получше разглядеть Элизабет, – она просто не может быть настоящей.
– Я подумал то же самое, когда в первый раз увидел ее, – сказал подошедший к ним Родди Карстерс.
– Плевать, что про нее говорят, – сказал Диллард, настолько очарованный прелестным лицом Элизабет, что забыл о стоящем рядом с ним человеке, имеющем непосредственное отношение к этим разговорам, – я хочу, чтобы меня ей представили.
Он перепутал Родди с лакеем и, сунув ему в руки свой бокал, устремился к
Джордану Таунсенду, чтобы тот представил его Элизабет.
Яну стоило немалых усилий сохранить безразличное выражение лица и ответить на приветствие Родди Карстерса. Мысли Яна блуждали настолько далеко, что он не сразу вспомнил его имя.
– Как вы, Карстерс? – опомнился он наконец.
– Как и все мужчины в этом зале, потерял голову, – ответил Родди, кивая в сторону Элизабет и пристально изучая лицо Яна. Напускное безразличие не обмануло Родди, который сразу заметил недовольство в его глазах. – Честно говоря, я был настолько потрясен, что второй раз в жизни согласился прийти на выручку девице. Кстати, вашей девице, если меня не обманывает интуиция, а она меня никогда не обманывает.
Ян поднес бокал к губам, наблюдая за Диллардом, который в этот момент кланялся Элизабет.
– Вам придется объясниться точнее, – ровным голосом процедил он.
– Точнее, моя помощь заключалась вот в чем – я во всеуслышание заявил, что, на мой августейший взгляд, никто, ни один мужчина не мог бросить тень на это изумительное существо.
Включая и вас.
Яна покоробило, что Родди позволяет себе говорить о его невесте в таком снисходительном тоне, но он не успел придумать язвительный ответ, так как в эту минуту к ним подошла новая группа гостей, жаждущих ему представиться. И он в который уже раз мужественно вытерпел все эти реверансы, игривые улыбки, призывные взгляды, излишне крепкие рукопожатия и нижайшие поклоны.
– И как себя чувствует холостяк, ставший за одну ночь самым завидным женихом в Англии? – спросил Родди, когда толпа наконец отхлынула.
Ян что-то ответил ему и внезапно отошел, разбив тем самым надежды следующей группы, направлявшейся в его сторону. Джентльмен, который стоял позади Родди и весь вечер разглядывал костюм Яна цвета старого вина и восхищался его покроем, придвинулся к Родди поближе и, возвысив голос, чтобы перекрыть шум голосов, спросил:
– Слушай, Родди, что он сказал относительно самого завидного жениха?
Родди опустил бокал и с сардонической усмешкой ответил:
– Как у черта на сковородке. – Он искоса глянул на застывшего в недоумении собеседника и добавил, – Хостон уже женат и Кенсингтон тоже скоро женится, так что Клейтон Вестморленд остался единственным холостым герцогом в королевстве, а будучи свидетелем того фурора, который произвели своими романами Хостон и Кенсингтон, я не могу дождаться, когда же на сцену выступит Вестморленд.
У Яна ушло двадцать минут, чтобы пройти десять ярдов до места, где стоял дед – буквально на каждом шагу его останавливали желающие непременно с ним поздороваться и переброситься парой слов.
Следующий час Ян провел, танцуя со всеми без разбору, и к концу этого часа пришел к выводу, что Элизабет пользуется почти таким же успехом у мужчин, каким он – у женщин. Глядя, как она смеется в ответ на комплименты, которыми ее осыпали мужчины, он подумал, что Элизабет расцветает в суете бала, тогда как его самого балы всегда приводили в уныние. Она принадлежит этому миру, вдруг понял Ян, это та обстановка, в которой она сверкает, искрится и царствует, как юная королева. Очевидно, она любит этот мир. С момента своего появления она всего один раз посмотрела на него, а он весь вечер только и делал, что пытался поймать ее взгляд. И Ян угрюмо констатировал, что оказался в положении всех остальных мужчин в этой зале: он так же издали томился по ней и жадно ловил ее взгляды.
Продолжая разыгрывать спектакль, о котором они условились, Ян подошел к группе гостей, в которой находились Таунсенды, и заговорил с Джорданом, стоявшим между женой и Элизабет, которая повернулась к нему спиной и кокетливо отвечала на комплименты обступивших ее молодых людей. Бросив на Яна понимающий взгляд, Джордан вызволил Элизабет из толпы обожателей.
– Леди Кэмерон, – сказал он, мгновенно входя в свою роль, – надеюсь, вы еще помните нашего друга лорда Торнтона, маркиза Кенсингтонского?
Сияющая улыбка, которой Элизабет одарила Яна, мало напоминала ту, на которой настаивала вдовствующая герцогиня, – «вежливую, но безразличную».
– Конечно, я вас помню, милорд, – сказала она Яну, грациозно протягивая руку для поцелуя.
– Надеюсь, этот вальс – мой, – церемонно произнес Ян, в основном для поклонников Элизабет, чьи напряженные спины выдавали живейшее внимание к их разговору. Он дождался, пока они вошли в круг танцующих и после этого заговорил свободнее:
– Вы кажетесь очень довольной сегодняшним вечером.
– Это так и есть, – ответила она и, подняв голову, увидела, как похолодел его взгляд, но теперь она лучше понимала его и догадалась, о чем он думает.
Мягкая понимающая улыбка тронула ее губы. Оркестр заиграл вальс, и Ян опустил руку ей на талию.
Над их головой горели сотни тысяч свечей в хрустальных канделябрах, но Элизабет купалась в лунном свете, серебрившем сад Черайз два года назад. Тогда, как и сейчас, Ян плавно закружил ее в вальсе. То, что началось между ними с этим вальсом, закончилось плохо, очень плохо. Танцуя с ним сегодня, она знала, что этот вальс закончится по-другому, и замирала от счастья и волнения. Она молчала, надеясь, что он скажет ей что-нибудь приятное, как в прошлый раз.
– Белховен весь вечер пожирает тебя глазами, – неожиданно произнес Ян. – Как и половина мужчин в этой зале. Это же надо – чтобы в стране, жители которой так гордятся своими хорошими манерами, мужчины выражали восхищение хорошенькой женщиной в такой примитивной форме.
«Это совсем не то откровение, которого я ждала, – улыбнувшись про себя, подумала Элизабет. – Придется мне самой улучшить ему настроение». Подняв голову, она тихо сказала:
– Ян, у вас бывало когда-нибудь так, что вы очень хотели чего-то, безумно хотели, и зная, что стоит протянуть руку и вы получите это, все-таки не смели этого сделать?
Удивленный таким серьезным вопросом и тем, что она обратилась к нему по имени, Ян постарался заглушить в себе ревность, которая снедала его весь вечер.
– Нет, – сказал он, старательно избегая резких нот в своем голосе, и. посмотрел в ее открытое ласковое лицо. – А почему вы спрашиваете? Вы чего-нибудь хотите?
Она отвела взгляд и кивнула.
– И чего же вы хотите?
– Вас.
У него перехватило дыхание, и он молча смотрел на ее золотистые волосы.
– Что вы сказали?
Она повернула к нему голову,
– Я сказала, что хочу вас, только боюсь, что… Сердце рванулось у него в груди, и пальцы непроизвольно впились ей в спину.
– Элизабет, – сказал он напряженным голосом и, окинув взглядом окружавшую ее толпу, отогнал сумасшедшую мысль утащить ее на балкон, – зачем вы говорите мне такие вещи, когда мы находимся на этом проклятом балу?
Ее сверкающая улыбка стала еще шире.
– Это место показалось мне самым подходящим, – сказала она, наблюдая, как его глаза темнеют от сдерживаемой страсти.
– Потому что здесь безопаснее? – спросил Ян, решив, что она опасается его пылкой реакции.
– Нет, потому что так все начиналось два года назад. Мы были в саду, заиграл вальс, – напомнила она ему. – И вы подошли ко мне сзади и сказали:
«Потанцуйте со мной, Элизабет». И я… я согласилась, – продолжила она и умолкла, заметив какое-то новое выражение в его янтарных глазах. – Помните? – голос ее дрогнул, и она опустила голову.
