крыльев. Поднялся ветер, засверкали молнии, существа пчелиным роем зависли над Ящером и приготовились напасть на шамана. На округлых телах их захлопали ресницами огромные глазища. Но и Кулькатли был не лыком шит. Быстро пробормотав заклинание, он поднял руки и громогласно призвал к себе посланцев Сорни-Най. Те немедленно явились во всей своей мощи: сотни и тысячи крылатых собак и львов, огромных лосей и медведей, а впереди, с луком и стрелами - великий охотник Пера. Силы добра и зла несколько мгновений созерцали друг друга, затем Крестос промолвил:
- Я не буду тягаться с тобою, шаман. Ты и так обречён, как и весь твой мир. Иди, спасай белого лебедя. Я даю тебе дорогу.
Демон подал знак рукой, и его приспешники мгновенно разлетелись, пропав в небесах. А сам он потянул Ящера за ус и поплыл прочь, даже не оглянувшись на воинство югорского пама.
- Трус! - крикнул ему вослед разъярённый Кулькатли. - Ты - не демон, а просто злобный пакостливый дух.
Он перевёл взор на недвижимые чёрные воды и задумался. Как ему перебраться на тот берег? Крестос удрал, не дав возможности оседлать Ящера, и теперь шаман был в затруднении. Он обернулся к духам, посланным Сорни-Най, спросил:
- Сумеете ли вы перенести меня на тот берег?
Те в страхе отпрянули от него, охотник Пера ответил:
- На ту сторону нам ход закрыт. Мы - жители горнего мира.
- Вот незадача, - огорчился пам. - Как же мне быть?
И тут, словно отвечая на его вопрос, из воды показалась голова старика. Вместо кожи у него была чешуя, а вместо волос - зелёные водоросли.
- Я помогу тебе, шаман, - пророкотал он.
- Кто ты? - испуганно промолвил Кулькатли.
Старик усмехнулся.
- Когда-то я был повелителем солёных вод. Куль-отыр принимал меня как почётного гостя. Но потом явился Крестос, и люди перестали поклоняться мне. Даже Ящер, на котором я в прежние времена обходил свои владения, покинул меня.
- Ты - вакуль[50]? - со страхом спросил шаман.
- Так меня называют здесь, - согласился старик.
- Если ты перенесёшь меня на тот берег, я окроплю в твою честь рыбьей кровью все святилища Югры.
- Что ж, это утешит меня в печали. Однако не будем долго говорить. Душа, которую держит в руках русский шаман, теряет силы и вскоре покорится ему.
Вакуль поднял над водой железный трезубец и протянул его к шаману.
- Стань снова вороном, югорский пам, и я перенесу тебя через реку мёртвых.
Кулькатли обратился в чёрную птицу и вспорхнул на срединный зубец. Держа своё оружие над водой, морской повелитель устремился к теряющемуся в чадных клубах далёкому берегу. Перебравшсь через реку, Кулькатли слетел с трезубца и, обернувшись человеком, сказал вакулю:
- Помощь твоя не останется без награды. Скоро все святилища Югры закурятся дымами в твою честь.
- Действуй, пам. И да сопутствует тебе удача.
Кулькатли зашагал по каменистой земле, вглядываясь в тучи клубящегося дыма вокруг. Можно было подумать, что неподалёку бродит огненное чудовище Гондырь - до того густой стоял дым. Шаману было жарко, одежда прилипала к телу, пот стекал по шее и лбу. Он не знал, где будет искать русского жреца, но верил в пророческий дар богини, которая, конечно, не стала бы гонять зазря югорского гостя. И действительно, дымные тучи скоро рассеялись, и Кулькатли узрел перед собой бородатого человека в малице и шерстяных портах, с лебедем в руках. Человек выкручивал птице шею, бил по телу, а лебедь заполошно махал крыльями и норовил цапнуть истязателя клювом.
- Отпусти птицу, - повелительно произнёс Кулькатли. - Она больше не твоя.
- А ты кто таков? - удивился бородач.
- Я - посланец Зарини, пришедший сюда, чтобы отобрать у тебя эту душу.
- Поздно ты явился, посланец. Душа эта уже подчинилась мне, и ты бессилен против этого.
Кулькатли презрительно рассмеялся.
- Твой ничтожный бог тоже говорил мне это. Но стоило явиться войску Сорни-Най, как он испугался и бежал, не принимая битвы. Даже околдованный им Ящер не помог ему.
- Ты лжёшь! - выкрикнул жрец. - Мой бог куда сильнее всех твоих демонов.
- Тогда объясни мне, как я попал на этот берег, - усмехнулся Кулькатли. - Ведь твой бог неустанно следит, чтобы никто не смог переправиться через реку. Как же мне это удалось?
Русский шаман растерялся.
- Я не знаю... Может, это какое-то испытание?
- Ты проиграл, славянин. Смирись с этим. - Пам протянул руки и поманил к себе птицу. - Лети ко мне, белый лебедь. Этот человек больше не властен над тобой.
Птица вывернулась из лап жреца и, подлетев к шаману, опустилась возле его ног.
- Не уйдёшь, зараза! - выкрикнул новгородец, бросаясь следом. Но пам выставил ладонь в предостерегающем жесте.
- Стой, русич. Не приближайся. Порчу наведу - всю жизнь маяться будешь.
Жрец остановился.
- Не верю я твоё колдовство, - неуверенно промолвил он. - Моя сила завсегда больше твоей будет.
- Раз не веришь, чего ж тогда стоишь? Давай, сделай ещё шаг - и увидишь, что произойдёт.
Жрец колебался. С одной стороны, он не хотел признавать своё поражение, с другой же - был смущён лёгкостью, с которой соперник вырвал у него птицу. По рукам его пробегала дрожь, ладони готовы были сжаться в кулаки. Он хмуро глядел то на лебедя, то на шамана, и не знал, как поступить. Кулькатли разрешил его сомнения.
- Прощай, новгородец, - сказал он. - Я возвращаюсь к своей богине, а ты иди домой. Тебе нечего делать в нашей земле.
Кулькатли развернулся и направился к реке. Лебедь заковылял вслед за ним.
- Отрекаешься ли от наваждения дьявольского? - рычал отец Иванко, тряся измученного Моислава за плечи. - Плюёшь ли на кумиров, богами рекомыми? Отвечай!
Попович смотрел в потолок широко открытыми глазами младенца и улыбался неведомо чему.
- Лети-лети, лебедь. В далёкие края за синие моря, - бормотал он, не слыша батюшку.
- Что за околесицу несёшь? - рявкнул священник. - Говори, что отрекаешься.
- Отец, дурачина, только своё видит. Жизни не чувствует... Матушка, защити. Озари светом лучезарным, накрой благодетельной сенью... - Моислав задышал чаще, глаза его заморгали, на них выступили слёзы. - Вижу горний мир, и ангелов с серафимами и херувимами. Вижу престол Господний, и Всевышнего в сиянии и блеске. Господи Боже, спаси и сохрани! Да пребуду вечно в чертогах твоих. Да извергнется из меня вся скверна и всё паскудство, что сотворил я в жизни. Не по злоумышлению творил их, но по слабости человеческой. Призри меня, матушка Богородица, и избавь от муки. Прими от меня оклад золотой для образа Твоего. Прими мирро и ладан. Прими серебро и кедровое дерево. Слава, слава богине- владычице! Осанна тебе, святая заступница! Хвалу поём на земле и в небесах...
- Ишь, проняло как, - одобрительно проворчал молчавший до того Завид Негочевич. - Не зря, значит, старались.
Он тоже был на стороне отца Иванко, хотя и без Савкиного исступления. Страшился боярин возмездия за порушенных истуканов, а потому искал заступничества Христова. Авось Исус-то оборонит от югорских навий!
- Отступают бесы, - ухмыльнулся поп. - Много их было, проклятых. Уж и не чаял вытравить.
