На склон холма жители городка выволокли пять неглубоких вогульских нарт, гружёных соболиными, песцовыми, горностаевыми и лисьими шкурами, серебряными блюдами, подвесками, браслетами, рыбьим зубом и костью мохнатого зверя маммута, которого живьём никто не видел, зато частенько находили вмёрзшим в землю. Воевода с боярами, житьими людьми и Буслаем шёл вдоль нарт и придирчиво перебирал меха и украшения. Спрашивал:
- Что скажете, братцы?
- Маловато будет на такую ораву-то, - заметил Буслай.
- А вы что скажете, господа вятшие?
- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - миролюбиво ответствовал боярин Завид Негочевич. - Чего ж ты ожидал от такого острожка? Дальше-то князьки побогаче будут, с них возьмём больше.
- Я думаю, таятся они, - предположил Савелий. - Не дают всего, что есть.
- А нам больше и не надобно, - возразил ему Яков Прокшинич. - Мы сюда не только дани пришли собирать, а ещё и власть новгородскую утвердить. Если этот городишко обдерём и тем довольствуемся, толку от нашего похода мало будет.
- Нас сюда не вече послало, - огрызнулся Савелий. - Пошли по своей охотке за добычей. Другой нужды не было.
- Ежели тебе выгода новгородская не дорога, подумай о товарищах своих, тех, что после нас сюда сунутся. Незамирённая югра хуже чудинов будет.
- Они пускай сами о себе заботятся. Чай не дети малые...
Ратники, вытянувшись цепочкой вдоль берега, зябко постукивали нога об ногу, прикидывая, сколько каждый получит хабара. Им тоже казалось, что пять саней с городка слишком мало, но они предпочитали помалкивать, опасаясь спорить с начальниками. Со стен города за пришельцами наблюдали югорцы. Держа в руках луки, они осторожно высовывались из-за тына, в любое мгновение готовые выпустить сотни стрел. Из городка вышел их князёк с несколькими приближёнными в шубах, перепоясанных широкими цветастыми поясами со множеством висящих на них фигурок зверей и птиц. Остановившись чуть поодаль, они тихо переговаривались и ждали решения новгородского воеводы.
- Ну что же, братья? - вновь спросил Ядрей. - Берём или нет?
- Берём - чего ж не взять! - воскликнул Завид Негочевич. - Только пускай они нас жратвой снабдят.
- Эк ты, боярин, лихо за всех решил, - язвительно промолвил Савелий. - А вои как же? Они тоже голос имеют.
Завид презрительно покосился на него.
- Перед чадью заискиваешь, Савка? Не доведёт тебя до добра эта дорожка.
- А ты за меня не тревожься, боярин. Лучше о себе подумай.
- Савелий прав, - вступился за товарища Сбышек Волосовиц. - Ратники волноваться будут...
- Это какие? Ушкуйники что ль? - небрежно осведомился Яков Прокшинич.
- Они самые.
- Ушкуйнички делают, как им Буслай велит. А Буслай завсегда на нашей стороне. Верно, сотник?
- У меня с этим строго, - прогудел тот.
- Тогда и спорить не о чем. Принимаем дань, берём у них жратву и скотину с нартами и двигаем к стольному граду. Там-то разживёмся на славу.
- Добро, - провозгласил воевода. - Решили. Дань принимаем, скотину и еду забираем, людишек не трогаем. Пятая часть идёт Святой Софии, остальное делим поровну, чтоб никто в обиде не остался.
- Что здесь делить-то? - пробурчал Савелий, но Ядрей уже не слушал его - он развернулся и направился к ратникам.
В тот же вечер югорский князёк устроил пир для гостей. Пригласил к себе вятших людей, воям хотел выкатить бочки с брагой, но Ядрей не позволил.
- Нечего им тут кутить. В чужой стране вой должен себя блюсти, чтобы враг подступиться не мог. А то перепьются сейчас, и бери их тёпленькими.
- А сам-то к князю идёшь, - попрекнул его Савелий.
- Я иду, потому как воевода. Дело государственное, понимать должон.
- Я и понимаю.
Всё же надо было обезопасить себя на случай югорского вероломства. С нехристей станется: заманят к себе всех вятших и всех перережут. Воевода спросил об этом боярина Якова, тот присоветовал:
- Пусть поклянутся, что не замышляют злого.
- Чём же они тебе клясться будут? Писанием, что ль? - усмехнулся Ядрей.
- Зачем? Пусть присягнут на медвежьей шкуре. Медведь у них - зверь уважаемый, его обмануть не посмеют.
- А ежели посмеют?
- Куда им! Они своих божков боятся пуще, чем мы Христа. Будь спокоен, воевода: ежели поклянутся на шкуре, вернёшься цел и невредим.
На том и порешили.
К городку подъехали на санях: впереди, развалясь словно пьяный купчина, двигался воевода с Арнасом, стоявшим на запятках, следом, нахохлившись в песцовых шубах, мчались сидевшие лицом друг к другу Яков и Завид, а за ними неслись Савелий и Сбыслав. Впереди и позади ехали на нартах человек пятнадцать боярских челядинов с мечами, в мохнатых лисьих шапках.
Стемнело. Леса потонули во мраке, кроны деревьев клочьями волос тянулись на фоне звёздного неба, словно дым, вырвавшийся из земли и застывший от лютого мороза. Сани скрипели на снегу, с громким скрежетом задевая за ледяную корку; олени выдыхали облака пара, тут же исчезавшие в синем мраке. Югорские дебри стояли недвижимы и безмолвны, будто окоченели от жутких объятий Войпеля - бога холодов.
В хоромах югорского князька было не разойтись. Одно название, что терем, а по сути - обычная курная изба, разве что чуть пошире, да наполовину врыта в землю. В красном углу на полке лежал медвежий череп с лапами. Ядрей, войдя, сослепу хотел было перекреститься, да заметил ошибку и чуть не плюнул с досады. Хорошо ещё, что батюшку не взял, он бы тут устроил изгнание бесов...
Через всю горницу тянулся прямоугольный стол, заставленный яствами и брагой в размалёванных корчагах, а вдоль стен выстроились низенькие пузатые горшочки, испускавшие слабый дымок. Вошедшие новгородцы морщились от странного запаха, кашляли с непривычки.
Князёк, одетый в простую холщовую рубаху и штаны, улыбнулся, что-то произнёс дружелюбно, широким движением руки указав гостям на стол.
- Говорит, счастье видеть вас в доме, - шёпотом перевёл воеводе Арнас.
- Ну-ну, поглядим, что за счастье, - недоверчиво буркнул Ядрей. И громко добавил: - Благодарствую за приглашение. Как ты к Новгороду, так и Новгород к тебе.
Арнас перетолмачил. Князёк закивал, заулыбался ещё шире, моргая круглыми глазками; серебряные и медные амулеты на его широком цветастом поясе забренчали, стукаясь друг о друга.
Гости расселись. Князёк пристроился рядом с воеводой, на другом конце стола разместились югорские бояре. Забегали слуги, разливая по кубкам брагу. Завид Негочевич, принюхавшись к запахам, шепнул Якову:
- Не пойму я, терем это или капище. Для кого воскурения?
- Обычай такой, - пояснил боярин.
- Ага, обычай... Ты глянь на медвежьи лапы: это ж Волос, скотий бог, коим смерды навий отпугивают.
