но какая-то сила бросила его обратно. 'Не отпускать!' - требовательно повторял голос. Наконец, пелена растворилась окончательно, и вместо золотой бабы обнаружилась пузатая старуха с всклокоченными волосами, державшая в руках бубен и колотушку. Пересёкшись взглядом с Буслаем, она осклабилась щербатым ртом и что-то произнесла по-югорски. Мгновение спустя кто-то перевёл её слова:
- Очухаться?
Голос был знаком. Сотник скосил глаза на Арнаса. Тот держал его за ноги и вглядывался в лицо.
- Отпусти. Пошто вцепился? - недовольно произнёс Буслай.
Он опять дёрнулся, но руки его тоже кто-то держал, прижав к ворсистой шкуре. Ушкуйник задрал голову: позади стоял Лешак - молодой ратник неимоверной силищи, за тугодумие прозванный Неспехом.
- Вы что это затеяли, братцы?
Лешак смотрел на него безумными глазами и не отвечал.
- Что затеяли говорю? - спросил Буслай, повысив голос.
- Опять чревом молвишь, сотник? - выдавил, наконец, Лешак.
- Что? Я вот тебя сейчас! - Буслай дёрнул руки, но ратник продолжал держать его. - А ну отпусти! Я те не короб с гривнами, что меня тискать.
Вой перевёл вопросительный взгляд на знахарку. Та что-то произнесла, отойдя в угол и отложив бубен с колотушкой. Арнас перевёл:
- Отпустить.
Лешак расцепил захваты. Буслай, скрипнув суставами, положил онемевшие руки вдоль боков. Голова у него закружилась, в грудь словно воткнули кол. Он захрипел, с трудом вдыхая и выдыхая спёртый воздух.
- Хорошо, хорошо, - закивал, улыбаясь, пермяк. - Здоровый быть. Скоро-скоро.
- Долго я уже валяюсь? - спросил Буслай.
- Да второй только день, - ответил Неспех. - Она вон, - показал он на бабку, - лечить тебя взялась. По-своему, по-чудински. А я, значит, руки держал, чтоб ты не брыкался. Чуть избу не разнёс всю.
- Где мы? В стане нашем?
- В стане. Только в другом. Не в том, который Ядрей поставил. До него отсюда, говорят, один переход.
- А река какая есть в околице?
- Да тут почитай одни реки. Куда ни плюнь, одна вода. Комарья, должно, летом - страсть.
- Так ты передай ребятам, чтоб водяному оленя отдали.
- Чего? - не понял ратник.
- Оленя надо водяному отдать, не то рассердится. Сон у меня был. Вещий. - Буслай говорил тихо, с запинками, рожая каждое слово.
- Ладно, передам, - кивнул Неспех.
Сотник вновь поглядел на зырянина.
- Ну а ты чего в ноги вцепился? Понравились никак?
Арнас отпустил Буслаевы лодыжки, улыбнулся.
- Тяжёлый был. Плохой. Теперь хороший. Здоровый.
- Пожрать что-нибудь дайте, - попросил Буслай. - Брюхо сводит.
Оленя, разукрашенного ленточками и бубенцами, подвели к пологому берегу реки. Во льду была вырублена прорубь, к которой вела узкая тропинка, пробитая в снегу. Ушкуйники цепочкой выстроились на мёрзлой земле, сотник, держа под уздцы оленя, окинул их взглядом.
- Я - не потворник[43], - сказал он. - Заговоров не знаю, а потому скажу как умею. Отдаю этого зверя владыке морей, рек и окиянов, чтобы возвеселился он в своих чертогах и помогал бы нам во всём, что только ни задумаем. - Сотник был ещё слаб, говорил негромко, слегка покачиваясь под порывами ветра. По реке бежала позёмка, из-под снега застывшей накипью торчали прибрежные валуны, деревья лениво шевелили голыми ветками, изнемогая от мороза. Кроны пятнали голубое небо ветвями, словно пауки чёрными лапами. Окоём резко очерчивал верх и низ, крышкой накрывая огромное блюдо земли. Ратники громко сопели, окутывая немытые бороды паром, переминались с ноги на ногу, хрустели снегом. Чуть поодаль из-за деревьев выглядывала бабка-югорка. Её не прогоняли - пусть смотрит, если хочет. Шагах в тридцати от неё, тоже за спинами ратников, стоял зырянин. Ёжась от холода, он покашливал в бородёнку и тёр плечи рукавицам.
- Ну что, хлопцы, подмогнёте? - спросил Буслай воев.
Те переглянулись, из неровной цепочки вышел могучий вой в тулупе, с коричневой бородищей, закрывавшей пол-лица. Это был Нечай Сатана, и приходился он Буслаю то ли дальним родичем, то ли земляком. Обернувшись к остальным, Нечай прогудел:
- Подвесть бы надо. Подержать.
За ним следом двинулись Неспех и ещё один ушкуйник, постарше да пожиже, именем Упырь Дырявый. Все трое подошли к оленю, приняли из рук сотника уздечку и повели зверя к проруби. Олень то и дело норовил шлёпнуться брюхом на скользкий лёд, воям приходилось вести его медленно, время от времени дёргая за уздечку, чтобы удержать равновесие. Бородач шёл сбоку, на ходу задирая подол тулупа и вынимая из правого сапога нож. Буслай плёлся последним, положив ладонь на круп животному.
Оленя осторожно подвели к краю проруби, потянули вниз, опуская на колени. Ветер трепал ленточки в гриве, тонко позвякивал бубенчиками. Буслай обошёл зверя, положил ладонь на плечо Лешака. Нечай проверил пальцем остроту ножа, вопросительно взглянул на сотника.
- Резать, что ль?
- Погодь, - сотник поднял ладонь, подумал, вздохнул. - Ладно, братцы, - сказал он, повернувшись к отряду. - Надо водяного ублажить, иначе худо всем будет. Согласны?
Вои снова начали переглядываться, что-то бубнить под нос.
- Знамо дело, - неуверенно сказал кто-то.
- Ну раз так, то режь, - подытожил Буслай.
Бородач склонился над оленем, левой рукой приподнял ему морду, а правой полоснул ножом по горлу. Зверь встрепенулся, фыркнул, пытаясь взбрыкнуть, толкнул лбом бородача, но тут же осел, скребя копытами по льду, и начал заваливаться на бок. Кровь тонкой струйкой полилась в прорубь, забрызгала алыми пятнышками белый пух вокруг. Троица ушкуйников обошла оленя сзади и, упершись в его круп, общим усилием столкнула в воду. Он ушёл на глубину без всплеска, словно провалился в масло.
- Ну вот теперича лукавый нам не страшен, - с удовлетворением произнёс Буслай.
Схватившись за плечо Нечая, он медленно направился к берегу. Ушкуйники крестились, многие шептали молитву и творили заклятье против злых духов. Бабка что-то громко лопотала, показывая в сторону своей хижины.
- Чего растрезвонилась? - недружелюбно спросил её один из ратников.
- Говорит - нада богам кланяться, - перевёл Арнас, подойдя поближе. - Они помочь. А то господин-река жертва не взять.
- Ежели надо, то и поклонимся, - сказал Буслай. - Айда все на капище.
Ушкуйники, не споря, потянулись за бабкой. В самом деле, почему бы не поклониться? Богов надо уважать, иначе удачи не будет. Знахарка прыгала меж сугробов, повизгивала, взмахивала руками. Поплутав немного по замёрзшему лесу, вывела русичей на большую поляну, в середине которой росла раскидистая лиственница, а по окружности выстроились деревянные идолы. Новгородцы ошарашено замерли, не в силах понять, как не наткнулись они на эту поляну раньше. Арнас тоже удивился, мгновенно смекнув, что карга не так проста. Потвора обернулась к ушкуйникам, показала на подножие лиственницы:
- Навалите хвороста и разожгите костёр.
Арнас перевёл её слова. Вои недоверчиво покосились на Буслая, тот развёл руками:
