грамм гашиша, которые злоумышленник хранил в килограмме навоза, и отправить злоумышленника в места лишения свободы, лейтенант Волков оформил обвинительное заключение на незаконный оборот килограмма навоза. Сказывается еще в лейтенанте Волкове его колхозная классовая сущность. Ох, сказывается. И такие примеры не единичны. Доколе… Да я вас живьем… Видишь, не получается с женщиной — сними погоны… Как это всегда бывает у пожилого следователя, его слог журчал, как реченька и трогательные катышки грязи сыпались на личный состав как из ведра. Единственный комплемент за всю двухчасовую речь прозвучал только в адрес все того же лейтенанта Волкова. Его пожилой следователь назвал шестиколесным бабаукладчиком. И тут же, чтобы загладить неприятное впечатление от невольно вырвавшегося наружу комплемента, пообещал лично для лейтенанта Волкова составить план прививок от анального бесплодия.
— Пожилой следовать, а сказал хорошо. Он у вас военно-половые романы случайно не пишет? Если да, то я ему протекцию могу составить в публикации. Через бабушку мой рыжей Анастасию Аполинарьевну. Она редактирует литературный журнал «Недуги Наши». Там и моя книга публикуется, «Истоки и смысл русского киллеризма». И пожилого следователя там засобачить можно.
— Вот ты, Олигарх, тут поллюционно галлюцинируешь, а шесть человек село, и такое дело накрылось. Не жалко?
— Это мне-то не жалко? Жалко. Но красочные погребальные церемонии по этому поводу я устраивать не буду. Навоз сделал свое дело и теперь должен быть предан земле. То, что государство не будет долго терпеть наглый удар по своему карману, было ясно с самого начала. Идея была хороша, принесла должную сумму денег и умерла естественной смертью. Мир, так сказать, праху. У меня родственница дальняя есть. Сама сектантка, а в погромах свидетелей Иеговы участвовала. Это я к тому, что важно вовремя остановиться. И осуждать пожилого следователя за высказывания перед личным составом мы не будем. Не ругаются матом только немые, спроси мою рыжую. Этот вопрос закрыт. Есть еще что-то?
— Есть. Раньше у меня были подозрения, но сейчас я уверен. Пожилой следователь работает на Саранчу. Более того, Фигура Саранчи мне остается не понятной. Не вписывается он в образ Иоанна VI Насретдиновича, повелителя торговцев дынями. Что-то за ним еще есть, значительно более серьезное. Поверьте мне, ясновидящему.
— Здесь как раз я тебе верю. Эта его постоянное педалирование на то, что он киргиз, являясь при этом каракалпаком. Этот периодически появляющийся, периодически пропадающий узбекский акцент. Эти явные следы тяжелого детства на лице чурко-падонка. Ваххабит он конечно законченный. И вообще, меня всегда настораживал какой-то необычный запах из его рта. Я не расист, но глубоко убежден, что в идеале люди должны быть белыми. Да и впечатления существа без перспективы, тянущего свое бремя жизни на сутулых плечах работяги, он на меня не произвел с первого взгляда.
— Олигарх, дай ему по морде.
— По морде, так по морде. А кому, рыжая?
— Этому.
— Капитан, поздравляю. Предложено вломить тебе по чайнику. А почему, рыжая?
— Он меня ударил. Просто так. Сильно. В живот. Я плакала.
— Аня, перестань. Когда я тебя ударил, ты еще не была подругой Олигарха. Сейчас так вопрос ставить не красиво.
— Но ты же меня ударил! Ладно, ты был бы мой клиент, но ты же был мент в форме. Почему ты меня ударил?
— Если честно, Аня, то я просто не помню. Наверно ты мне что-то не так сказала. Извини, пожалуйста, я больше не буду.
— Не хочу ничего понимать. Мне, как бабе, тупость простительна. Почему ты меня ударил?
— Анечка, сколько в Вас затаившейся сексуальной энергии — идите и осчастливьте кого-нибудь, например Олигарха. А на ключевые вопросы мироздания у меня нет ответа. Ударить без всякого повода пятнадцатилетнюю девочку в солнечное сплетение не красиво, согласен. Но в тот вечер у меня было плохое настроение.
— Понесло человека, но остановился очень резко. Оставил в недоумении. Капитан, а действительно, почему ты ее ударил?
— Понимаешь, Олигарх. Если в течение двух часов подряд повторять всем «Пошел на…!», то к концу занятия мат будет неотделим от речи. Мы зашли, даем всем по сопатке, атмосфера соответствующая, вдруг подворачивается какое-то длинное рыжее существо женского пола, спокойное, как три тополя на Плющихе, и начинает с тобой играть словами в большой пеннис. Как тут удержаться? Естественно, появляется желание превратить ее в беременную девственницу.
— Почему ты меня ударил? Мне так больно было!
— Ну, хватит, выбрана поза «doggy-style», позднее признанная многими врачами как наиболее эффективной для начала половых отношений. Олигарх, у тебя очень прикольная подруга, по-своему красивенькая, чрезвычайно обаятельная и даже остроумная. Но если она сейчас не заткнется, я просто уйду. Я ее ударил не для того, чтобы на тебя наехать, ты это знаешь. Дальнейшее разборка здесь беспредметна. Ей обидно, я понимаю. Сейчас она избалована и ей хочется отыграться за старые унижения. Ее полное право. Но только не на мне. Успокой свою рыжую или выгони ее отсюда. Я по делу пришел.
— Мой разум отказывается понимать этого человека. Почему ты меня ударил, гад?
— Анечка, а что ты такая сегодня заводная? Фантазия у тебя просто фонтанирует через сфинктер. Уймись. Понимаешь, ржавчинка моя, матом нужно уметь ругаться. У кого-то мат звучит как флейта. Я тебя обожаю и готов потакать любым твоим капризам. Но с Капитаном мы работаем вместе уже много лет. Когда он тебя ударил, ты еще моей подругой не была. Не могу я за тебя сейчас с него спросить, не по понятиям это. Понимаешь?
— Плохо понимаю. Наверно я глупая гугукающая павианиха, но я чувствую себя забитой моськой, умильно дрыгающей лапками и трусливо лающей на слона. Мол, получила телка слегка, это ей только на пользу. И пускай теперь еще и прощение сосет! Мол, если хочешь быть здорова — не выступай. Капитан тапочкой убил таракана. Понравилось. Выбросил из окна кошку. Здорово. Затем придушил кого-то. Тоже ништяк. Прошло пять минут. На яйцо Капитану села муха. Но муху Капитан не обидел!
— Аня, спасибо тебе крестьянское за науку. Теперь никогда без причины не ударю ни одну малолетнюю женщину, торжественно клянусь.
— Ты знаешь, Капитан, меня вообще-то мужчины возбуждают. Главное, чтобы перхоти поменьше и потом не несло за версту. Ну ты какой-то особенный, тянет на рвоту от тебя, и все. Ничего поделать с собой не могу.
— Что делать. Я вот сегодня ехал в автобусе на работу. Машина сломалась. И кто-то тухло дал в салоне, да так, что любой бомж это Hugo Boss по сравнению с этим ароматом. Пришлось терпеть.
— Угу. В зоопарке слоны передохли от диареи. Весь район тогда эвакуировали. Я горжусь тобой, мужик! Это я к тому, что ты сам и дал, Капитан. Жар горячего благородного сердца согревает расположенный под ним котел с кипящим калом. Закон физики. Я же помню тебя еще подростком, отважно хватающего себя за гениталии под одеялом, пока мама не видит. Кого ты обмануть хочешь?
— Ну да. Ты, Олигарх об этом своей рыжей расскажи. А уж она в поэтической форме опишет все подробности. При ее то даровании это как два пальца под струю подставить.
— Ого! Да я уже человеком авторитетным стала, от меня все шарахаются. Ты меня боишься, Капитан?
— Никто тебя не боится, рыжая. И дяденька Капитан же так может, если захочет, просто детские комплексы, синдром Дауна и хроническая пляска святого Витта ему немного в этом мешают. Его из-за этих болезней и в органы сначала брать не хотели.
— А почему вы оба, люди образованные и культурные, ругаетесь в моем присутствии сразу матом? А я дама.
— Анечка, когда ты вырастешь большой, ты сама поймешь, что образованные люди как раз матом и ругаются. А чем же им еще ругаться?
— Олигарх, он меня опять обижает. Почему ты меня не защищаешь?
— Действительно, Капитан, когда ты, наконец, поймешь, как нужно вести себя с прекрасным полом?
