расплате. Эта страшная ночь изменила его, порвала что-то в душе, вывернула наизнанку. Вторично спасённый Крестосом, он понял - русский бог не случайно вертится рядом. Что-то хотел он донести пермяку, но что? Арнас терялся в догадках.
Выбравшись из города, он спрятался в ближнем сосняке, переночевал, а утром ещё долго лежал на сухой твёрдой земле, собирая мысли в кучку. Из памяти его то и дело выплывали искажённое злобой лицо гречина, скорбный русский бог в облаках, труп товарища на дворе и хнычущая девчушка на руках у Буслая... Откуда-то издалека, почти неощутимо, завывал кровожадный югорский пам и неистово плясали ушкуйники, одурманенные коварной старухой.
Пламя, горевшее в Арнасе, вдруг потухло - резко и в одночасье. Всё, чем жил он доселе, опостылело ему. Отчего так? Он не мог объяснить. Даже смерть Буслая не была ему теперь желанна. Знакомая тоска затопила его, растеклась предчувствием поворота судьбы.
Закряхтев, он поднялся, умылся в ручье, вышел из сосняка. Куда ему было идти? Обратно в Новгород? Или домой, в родной павыл? А может, к местным шаманам? Уж они-то просветят его, растолкуют, для чего русский бог дважды вторгался в его жизнь.
Вдали зазвенели колокола, и Арнас понял - это знак. Глубоко вздохнув, он поднял голову, высмотрел над крутобокими крышами посадских изб деревянные маковки церкви и заковылял туда. Никаких стремлений не было в нём, никаких надежд, одно лишь твёрдое знание - он должен явиться в дом Крестоса и припасть к мудрости его служителей. Так решили небеса, по иному быть не может. Он шёл, приволакивая ноги, спотыкаясь о торчащие из земли булыжники, распугивая кудахчущих кур. Издали кто-то крикнул с издёвкой: 'Голытьба! Хлебушка хочешь?'. Арнас даже не повернул головы - он шёл на звук колокола, заворожённый чудными переливами. Это русский бог говорил с ним, тот самый бог, что когда-то на Онеге заметил его и отличил среди прочих. Все другие бессмертные отвернулись от Арнаса, лишь русский бог незримо присутствовал рядом, протягивая спасительную длань. Крестос звал его к себе, и Арнас не смел ослушаться. Звон колоколов небесным набатом разносился над землёй, провозвещая окончание его странствий. Вот она - цель, к которой он стремился, сам не зная об этом. Всё, что случилось с ним прежде, неосязаемо вело к этой цели. Русский бог победил: никого не убив, он непостижимо возобладал в душе человека, и человек этот теперь спешил в его храм, чтобы постичь открывшееся ему чудо - чудо смирения и доброты, даруемой без расчёта на признательность. 'Ничего он не хотел от меня, - понял Арнас. - Ни жертв, ни молитв, ни благодарности. Помогал, потому что мог помочь. Спасал, потому что мог спасти. И всё. Ничего больше'. Это было так просто - и так сложно. Разве могли себе вообразить такое чудинские боги? Разве под силу им было понять, что можно одаривать благами, не беря ничего взамен? Оттого и колебался Нум-Торум, требовал с Крестоса клятвы, не верил ему на слово. Невдомёк ему было, как можно променять владычество на спасённую душу. И Арнасу это тоже было невдомёк, пока не узрел он икону в доме гречина и не наткнулся на Буслая с девчонкой на руках. Крестос отвёл от него грозу и послал свой знак, говоривший: 'Следуй за мной'. И зырянин пошёл - за разлитым в куполах солнечным светом, за умилённой пронзительностью фресок, за кротостью и всепрощением.
Резана - обрезанная монета
