такое настоящая рыбалка!
– Рыбалка?! – Элизабет передернула плечами. – Боже, да я при одной мысли об этих скользких тварях падаю в обморок!
– Если не считать той рыбины, которую вы поймали вчера, – улыбнулся Бентнер, который сам же и научил ее обращаться с удочкой.
–Элизабет улыбнулась и попросила его разыскать Берту.
– Может быть, ты скажешь Берте, что ей предстоит побыть какое-то время моей тетей? Мне бы хотелось, чтобы к тому времени, как мы вернемся в дом, она уже прекратила истерику и была в состоянии спокойно разговаривать.
Бентнер с готовностью отправился выполнять поручение. При ярком солнечном свете потертые места его костюма особенно сильно бросались в глаза, и Элизабет в который раз пожалела, что не в состоянии обновить гардероб своих слуг.
– Ну, осталось только придумать, как охладить пыл третьего кандидата, – весело сказала Алекс. – Кто он и что мы о нем знаем? Я с ним знакома?
Именно этой минуты Элизабет и боялась.
– Ты никогда не слышала о нем до своего возвращения из свадебного путешествия.
– Да? – почувствовав недоброе, притихла Алекс. Элизабет набрала в грудь побольше воздуха, нервно потерла руки о синие юбки своего платья и медленно заговорила:
– Наверное, я все-таки должна рассказать тебе, что случилось полтора года назад, – о Яне Торнтоне.
– Нет никакой необходимости, если тебе неприятен этот разговор. Сейчас нам нужно подумать о третьем кандидате…
– Дело в том, что Ян Торнтон как раз и есть третий кандидат.
– Боже милосердный! – в ужасе ахнула Алекс. – Но почему? То есть я хочу сказать…
– Я не знаю, почему, – смутившись, сердито ответила Элизабет. – Но факт остается фактом – он принял предложение дяди. Не знаю, либо это какое-то страшное недоразумение, либо он решил таким образом поразвлечься. И в том, и в другом я не вижу смысла….
– Поразвлечься! Да он и так уже погубил тебя. Если он еще и находит в этом что-то забавное, он, должно быть, просто чудовище.
– Когда я видела его в последний раз, он не видел в этом ничего забавного, поверь мне. – Снова опустившись на скамью, она пересказала Алекс всю историю, стараясь придерживаться только голых фактов и не поддаваться эмоциям.
Глава 9
– Приехали, Берта, – сказала Элизабет, – когда дорожная карета встала у ворот громадного особняка сэра Фрэнсиса Белховена. Весь последний час Берта сидела зажмурившись, но по частому и прерывистому вздыманию ее груди Элизабет догадывалась, что она не спит. Берта до смерти боялась играть роль тетушки Элизабет. Последние несколько дней Элизабет только и делала, что успокаивала и уговаривала ее, но Берта ни за что не хотела ехать. И сейчас, когда отступать было уже поздно, она все еще молилась о чудесном избавлении.
– Тетя Берта! – громко обратилась к ней Элизабет, увидев, как распахнулась парадная дверь огромного, без определенного архитектурного стиля, дома. Дворецкий отступил в сторону, и вперед вышел лакей. – Тетя Берта!
Плотно сжатые веки горничной наконец открылись, и Элизабет с мольбой заглянула в расширившиеся от испуга карие глаза.
– Пожалуйста, не подводи меня, Берта. Я очень рассчитываю на тебя. Ты должна вести себя как моя тетя, а не как робкий мышонок. Они уже почти подошли.
Берта кивнула, судорожно сглотнув, и выпрямилась на сиденье.
Стараясь успокоиться, она стала расправлять свои черные бомбазиновые юбки.
– Ну, как я выгляжу? – быстро шепнула Элизабет.
– Ужасно, – ответила Берга, взглянув на строгое черное льняное платье с глухим воротом. Элизабет очень тщательно подбирала туалеты для этого визита, уделив особое внимание платью, в котором впервые предстанет перед будущим мужем. Вдобавок к монашескому платью она отчесала от лица волосы и заколола их на затылке в пучок а-ля Люсинда, прикрыв их короткой вуалеткой. На шее у нее висело единственное «украшение», которое она была намерена носить все время своего пребывания здесь, большой уродливый железный крест, позаимствованный из фамильной часовни.
– Кошмарно, миледи, – искренне ужаснувшись, сказала Берта. Со времени исчезновения Роберта она стала называть Элизабет «миледи», отказываясь обращаться к ней с прежней фамильярностью.
– Отлично, – – сказала Элизабет и ободряюще улыбнулась. – Ты тоже хороша.
Лакей открыл дверцу и помог им выйти из кареты. Первой вышла Элизабет, за ней – «тетя». Пропустив Берту вперед, Элизабет повернулась к Эрону, возвышавшемуся на козлах. Дядя разрешил ей взять с собой шестерых слуг, которых она подбирала с особой тщательностью.
– Так не забудь, – напомнила она Эрону, – рассказывай обо мне направо и налево, всем, кто только согласится тебя слушать. Ты знаешь, что говорить.
– Ха, – ответил он с дьявольской ухмылкой, – мы всем расскажем, как вы замучили нас своей правильностью – до того чопорная и строгая, что самого черта сделаете праведником.
Элизабет кивнула и неохотно двинулась к дому. Судьба сама вела ее, и ей ничего другого не оставалось, как постараться пройти это испытание с честью. С высоко поднятой головой и трясущимися коленями она пошла вперед и догнала Берту. Дворецкий застыл в дверях, изучая Элизабет с откровенным интересом. Как ни трудно было в это поверить, но у нее создалось впечатление, что он пытается рассмотреть ее грудь под бесформенным черным платьем. Когда они приблизились, он отступил и впустил их в дом.
– У милорда сейчас гости, он скоро выйдет к вам, – сказал дворецкий. – А пока Курбис покажет вам ваши комнаты. – Глаза его обратились на Берту, и в них вспыхнуло одобрение при виде ее пышных форм. Он повернулся к старшему лакею и кивнул ему.
Элизабет стала подниматься по высокой лестнице, с любопытством оглядывая мрачный холл и темно- красный ковер на ступенях. По краям он был пушистым и толстым и когда-то, видимо, стоил дорого, но середина его уже совершенно протерлась и буквально кричала, чтобы его отправили на отдых. На стенах висели позолоченные канделябры со вставленными в них свечами, но.свечи не были зажжены, отчего на лестнице и верхней площадке было совершенно темно. Такая же тьма царила в спальне, куда проводил их лакей.
– Вход в спальню леди Берты вон через ту дверь, – раздался во тьме голос лакея. Элизабет прищурилась, ничего не видя. Наконец ей удалось разглядеть, что он подошел к чему-то, что, по-видимому, было стеной. Дверные петли тихонько скрипнули, из чего она сделала вывод, что он открыл дверь.
– Господи, да здесь темно как в склепе, – сказала Элизабет, различая во мраке только смутные тени. – Будьте добры, зажгите свечи, – попросила она. – Ведь здесь есть свечи, я надеюсь? – Да, миледи, есть, вот здесь, рядом с кроватью. – Его тень снова мелькнула перед ней, и она сфокусировала взгляд на каком-то большом темном предмете, который по своим размерам вполне мог быть кроватью.
– Тогда зажгите их, пожалуйста, – снова попросила она. – Я… я ничего не вижу.
– Его светлость не любит, когда в спальнях зажигают по несколько свечей сразу. Он говорит, что это разбазаривание воска. Элизабет поморгала в темноте, не зная, плакать ей или смеяться.
– О-о, – вконец сбитая с толку, произнесла она наконец. Лакей зажег маленькую свечку в дальнем конце комнаты и ушел, прикрыв за собою дверь.
– Миледи? – прошептала Берта, пытаясь найти хозяйку в этом непроглядном мраке. – Где вы, миледи?
– Я здесь, – отозвалась Элизабет, двигаясь с вытянутыми вперед руками, ощупывая встречающиеся на пути препятствия. На ощупь она добралась до внешней стены, где, по ее мнению, должно было находиться окно, занавешенное тяжелыми шторами.
– Где? – испуганным шепотом спросила Берта, и Элизабет услышала, как стучат ее зубы.
– Здесь, слева от тебя.
Берта пошла на голос и испуганно охнула при виде жутковатой призрачной фигуры с вытянутыми
