как мертвая тишина внезапно взорвалась оглушительным звоном бьющегося стекла. Решив, что кто-то выстрелил в окно, Фокс ворвался в кабинет и замер. Осколки великолепного, оправленного в золото хрустального графина, принадлежавшего когда-то французскому королю, валялись на полу. Сам герцог, не выказавший никаких эмоций в продолжение разговора, стоял, схватившись за каминную полку. Плечи его тряслись.
Александра повернулась в вихре ярко-зеленого шелка, заслышав шаги Джордана. Однако ослепительная улыбка слегка поблекла при виде плотно сомкнутых губ мужа и холодного блеска глаз.
– Что… что-то случилось, Джордан?
Теперь она без напоминаний зовет его по имени? И таким нежным голоском!
Джордан с такой силой стиснул зубы, что на щеке дернулся мускул.
– Случилось? – цинично усмехнулся он, с оскорбительной тщательностью оглядывая тело жены, изучая груди, талию и бедра, прежде чем поднять глаза. – Ничего особенного, – с уничтожающим равнодушием соизволил он наконец ответить.
В горле Александры мгновенно пересохло, а сердце забилось тяжело, тоскливо, словно почувствовало, что Джордан неожиданно охладел к ней и что близости, нежности и смеха, которые они делили сегодня, не существовало вообще. Охваченная паникой, она попыталась взять себя в руки и потянулась к графину с шерри. Джордан сказал, что ему нравится, когда она ухаживает за ним, и потому Алекс сделала единственное, что пришло в голову. Наполнив маленькую рюмку шерри, она повернулась и с нерешительной улыбкой протянула ее мужу.
– Не хотите немного шерри?
Джордан, прищурившись, оглядел рюмку, и щека его задергалась еще сильнее. Когда он взглянул ей в глаза, Александра в тревоге пошатнулась. Не отрывая от нее взгляда, Джордан взял рюмку. – Спасибо, – вежливо сказал он, прежде чем ножка в его руке переломилась.
Александра тихо вскрикнула и огляделась в поисках какой-нибудь салфетки, боясь, что на великолепном обюссонском ковре останется пятно. – Не стоит беспокоиться! – рявкнул Джордан, сжимая ее локоть и грубо поворачивая лицом к себе. – Это не важно.
– Не важно? – в полнейшем смятении пробормотала Александра. – Но…
– Теперь уже ничто не имеет значения, – мягко и без всякого выражения пояснил он.
– Но…
– Пойдем ужинать, прелесть моя? Борясь с необъяснимым ужасом, Александра кивнула. В его устах ласковое слово прозвучало ругательством.
– Нет, подождите, – нервно вскричала она и застенчиво добавила:
– Я хочу дать вам кое-что.
«Яд», – саркастически подумал Джордан, наблюдая за ней.
– Вот, – выдохнула она, протягивая руку. На ладони лежала ее самая большая драгоценность – часы деда.
Подняв на мужа сияющие глаза, Александра, запинаясь, выговорила:
– Я… я хочу, чтобы они были у вас.
На какое-то ужасное, невероятное мгновение ей показалось, что Джордан вот-вот откажется, но вместо этого он небрежно сунул часы в карман.
– Благодарю, – с полным безразличием бросил он. – Если предположить, что они идут точно, мы уже полчаса как должны сидеть за столом.
Если бы он даже дал ей пощечину, Александра не могла быть более оскорблена и потрясена. Она механическим жестом, словно кукла, положила руку на его рукав и позволила проводить в столовую.
Во время ужина она безуспешно убеждала себя, что ошиблась и просто вообразила себе, что он к ней переменился.
Однако когда Джордан не пришел к ней ночью, Александра долго лежала без сна, пытаясь понять, что она сделала мужу и почему он так холоден с ней.
На следующий день Джордан вообще перестал с ней разговаривать и обращался только за столом и при крайней необходимости. Александра терпеливо вынесла все, но лишь на следующее утро, забыв о гордости, униженно спросила, что она сделала дурного.
Джордан поднял глаза от письменного стола, взбешенный ее появлением, и презрительно оглядел жену, прятавшую за спиной дрожащие руки.
– Дурного? – холодно осведомился он, словно обращаясь к незваной гостье. – Все в полном порядке, Александра, если не считать, что ты явилась не вовремя. Как видишь, мы с Адамсом работаем.
Александра охнула, пристыженная до глубины души, – она совершенно не заметила секретаря, сидевшего, за маленьким письменным столом у окна.
– Я… я… простите, милорд.
– В таком случае, – ответил он, многозначительно кивнув на дверь, – если не возражаешь…
Александра поняла его недвусмысленный намек и больше не заговаривала до самой ночи, когда услышала его шаги в соседней спальне. Набравшись храбрости, она надела халат, открыла смежную дверь и ступила через порог. Джордан как раз снимал сорочку, но, увидев отражение жены в зеркале, резко повернул голову.
– В чем дело? – прорычал он.
– Джордан, пожалуйста, – пробормотала Александра, шагнув к нему и теребя розовый атлас халата, – невинная чаровница с разметавшимися по плечам волосами. – Чем я могла так тебя рассердить?
Джордан взглянул в ее глаза и судорожно сжал кулаки, пытаясь подавить неукротимое стремление задушить прекрасную предательницу и одновременно опасаясь, что не выдержит, подхватит ее на руки, отнесет в постель и притворится всего на один час, что перед ним по-прежнему все та же манящая, неотразимая, обольстительная босоножка-герцогиня. Он страстно желал держать ее в объятиях, осыпать поцелуями, подмять под себя и раствориться в ней, чтобы изгнать из памяти ад последних дней. Но не мог. Перед глазами стояли сплетающиеся в экстазе любовники, замышляющие его убийство. Нет, он не в силах забыть.
Даже на час. Даже на минуту.
– Я не сержусь, Александра, – ледяным тоном бросил он. – А теперь уходи. Когда мне понадобится твое общество, я дам знать.
– Понимаю, – прошептала Александра и с вымученным достоинством шагнула к двери, ничего не видя из-за слепивших глаза слез.
Глава 30
Александра тупо уставилась в лежащие на коленях пяльцы. В сердце царила та же безнадежная тьма, что и за окнами гостиной. Вот уже три дня и три ночи Джордан оставался незнакомцем, холодным, равнодушным, неприветливым незнакомцем, глядевшим на нее либо с откровенным ледяным безразличием, либо с презрением… в тех редких случаях, когда их взгляды встречались. Иногда ей казалось, что в теле Джордана поселился чужой человек, которого она не знала, наблюдавший за ней исподтишка с таким злобным выражением, что Александра вздрагивала от страха.
Даже неожиданный приезд дядюшки Монти не разрядил тяжелой атмосферы. Устроившись в отведенных ему комнатах и критически оглядывая пухлый зад горничной, стелившей ему постель, он вполголоса объяснял Александре, что прибыл спасать ее, едва услышал пересуды о том, будто Хоторн выглядел словно гнев Господень, узнав о ее пари, записанном в клубной книге.
Но все упорные попытки дяди Монти вовлечь Джордана в дружескую беседу не принесли ничего, кроме
