— Пожилой следователь может по-тихому ее где-то прятать. Ты же его знаешь. Не может он не понимать, что из ментуры нам информацию сливают. Причем не через одну дырочку.
— Эта версия мне кажется наиболее вероятной. И его норы мы можем искать десять лет. Но тут есть один нюанс. Во-первых, даже если она у пожилого следователя, официально он ее не засветил, а значит героин где-то возле нее. Что, согласитесь, вселяет надежду. Далее. Не пришла же она к нему прямо домой. Значит, есть какие-то менты, к которым она пришла, которые ее брали, перевозили. Их нужно найти. В этом направлении работаем. Что еще может быть?
— Ее прячет какое-то частное лицо.
— Или частное лицо ее красивое тело закопало в огороде, и героин присвоило себе. Тоже, кстати, может быть. Какие будут предложения.
— Вновь наехать на Аптекаря. Он последний ее видел.
— У меня такое чувство, что в детстве у тебя отобрали любимую пачку презервативов, и с тех пор ты не любишь аптекарей. Но наехать на него можно, хуже не будет. Считай, что от меня санкция получена. И Саранчу мне бы тоже хотелось поприжать, а то этот жучок нерусский малость обнаглел. Наезжает на моего бригадира и как будто так и надо. Любовь его вокзальную обидели, видите ли. Спасибо, что на дуэль не вызвал, аксакал. Кто раньше гектар хлопка уберет — тот и победил. Капитан там весь дом перевернет и это правильно, а то под лежачий камень вода не течет. Тем более из арыка. Но это я так, кстати. А это еще за звонок в ночи? Мне нечего скрывать от товарищей по борьбе, пусть все слышат.
— Здравствуйте, господин Олигарх.
— День добрый. — Это вас Володя беспокоит. — Узнал, как не узнать.
— Господин Олигарх, до меня дошли слухи, что с последней партией товара произошло какое-то недоразумение, но в подробности я не посвящен, да и знать я их не должен. Это ваша епархия. Но мне бы хотелось знать ответ на один вопрос — в настоящее время товар находится у вас или нет?
— Володя, врать не буду. Во время транспортировки, в силу случайного стечения обстоятельств, произошла автомобильная авария, товар исчез. Мы ведем его поиски, но, вполне возможно, мы его так и не найдем.
— Господин Олигарх, я хочу быть понятым правильно. Я вполне удовлетворен нашим сотрудничеством и потому искренне удручен этим эпизодом. И я не минуту не сомневаюсь, что все так и есть, как вы сказали. Но и вы должны войти в мое положение. Я всего лишь одно из передаточных звеньев. Скажу прямо, с меня спрашивают оплату товара и никого не интересует, что товар ушел в сторону. Каждый отвечает за свой участок и требует оплаты своей работы. Я понятно говорю?
— Все правильно. Товар ушел в сторону, будучи в зоне моей ответственности. В любом случае я должен за него заплатить.
— Я вам должен сказать больше, господин Олигарх. Кто-то, не знаю кто, но кто-то из Скова, дал нам сигнал следующего содержания. «Я готов с вами работать вместо Олигарха. Он получает товар и расплачивается после его реализации, я же готов работать в условиях стопроцентной предоплаты». Мое начальство ему ответило, что мы вполне удовлетворены сотрудничеством с господином Олигархом, а условия оплаты нас устраивают, так как никаких проблем получением денег не возникало. И вскоре после этого партия товара уходит в сторону. Вы понимаете, на какого рода размышления это наводит?
— Володя, в первую очередь я вам чрезвычайно признателен за вашу откровенность. Эта информация позволяет в дальнейшем действовать осмысленно. Ну а мысли о том, что ситуацию я не контролирую, и что кто-то из нашего города хочет и может замкнуть все на себя, они справедливы. Скажу больше, рассчитаться за пропавший товар я смогу, но не без напряжения. То, что я за него должен заплатить, тут вопросов нет. Деньги придут, может быть чуть позже, но придут. У меня к вам большая просьба. Давайте все отложим на неделю. Я буду работать с учетом полученной от вас информации.
— Господин Олигарх, я буду с вами откровенен. Мое мнение таково. Кто не работает, тот не ошибается. У вас все налажено и все работает. Как все это будет функционировать у другого человека — никто не знает. Может так случиться, что первый раз мы получим предоплату, а дальше все начнет буксовать. Я верю, что у вас произошел случайный прокол, и ваш долг нужно разбить на несколько платежей. Но у нас есть люди, которые придерживаются другого мнения. Но, ради Бога, не дергайтесь и спокойно работайте. Я вам перезвоню через неделю, как и договорились. До свидания.
— До свидания. После окончания телефонной беседы в кабинете Олигарха повисло тягостное молчание, потом хозяин кабинета сказал: — Ну, что скажешь, Ноготь?
— Да Саранча это, Саранча, ну некому больше!
— Да это и без тебя ясно. Я о другом думаю. Прав этот Володя, на все сто прав, бабульки платить надо.
— Володя — братан конкретный, тут вопросов нет. Вежливо говорит, но по сути. Мое мнение, что не хочет он на контакт с Саранчой идти, как пить дать, не хочет. В нашу сторону он склоняется. Обрати внимание, о счетчике речи нет, даже на платежи согласен разбить.
— Мое мнение такое. Я думаю, скромничает он, на тебя давит. В действительности сам все решает. Но все люди, все человеки. Разговор по телефону — это не разговор. Пригласить надо Володю. Солидно пригласить. Судя по тому, как он излагает, к выпивке он глух, но значит телочки. Нет человека, который к этому делу равнодушен.
— А то у него телок нет.
— Телка телке рознь. Если на нее человек западает, с ним все можно сделать. Тот же Саранча, ведь тихо сидел, как мышка, никого же не трогал. Ну, гнал черных в Европу, так нам то от этого не жарко и не холодно. Все равно нам этого дела не поднять, тут крепкие связи в Чуркестанах их нужны. Ну шашлычные открыл, арбузами торгует. Так со всех его точек нам же они и платили, ну не было же вопросов, вспомни. И вдруг его телку избили.
— Не мы, кстати.
— Не важно, не знал он этого вначале. И посмотри, как сразу рогом пошел, как пошел. На нашего бригадира наехал не вздохнув. А если бы в ты в ответ войной пошел?
— Из-за чего воевать то? Он же не дурак, тоже понимает.
— Саранча — братан конкретный, тут нет вопросов. Но это пока он головой думает. А когда яйцами, то понятия в сторону уходят, быковать начинает, как малолетка себя ведет. Ты не поверишь, подругу свою охранять братков поставил с автоматами.
— Не нагнетай.
— Да клянусь тебе! Автоматы такие короткие, под одеждой прятать удобно.
— «Узи» что ли? Мне тоже предлагали, да я денег пожалел. Просили дорого, да и с кем тут в Скове воевать? А эта падла не пожалела. К войне заранее готовился, момента благоприятного терпеливо ждал. Вот и дождался. Завалилась, наверное, твоя Василиса Прекрасная в какую-нибудь его чебуречную, ведь ломало тогда ее уже. Центр города, там этих ресторанов «Кумыс в навозе» через дом. А ее там на кровать положили, черные такого случая никогда не пропускают, и заодно в сумку посмотрели. Не то, чтобы поживиться, а просто из любопытства кишлачного. А в сумочке той пять кило героина, упакованного, со штампом «Кандагар». Ну, тут о кровати дело уже не идет, тут дело серьезное. Тут же доложили Саранче, и через пол часа деваха уже у него. Ну и что дальше? Рассказала она ему, конечно, все, что знала. Тут и иголки под ногти загонять не надо, просто показать ей шприц с героином. Как твое мнение, Ноготь?
— Иголки под коготки всегда загонять хорошо. Бывает, маникюр аккуратно смоешь…
— Кто о чем, а вшивый о бане. Знаем мы, что ты поэт этого дела, даже Хомяк на тебя жаловался.
— Это мне, мудаку, надо было на него пожаловаться. Если бы я ей тогда пару иголок под ногти загнал, может, она бы и не убежала.
— А может, по-тихому ментам записку еще бы в Москве бросила, что ее блатные как робота ведут. Я тебе прямо скажу, Ноготь, тут я на стороне Хомяка. Когда надо, так надо, тут вопросов нет. Но когда просто так, чтобы удовольствие получить… Случай, а как это у тебя такая тяга… Мне Хомяк рассказывал. Лежит на кровати полуголая баба, красоты редкой, температура у нее под сорок, перепугана она до смерти, согласна на все. Ну, трахнуть ее, ну, рассуждая чисто по-человечески, минет ей сделать предложить. Но чтобы с пальца маникюр смыть и под ноготь иголку засунуть? Это же болезнь, Ноготь, чистая отъеханность. Ты хоть это понимаешь?
