– Когда? – спросил он суровым от признания своей вины и безнадежности голосом. – Когда я мог сказать тебе? Подумай, как ты относилась ко мне, когда я примчался в Лондон просить твоей руки. Ты была почти убеждена, что я делаю предложение из жалости и чувства вины. А если бы я рассказал о своем участии в исчезновении Роберта, ты бы была полностью уверена. Кроме того, я тебе не очень нравился, и ты не особенно доверяла мне, – напомнил он. – Ты бы швырнула мне в лицо мой «договор», если бы я признался в похищении твоего брата, какой бы веской ни была причина. Есть еще одна причина, о которой я не сказал, – добавил Ян с полной откровенностью. – Я хотел жениться на тебе и был готов сделать почти все, чтобы добиться этого.
Она улыбнулась ему той обезоруживающей улыбкой, от которой он всегда таял, и затем серьезно спросила:
– Потом, когда ты узнал, что я люблю тебя, почему ты не сказал мне тогда?
– А, да, потом, – сказал он задумчиво. – Когда я, наконец, заставил тебя полюбить меня? Во-первых, я боялся дать тебе повод передумать. Во-вторых, мы были так счастливы вместе, я не хотел испортить это, пока не было абсолютной необходимости. И последнее, я не знал еще точно, в чем виноват. Мои сыщики не смогли найти и следа… Да, – добавил он, заметив ее удивленный взгляд. – Я нанял сыщиков одновременно с тобой. Но я только знал, что твой брат был далеко, скрываясь от своих кредиторов, как ты и подозревала. С другой стороны, возможно, он умер, каким-то образом пытаясь возвратиться сюда, в этом случае я должен был бы признаться тебе в этом преступлении.
– Если бы от него никогда не пришло известий, ни слова, ты бы сказал мне когда-нибудь, почему прежде всего он покинул Англию?
Ян смотрел на ее руку, машинально водя пальцем по ее ладони, но когда отвечал, то смотрел ей в глаза:
– Да. – Помолчав, он добавил: – Незадолго до того, как ты исчезла, я уже решил дать сыщикам еще шесть месяцев. Если к тому времени они ничего бы не нашли, то собирался рассказать тебе, что я знаю.
– Я рада, – тихо сказала Элизабет. – Мне не хотелось бы думать, что ты будешь обманывать меня вечно.
– Это было не очень благородное решение, – признался Ян. – Здесь мешал страх. Я жил в постоянном страхе, что однажды в доме появится Уордсворт и предъявит тебе доказательство, будто я причинил непоправимый вред твоему брату, или хуже. Были моменты, – добавил он, – ближе к концу, когда я искренне желал, чтобы один из сыщиков нашел доказательство, которое или обвинит, или оправдает меня, только бы кончилась эта неопределенность. Понимаешь, я не знал, что сделаешь ты. – Ян смотрел на нее, ожидая, что она скажет, но когда она промолчала, произнес: – Для меня имеет огромное значение и для нашего будущего вместе, сможешь ли ты поверить тому, что я рассказал. Клянусь тебе, это правда.
Она подняла на него взгляд.
– Я верю тебе.
– Спасибо, – смиренно ответил он.
– Не за что меня благодарить, – сказала Элизабет, пытаясь шутить. – Дело в том, что я вышла замуж за талантливого человека, который научил меня всегда ставить себя на место противника и пытаться смотреть на вещи с его точки зрения. Я так и сделала, и смогла бы давно уже догадаться, почему ты скрываешь от меня исчезновение Роберта. – Ее улыбка угасла, когда она продолжила. – Поставив себя на твое место, я даже смогла бы догадаться, как ты можешь встретить меня, когда первый раз пришла к тебе. Я знала, даже до того, как увидела выражение твоего лица, когда ты смотрел на меня в Палате лордов, что тебе будет чрезвычайно трудно простить меня за причиненные тебе страдания и позор. Хотя я не могла представить, как далеко ты зайдешь, чтобы отомстить мне. – Ян видел боль в ее глазах, и несмотря на то, что верил в необходимость этого разговора, ему потребовалось почти физическое усилие, чтобы не успокоить ее ласками и не заставить замолчать поцелуем. – Понимаешь, – неторопливо продолжала она, – я предполагала, что ты можешь отослать меня прочь, пока не пройдет твой гнев, или будешь жить со мной и тайно мстить мне – это сделал бы обыкновенный человек. Но я никогда не думала, что ты попытаешься навсегда уничтожить наш брак. И меня. Мне бы следовало предвидеть это, после того, как Дункан рассказал мне о тебе, но я слишком полагалась на то, что перед моим отъездом ты сказал, будто любишь меня…
– Ты прекрасно знаешь, что я любил. И люблю. Ради Бога, если ты больше ничему не поверишь из того, что я когда-либо говорил тебе, по крайней мере поверь этому.
Ян ожидал ее возражений, но Элизабет промолчала, и он понял, что она, может быть, молода и неопытна, но очень умна.
– Я знаю, – сказала Элизабет тихо. – Если бы ты так глубоко не любил меня, я никогда не заставила бы тебя столько страдать, и тебе не нужно было бы лишать меня возможности сделать это опять. Я поняла, что ты делаешь, когда стояла в твоем кабинете, а ты говорил, что разводишься со мной. Если бы я не поняла этого, не поняла тебя, я не боролась бы за тебя все это время.
– Я не буду оспаривать твои выводы, но клянусь тебе, что никогда не поступлю с тобой так снова.
– Спасибо. Я не думаю, что смогу перенести это еще раз.
– Ты не можешь просветить меня, что же тебе сказал Дункан, когда ты додумалась до всего этого?
Ее улыбка была полна нежности и сочувствия.
– Он рассказал мне, что ты сделал, когда вернулся домой и узнал о гибели твоей семьи.
– И что я сделал?
– Ты оторвал от себя единственное, что любил, – черного ньюфаундленда по имени Тень. Ты сделал это, чтобы больше не страдать по крайней мере от того, что было в твоей власти. Ты по существу сделал то же самое, хотя и более жестокое, когда пытался развестись со мной.
– На твоем месте, – сказал Ян, приложив ладонь к ее щеке, хриплым от волнения голосом, – я думаю, я возненавидел бы меня.
Жена, повернув лицо, поцеловала его ладонь.
– Знаешь, – сказала Элизабет, улыбаясь сквозь слезы, – что значит чувствовать, что тебя любят так сильно… – Она покачала головой, как бы ища объяснений, и заговорила снова голосом, дрожащим от любви. – Знаешь, что я заметила, когда мы бываем в обществе?
Не в силах удержаться, Ян привлек ее к себе, прижимая к своему сердцу.
– Нет, – прошептал он, – что ты заметила?
– Я заметила, как другие мужчины обращаются со своими женами, как они смотрят на них или говорят с ними. И знаешь что?
– Что?
– Я – единственная жена, – прошептала Элизабет с волнением, – за исключением Алекс, чей муж обожает ее и не беспокоится, что об этом знает весь мир. И я абсолютно уверена, – добавила она с улыбкой, – что я – единственная жена, чей муж даже попытался соблазнить ее на глазах комитета по сбору средств на строительство больницы.
Он еще крепче обнял Элизабет и с приглушенным смехом попытался, и весьма успешно, соблазнить свою жену на диване.
За окном кружились снежинки, и в камине с решетки упало полено, рассыпая яркие искры, устремлявшиеся в трубу. Элизабет, умиротворенная и счастливая, лежала в объятиях Яна под одеялом, которым он укрыл их обоих; неторопливо ее мысли перешли от завтрака, который они еще не ели, к роскошному завтраку, который, без сомнения, подали бы Яну, будь они в Монтмейне. Со вздохом Элизабет отодвинулась от него и оделась.
Когда она переворачивала бекон, Ян подошел сзади и, обняв жену за талию, заглянул через ее плечо.
– На вид это страшно съедобно, – пошутил он. – Я рассчитывал на наш «традиционный» завтрак.
Она улыбнулась, повернувшись к нему.
– Когда мы должны вернуться? – спросила Элизабет, представляя себе, как уютно ей здесь с ним.
– Через два месяца, если тебя устроит.
– Прекрасно, но ты уверен, что тебе не будет скучно – или ты не будешь беспокоиться, что забросил свои дела?
