кивнула она дворецкому, приказывая следовать за собой в голубую гостиную, где села за письменный стол. – Отнеси эту записку прямо в Вестминстер.
Скажи им, что это от меня и что ее необходимо немедленно передать лорду Килтону. Он должен быть на своем месте в палате лордов. – Она быстро набросала несколько строк и вручила записку дворецкому. – Я написала ему, чтобы он немедленно остановил слушание дела и что через час мы будем ждать его в моей карете у входа в Вестминстер. Он должен встретить нас там и провести в парламент.
– Сию минуту, ваша светлость, – сказал Рэмси, кланяясь, и быстро направился к выходу.
Герцогиня последовала за ним, продолжая на ходу отдавать приказания:
– В случае, если Килтон пренебрег своими обязанностями и не явился сегодня на заседание, пошли людей к нему домой, в «Уайт», и к той актриске на Блоринд – стрит, про которую он думает, что о ней никто не знает. Вы, – сказала она, задержав ледяной взгляд на Элизабет, – пойдете со мной. Вам придется многое мне объяснить, миледи, и вы сделаете это, пока Фолкнер будет заниматься вашей внешностью.
– Я не собираюсь думать о своей внешности в такое время, – вдруг взорвалась Элизабет.
Брови герцогини взлетели неимоверно высоко.
– Вы приехали убедить суд, что ваш муж невиновен?
– Ну, конечно. Я…
– Тогда не позорьте его еще больше, чем вы уже сделали! Вы выглядите так, словно вас вытащили с помойки Бедлама. Благодарите Бога, если вас саму не повесят за тот скандал, что вы учинили! – Она начала подниматься по лестнице, и Элизабет медленно пошла за ней, вполуха слушая ее тираду.
– А теперь, если бы еще и ваш незаконнорожденный брат оказал нам честь и явился пред наши светлые очи, то вашему мужу, возможно, и не пришлось бы провести эту ночь в тюремной камере, куда он непременно попадет, по мнению Джордана, если обвинение успешно справится со своей задачей.
Элизабет остановилась.
– Не будете ли вы так любезны послушать меня одну секунду, – сердито начала она.
– Я буду слушать вас всю дорогу в Вестминстер, – саркастически отрезала герцогиня. – Осмелюсь предположить, что весь Лондон будет с нетерпением ждать утренних газет, чтобы узнать, что вы скажете в свое оправдание!
– Ради Бога! – закричала Элизабет ей в спину, лихорадочно соображая, к кому еще она может обратиться, чтобы быстрее достичь цели. Час – это целая вечность! – Я приехала не за тем, чтобы просто продемонстрировать, что я жива.
Я могу доказать, что Роберт жив и что, когда он находился во власти Яна, тот не причинял ему вреда и…
Герцогиня круто развернулась и начала спускаться вниз, с отчаянной надеждой вглядываясь в лицо Элизабет.
– Фолкнер! – снова закричала она, не оборачиваясь. – Бери все, что может понадобиться. Займешься леди Торнтон в карете!
Через пятнадцать минут после того, как кучер герцогини натянул вожжи, останавливая лошадей у входа в Вестминстер, лорд Килтон, по пятам которого следовал Рэмси, подошел к ее карете.
– Что такое… – начал он.
– Помогите нам выйти, – сказала герцогиня. – Я расскажу вам все по дороге. Но сначала скажите мне, как там дела.
– Плохо. Для Кенсингтона – очень плохо. Главный обвинитель сегодня в ударе, как никогда. Ему удалось привести настолько убедительные аргументы, что даже, несмотря на слухи, что леди Торнтон жива, никому и в голову не приходит искать доказательства этого.
Он повернулся, чтобы помочь выйти из кареты Элизабет, которую до сих пор никогда не видел, и начал излагать герцогине тактику обвинения:
– В качестве объяснения слухов о том, что леди Торнтон видели в гостинице и на почтовой станции с молодым мужчиной, обвинение выдвигает версию, что
Кенсингтон нанял молодую пару, чтобы они выдавали себя за его жену и ее предполагаемого любовника, и это звучит весьма правдоподобно, поскольку их видели до того, как ее начали искать, и до того, как ювелир явился в полицию со своим заявлением. И наконец, – закончил лорд Килтон, когда они вошли в холл со сводчатым потолком, – даже слухи, что леди Торнтон жива, обвинители сумели обернуть против него, заявив, что раз она до сих пор не обнаружила себя, значит, серьезно опасается за свою жизнь. Из чего они сделали вывод, что леди Торнтон доподлинно знает, какое безжалостное чудовище ее муж. А если так, то вполне вероятно, что он мог убить ее брата. Обвинение считает, что по делу исчезновения Роберта Камерона достаточно доказательств, чтобы отправить маркиза на виселицу.
– Ну, что касается первой части, то теперь можно не беспокоиться. Вы остановили слушание? – сказала герцогиня.
– Остановил слушание! – воскликнул Килтон. – Моя дорогая герцогиня, для того, чтобы остановить слушание, нужно быть самим Господом Богом или как минимум принцем.
– Им придется разобраться с леди Торнтон, – отрезала герцогиня.
Лорд Килтон резко обернулся, пригвоздив Элизабет взглядом, в то время как на лице его сменялись выражения сначала шока, потом облегчения и затем убийственного презрения. Он отвел от нее взгляд и повернулся к двери, возле которой застыли в карауле гвардейцы.
– Оставайтесь здесь. Я передам адвокату Кенсингтона записку, чтобы он встретился с вами здесь. Не говорите ни одной душе, кто эта женщина, и ждите Петерсона Делхэма. Подозреваю, что он захочет выпустить ее в нужный момент.
Элизабет застыла как камень, ее снова резанул его сверкнувший презрением взгляд, и она поняла его причину: в глазах всех, кто следил за процессом по газетам, Элизабет была либо мертвой, либо неверной женой, которая бросила мужа ради любовника. И поскольку она стояла перед ним во плоти, лорд Килтон, видимо, принял вторую версию. Элизабет знала, что любой мужчина по ту сторону дверей, включая и ее мужа, будет думать про нее то же самое до тех пор, пока она не докажет обратное.
Герцогиня почти ничего не говорила, пока они ехали, и больше слушала объяснения Элизабет, но Элизабет поняла, что старая леди не столько поверила ей сама, сколько хотела, чтобы ей поверили в суде. И то, что ей отказала в доверии герцогиня, поверившая ей тогда, когда не верил почти никто, уязвило Элизабет сильнее, чем презрительный взгляд лорда Килтона.
Через несколько минут лорд Килтон вернулся в холл. – Я видел, как мою записку только что вручили Петерсону Делхэму. Посмотрим, что теперь будет.
– Вы сказали ему, что леди Торнтон здесь?
– Нет, ваша светлость, – ответил он, с трудом сохраняя терпение. – В суде своевременность часто имеет решающее значение.
Элизабет чуть не взвыла, услышав об этой новой задержке. Ян был по другую сторону дверей, и ей хотелось прорваться за них и показаться ему на глаза, хотелось так сильно, что ей пришлось приложить физическое усилие, чтобы устоять на месте. Она сказала себе, что он увидит ее через несколько минут. Всего несколько минут, и она объяснит ему, что тем мужчиной был Роберт, а никакой не любовник. И когда он поймет это, то простит ее за ту боль, что она причинила ему, – может быть, не сразу, но простит. Элизабет было все равно, что подумают о ней все эти лорды, – их осуждение она готова терпеть всю жизнь, только бы ее простил Ян.
Ей показалось, что прошла целая вечность, а не четверть часа, когда двери открылись и в коридор вышел Петерсон Делхэм – адвокат Яна.
– Для чего я вам понадобился, Килтон? Я делаю все возможное, чтобы этот суд не превратился в Варфоломеевскую ночь, а вы вытаскиваете меня посреди допроса самого опасного свидетеля, будь он трижды проклят!
Лорд Килтон бросил настороженный взгляд на группу мужчин, пересекавших холл, и что-то быстро зашептал Делхэму на ухо. Взгляд Делхэма примерз к лицу Элизабет, и одновременно с этим его пальцы, как клещи, сомкнулись на ее запястье, и он поволок ее в направлении закрытых дверей.
– Поговорим на месте, – коротко сказал он. В комнате, куда он провел Элизабет, стояли большой стол и шесть стульев с прямыми спинками. Делхэм прошел прямо к столу и плюхнулся на стул. Уперев лицо в сложенные ладони, он впился в нее острыми, как кинжалы, голубыми глазами. Потом заговорил, бросая в
