Александры, и, помолчав, тихо сказала: – Он тебе не нравится, правда?
Алекс бросила на нее быстрый взгляд, но огорчение, прозвучавшее в голосе Элизабет, остановило ее.
– Мне… мне не нравится то, что он тебе сделал, – призналась она.
Откинув голову, Элизабет закрыла глаза, пытаясь найти ответ. Тогда, давно, Ян сказал, что наполовину влюблен в нее, а теперь, когда они помолвлены, он ни разу не заговаривал об этом, даже не притворялся. Она не знала, что им движет, что он чувствует; она не знала, что чувствует и сама. В чем была уверена Элизабет, так это в том, что один вид его сурового красивого лица, как будто высеченного резцом скульптора, и смелый взгляд янтарных глаз всякий раз вызывали во всем ее существе волнение и пробуждали чувства. Она знала, что ему нравится целовать ее и что ей очень нравится, когда он целует ее. Кроме других привлекательных качеств, было еще что-то, что необъяснимо влекло ее к нему: с самой первой встречи Элизабет чувствовала, что под невозмутимой искушенностью и грубой мужественностью Яна Торнтона скрывается глубина, которой не обладает большинство людей.
– Так трудно узнать, – прошептала она, – как я должна думать или что я должна чувствовать. И хуже всего, я чувствую, что полюблю его. – Элизабет открыла глаза и посмотрела на Алекс. – Это начинается, и я не могу помешать этому. Это происходило два года назад, и тогда я тоже не могла этому помешать. Так что, видишь, – чуть-чуть печально улыбнувшись, добавила она, – мне было бы намного лучше, если б ты тоже смогла хоть немножко полюбить его.
Алекс перегнулась через стол и взяла Элизабет за руку.
– Если ты его любишь, тогда он должен быть самым наилучшим из мужчин. И с сегодняшнего дня я постараюсь видеть в нем все наилучшие качества. – Алекс поколебалась, а затем решилась и спросила: – Элизабет, он тебя любит?
Элизабет покачала головой.
– Он говорит, что хочет меня и хочет детей.
Алекс в смущении подавила смех.
– Он хочет чего?
– Он хочет меня и хочет детей.
Странная многозначительная улыбка скользнула по губам Алекс.
– Ты не говорила мне, что он сказал первое. Меня это очень радует, – пошутила она, но по ее щекам разлился румянец.
– Я думаю, меня тоже, – призналась Элизабет, отведя быстрый испытующий взгляд от Алекс.
– Элизабет, сейчас едва ли время говорить об этом, по правде говоря, – добавила Алекс, еще больше краснея. – Я не думаю, что вообще есть такое время обсуждать это… но Люсинда объяснила тебе, как зачинаются дети?
– Да, конечно, – без колебаний сказала Элизабет.
– Хорошо, потому, что иначе мне бы пришлось говорить об этом, а я до сих пор помню свою реакцию, когда узнала. Это было ужасно, – рассмеялась она. – С другой стороны, ты всегда была разумнее меня.
– Я совсем так не думаю, – сказала Элизабет.
Но она не могла себе представить, отчего здесь можно было покраснеть. Дети, сказала Люсинда, когда она спросила, зачинаются, когда муж целует жену в постели. И первый раз это больно. Иногда поцелуи Яна почти оставляли синяки, но никогда ей не было больно, они доставляли ей огромное удовольствие.
Обсуждение своих чувств вслух с Алекс как бы освободило Элизабет от бремени необходимости разбираться в них; Элизабет стала веселой и беззаботной, но она подумала, что Ян сразу же обратит внимание на это, как только мужчины присоединятся к ним в гостиной.
Ян действительно заметил; когда они сели играть в карты по предложению Элизабет, он почувствовал, что отношение к нему обеих дам заметно смягчилось.
– Ты можешь перетасовать и раздать карты? – спросила Элизабет.
Он кивнул, она передала ему колоду и в восхищении, зачарованно, смотрела, как карты оживали в руках Яна, со свистом и щелканьем слетаясь вместе, затем выскальзывали, образуя аккуратную стопочку, и снова слетались вместе в его пальцах.
– Во что ты хотела сыграть? – спросил он ее.
– Я хотела бы посмотреть, как ты жульничаешь, – улыбаясь ему, не раздумывая, сказала Элизабет.
Его руки застыли, а глаза впились в ее лицо.
– Прошу прощения?
– Я имела в виду, – поспешила она объяснить, в то время как он машинально продолжал тасовать карты, не сводя с нее взгляда, – что в тот вечер в игральной комнате у Харисы говорили о ком-то, кто умеет сдавать карты из-под колоды, и я всегда думала, не мог бы ты, нельзя ли… – Элизабет замолкла, с запозданием поняв, что оскорбляет его, и этот прищуренный задумчивый взгляд доказывал, что у нее прозвучало это так, как будто она верила в его нечестность в игре. – Прошу простить меня, – тихо сказала она. – Это было ужасно с моей стороны.
Ян принял ее извинение, коротко кивнув головой, и тогда Алекс торопливо вставила:
– Почему бы нам всем не взять фишек на шиллинг?
Ян, не говоря ни слова, тут же сдал карты. Слишком смущенная, чтобы даже взглянуть на него, Элизабет прикусила губу и взяла свои карты. У нее были четыре короля.
Она быстро взглянула на Яна, но он откинулся на спинку кресла, изучая свои карты.
Элизабет выиграла три шиллинга и была чрезвычайно довольна.
Ян передал ей колоду, но Элизабет покачала головой.
– Я не люблю сдавать. Всегда роняю карты, а это, говорит Келтон, очень раздражает. Не мог бы ты сдать за меня?
– Конечно, – бесстрастно произнес Ян, и у Элизабет упало сердце, когда она поняла, что он еще сердится на нее.
– Кто такой Келтон? – осведомился Джордан.
– Келтон – это грум, с которым я играю в карты, – ответила с несчастным видом Элизабет, беря карты.
У нее было четыре туза.
Когда она поняла, смех и радость задрожали на ее губах. Элизабет подняла голову и посмотрела на своего нареченного. Ничто на его абсолютно спокойном лице не выдавало ни признака, ни намека на то, что происходило что-то необычное.
Он лениво развалился в кресле и, равнодушно подняв бровь, сказал:
– Ты хочешь сбросить или прикупить, Элизабет?
– Да, – ответила Элизабет, подавляя смех, – мне бы надо добавить к моим тузам еще одного.
– Их всего четыре, – спокойно объяснил Ян с такой убедительностью, что Элизабет охнула и уронила карты.
– Ты настоящий мошенник! – воскликнула она, когда, наконец, смогла заговорить, но ее лицо светилось восхищением.
– Спасибо, моя милая, – ласково ответил он, – я счастлив услышать, что твое мнение обо мне уже улучшается.
Смех замер в груди Элизабет, сменившись ощущением теплоты, охватившей ее с головы до ног. Джентльмены не говорят так нежно и ласково в присутствии посторонних, или не говорят так вообще. «Я – шотландец, – прошептал Ян хриплым голосом тогда, давно, – мы говорим». После минуты удивленного молчания Таунсенды быстро начали оживленный разговор, и это было весьма кстати, потому что Элизабет не могла отвести глаза от Яна, казалось, не могла пошевельнуться. И в это бесконечное мгновение, когда они, не отрываясь, смотрели друг на друга, Элизабет почувствовала непреодолимое желание броситься ему в объятия. Он увидел это тоже, и от ответного выражения его глаз она почувствовала, что тает от любви.
– Мне кажется, Ян, – пошутил Джордан через минуту, осторожно разрушая их чары, – что мы напрасно тратим время, играя честно.
Ян неохотно оторвал взгляд от лица Элизабет, и с улыбкой вопросительно посмотрел на Джордана.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, подвигая колоду к Джордану, в то время как Элизабет положила
