— В направлении написано, что ей восемнадцать лет, — врачу приемного покоя никак не удавалось соединить теоретические знания с суровой правдой жизни, — вероятно, это ошибка.
— Нет здесь никакой ошибки, — в этот день Шпрехшталмейстер был неумолим, — когда Крупская, перед выездом в Израиль, покупала свидетельство о рождении, в котором было указано, что она еврейка, она попросила заодно изменить и свой возраст.
Но в сердце врача приемного покоя всё ещё оставалось место для скептицизма. В СССР он был членом партии и всю жизнь активно выполнял общественные нагрузки. Выехав из Советского Союза в зрелом возрасте, врач приемного покоя морально был не готов встретить Надежду Константиновну Крупскую, находящуюся в восемнадцатилетнем возрасте и поступившую из психиатрической больницы после удара током.
— И все же мне как-то не вериться, что это Крупская, — сказал врач приёмного покоя, с мольбой и надеждой глядя на Шпрехшталмейстера.
— В тот момент, когда её ударило током, Ленин перевернулся в своём стеклянном гробу и теперь лежит в мавзолее на животе и без фуражки. Вы можете сами поехать в Москву и убедиться, — пожал плечами бывший работник псковского цирка. Шпрехшталмейстер посещал мавзолей первый и последний раз в пионерском возрасте. Тогда ему было жалко дедушку Ленина до слёз. Теперь же ему хотелось отомстить вождю мирового пролетариата за ту давнюю детскую обиду.
— Факты, которые даются нам в ощущениях, являются реальностью, — философски заметил врач приемного покоя. В течение многих лет он свято верил, что, произнося эту фразу, цитирует Энгельса.
Шпрехшталмейстер тонко уловил его настроение и охотно добавил: «Жизнь — это способ существования белковых тел».
Во время их содержательной беседы, оставленная без присмотра Надежда Крупская пошла прогуляться и забрела в травматологическое отделение. Там, на спор, она пыталась совершить половой акт с больным, который поступил на лечение по поводу свежего перелома таза, но была безжалостно отловлена медперсоналом. Далее, после обследования в приемном покое, была выписана с диагнозом «Superficial scratchs of a back and between foots» (Поверхностные царапины спины и промежности) и рекомендациями впредь не направлять её в приемный покой больницы общего профиля ни при каких обстоятельствах.
Тем не менее, при расставании, врач приемного покоя, на всякий случай решил крепко пожать ей руку и попросил передать горячий привет супругу. После чего отвел Шпрехшталмейстера в сторону и шепотом заявил ему, что больше эту революционерку видеть не желает.
— Почему? Крупская, это еще скромная, щепетильная девушка, — продолжал нагнетать атмосферу неумолимый Шпрехшталмейстер, — к нам недавно поступила на лечение пациентка по имени Роза Люксембург, между прочим, из очень приличной еврейской семьи. Так вот ей удалось поднять на коммунистическое восстание жителей города Mnchen (Мюнхен).
— А La Pucelle dans (Орлеанская дева) у вас от запоев не лечиться? — поинтересовался врач приемного покоя, в которого вновь вселился бес скептицизма.
— От запоев? — переспросил Шпрехшталмейстер, — нет, не припоминаю.
Глава 18
Сны в летнюю ночь
— На следующее утро Пятоев пришел на работу с сильной головной болью и в скверном расположении духа.
— Слушай, Рабинович, видная деятельница театра опять несла какую-то ахинею с сексуальным оттенком, и Шпрехшталмейстер ей поддакивал. Наверняка у него окончательно поехала крыша на почве борьбы с масонами. Какая может быть Надежда Крупская в Эфиопии? Бедная Настенька, после всего того, что она пережила, у нее еще муж с ума сошел.
— Известная хранительница моральных устоев, видная деятельница театра, всегда говорит правду, — возразил ему Рабинович, — Я однажды спросил ее, почему она так поступает, а она мне ответила, что правду говорить легко и приятно. А так как это приятно, то воздерживаться от этого она и не может, и не хочет. В свое время она много мне рассказывала о своем боевом пути в искусстве.
Ещё в школе я охотно давала списывать, — рассказывала мне она, — но ни коим образом не означает, что я давала повод распускать руки. После окончания школы я поступила в техникум тяжёлого машиностроения и поселилась в общежитии. Однажды мальчишки, смеясь, затащили меня в свою комнату. Но мы, уроженки Казани, так просто не отдаёмся. Сначала им пришлось сбегать за вином, а потом петь песни всё ночь. Когда я перешла на последний курс, скончался работающий в нашем техникуме преподаватель научного коммунизма. В его жизни, как оказалось, было много страстных женщин. Об этом мы узнали, когда они устроили драку на кладбище. Так я познакомилась с Димой. Судьбе было угодно свести нас в кладбищенском туалете. Дима был человеком контраста. О своей любви он говорил то матом, то стихами, впрочем, также матерными. Высокого роста, с прекрасной реакцией, он мог отжаться от пола 80 раз и в постели оказался просто вундеркиндом. Когда-то гадалка ему нагадала, что у него на половом члене будет родимое пятно в виде сердца, он попросил меня разыскать его и во время одной из наших встреч. Я человек от природы человек добросовестный. Дима светил мне фонариком и осмотрела всё очень внимательно, но найти мне ничего не удалось.
— Цыганка наврала, зараза, — разочарованно констатировал Дима после окончания поисков. Он часто говорил, что во мне его привлекает удивительное соединение тонкой души и пышного телосложения. До Димы у меня был один молодой человек, с которым я познакомилась вечером и рассталась на следующее утро.
— Перед тем, как открыть глаза, я пытался себе представить ту, которая сопела рядом, — сказал он мне при пробуждении, — но действительность превзошла мои самые жуткие ожидания.
После этих слов я не могла с ним встречаться чисто физически, хотя он несколько дней и пытался поймать меня у дверей техникума. Дима был совсем другой. Даже когда он, пьяный, в шляпе и галстуке, но без одежды шёл по скверу возле нашего дома, его лицо расплывалось в улыбке, и он раскрывал свои объятия при моём появлении. Я вообще считаю, что фраза «хорошие мужики под забором не валяются» в корне неверная. Бывают ведь всякие объективные обстоятельства, выдали премиальные, подвернулась халтура, знакомые угостили. Но когда моей дочери исполнилось два года, Дима нас бросил. А ведь когда он предложил мне выйти за него замуж, я забрала из милиции своё заявление об изнасиловании. Расставание я переживала очень тяжело, и умные люди посоветовали мне лечиться сексуальным голоданием. После этого я собиралась начать свою половую жизнь заново. Но однажды я нарушила спортивный режим, о чём впоследствии сожалела. Секс в машине — это такая дурь… Шофер хихикает, тесно, неудобно. На следующий день мы хотели пойти в концертный зал им. Чайковского, но он потащил меня в постель. И правильно сделал. Никакой Шуберт там и рядом не валялся. Потом он познакомил меня со своей дочкой Ирочкой, которую мы пришли забирать из детского сада. Когда мы зашли в помещение садика, дети занимались лепкой. То, что слепила Ирочка, лежало отдельно от остальных поделок на столе воспитательницы и отдалённо напоминало морковку. Сама Ирочка стояла в углу. В тот же день я познакомилась с его женой, хотя гороскоп советовал не выходить в этот день из дома. Теперь я отношусь к советам звёзд более уважительно, что, в конечном итоге, и привело меня в искусство.
— О видной деятельности театра достаточно, — взмолился Пятоев.
— Не хочешь о деятельности театра, могу рассказать о чернокожей девушке-эфиопке по имени Надежда Крупская, — в этот день Рабинович был безжалостен, — Приятно отметить, что фигура реальная, человек в плоти и крови. И ее история по-своему примечательна.
В одной высокопоставленной и не имеющей никакого отношения к евреям семье случилось несчастье. Пятнадцатилетняя дочка, до этого не создающая никаких проблем, начала вести себя неадекватно, убегать из дома, вести беспорядочный образ жизни. Её даже видели в среде уличных проституток. Родители были в ужасе и не знали что делать. В отчаянии они решили отправить её в Израиль, надеясь, что резкая перемена обстановки приведет их дочь в чувство. Высокопоставленный папа сделал ей документы о том, что она еврейка и что её зовут Надежда Крупская. Один его сослуживец, закончивший в свое время в Москве
