Ветер почти полностью выдул дурман от выпитого Паскуале вина. Он дрожал в холодном воздухе. Рейтузы прилипли к ногам, пропитанные вязкой кровью трупа и чем-то еще похуже. Он находился на подобии платформы, занимавшей половину крыши. Лес башен поменьше размахивал сигнальными крыльями у него под ногами. Пока он смотрел, множество крыльев этой высочайшей постройки завертелось и поднялось, начиная свой механический танец, отправляя сообщения в самые дальние концы света. Фонари сигнальных устройств, кажется, оставляли в воздухе светящиеся следы, зеленые и красные.
За краем парапета было что-то прилажено: два набора тройных барабанов по бокам машины Хироу с высокой узкой трубой. Труба заканчивалась подобием чашки, которая брякала и вертелась на ветру. Канаты, протянутые через блоки, поднимались в темноту за парапетом. Паскуале разглядел правильные геометрические формы, отбрасывающие тени на ночное небо. Над вершиной башни, паря на сильном ветру, были привязаны тонкими, но прочными пеньковыми канатами воздушные змеи.
Паскуале положил руку на канат, ощутил его натяжение. Схватившись за канат, он свесился вниз и ахнул от восторга. Толстая башня темнела, сужаясь к основанию. Паскуале видел нарисованные на башне огоньки, должно быть, окна; то тут, то там из стены вырастали балконы и платформы, словно прилепленные под карнизом гнезда стрижей. Огоньки обозначали площадь Синьории и лабиринт улиц, паутиной опутывавших палаццо и залитый светом Дуомо, и тысячи других зданий, весь ночной город распростерся между рекой и стенами.
У Паскуале за спиной загромыхали цепи, разматываясь с барабанов на крыше чулана, венчавшего движущуюся комнату. Комната быстро опускалась. В красно-зеленом свете сигнальных крыльев Паскуале видел, как цепи тянутся вниз, вниз, вниз, по бесконечной шахте к плоскому диску потолка комнаты, уменьшившейся в перспективе до размера монетки. Пока Паскуале смотрел, диск миновал кольцо свинцового противовеса и остановился на минуту, прежде чем снова поползти вверх, громыхая цепями.
Паскуале высматривал что-нибудь, что можно сунуть под цепи, или во вращающиеся барабаны, или под устройство, приводящее барабаны в действие и движимое каким-то механизмом далеко внизу, но здесь были только большие барабаны с канатами, которые он не смог бы сдвинуть даже на длину пальца. Он мог бы спрятаться между сигнальными конструкциями, но ненадолго: когда он только подумал об этом, на дальнем конце крыши с шумом распахнулся люк, из него вылез человек и принялся светить во все стороны фонарем.
Паскуале пригнулся, съежившись возле лебедки. Движущаяся комната остановилась с грохотом. Дверь открылась, и выскочили два человека, один вел на привязи большую собаку, а второй нес фонарь, свет которого залил всю платформу. Человек, искавший среди сигнальных конструкций, повернулся к товарищу, и луч света от его фонаря скользнул по Паскуале. Собака залаяла и потащила за собой хозяина, Паскуале вскочил, схватился за канат змея и закачался под порывами ветра.
Как только Паскуле повис всем телом на канате, привязанный змей ухнул вниз, и Паскуале тотчас оказался ниже уровня платформы. Он оттолкнулся ногами от гладких камней башенной стены и сумел забросить согнутую ногу на один из трех канатов от соседних змеев. Юноша повис вниз головой, держась руками и ногой, глядя вверх на затянутое облаками ночное небо и нависающую тень от башни. Он чувствовал, как по спине ползет большая капля пота. Налетел мощный ветер и запел в ушах, швырнул волосы ему в лицо, заморозил пальцы, но Паскуале был скорее возбужден, чем напуган, уверенный, что может убежать в темноту и исчезнуть, словно видение.
Но затем стражники свесились с парапета, три луча от их фонарей скрещивались и снова расходились.
Паскуале начал карабкаться вверх, и змей поднялся, распрямляя свой канат и поднимая вместе с ним Паскуале. Стражники вцепились в канат, за который держался Паскуале, но их силы были ничем в сравнении с мощью ветра, они лишь слабо дергали змея. Один из стражников закричал Паскуале, что ему ничего не будет, если он спустится, но большую часть его слов унесло ветром. Остальные склонились над лебедкой машины Хироу, пытаясь с помощью кремня зажечь огонь под котлом.
Паскуале, обхватив коленями канат, поднимался, перебирая руками, пока не оказался прямо под самым большим змеем. Его поверхность, полотнище, натянутое на каркас из ясеня, дрожала и гудела. В неверном свете фонарей стражников Паскуале увидел расстегнутую сбрую или некий плетеный футляр, похожий на тунику без рукавов, закрепленный на раме змея. Чуть дальше загибался руль. Паскуале карабкался, пока не добрался до этой сбруи, туда, где канат входил в кожаное кольцо и расходился веером на дюжину стренг, держащих змей за тупой нос.
По канату прошла быстрая дрожь. Паскуале посмотрел вниз и увидел, что труба машины Хироу выплевывает искры. Через несколько минут она нагреется и начнет наматывать три троса, чего пока не смогли сделать люди. Паскуале видел однажды на празднике, когда змеи поменьше парили над городскими стенами, что Для этого нужны усилия двадцати человек.
Он крепче ухватился за канат, распрямил ноги и медленно развернулся. Это оказалось не сложнее, чем когда на веревке за большими окнами комнаты Россо болталась обезьяна, хотя падать было раз в сто дальше, но нельзя думать о падении. Руки у него уже почти онемели, казалось, пальцы стали в два раза меньше. Молодой художник подтянул колени к груди, затем выбросил ноги назад. На мгновение его нога застряла в сбруе, и он едва не поддался панике, потому что в таком положении мог выпустить вертящуюся раму змея. Он толкался ногами, как лягушка, пятился назад, снова перехватывая руками, пока не ощутил, что его бедра и грудь оказались внутри плетеной упряжи.
Стражники снова кричали ему. Лучи их фонарей метались взад-вперед по внутренней поверхности змея. Действуя одной рукой, Паскуале затянул ремни, это оказалось легче, чем он думал: маленькие зубчики на медных застежках позволяли ремешкам скользить только в одну сторону. Он нащупал ногами стремена и наконец выпустил канат из другой руки. Сбруя заскрипела, принимая его вес и удерживая его. Он обеими руками взялся за руль перед собой и резко дернул его. Он много раз видел летом, что именно так делают на праздниках летуны на змеях, когда начал искать в жизни хоть что-нибудь похожее на его ангела.
Змей тут же пугающе быстро заскользил вниз. Его правый край захлопал, впуская воздух в пространство, образовавшееся от дуновения ветра над его поверхностью. Из разговоров с мальчишками, делавшими небольшие петли на змеях во время праздников, Паскуале знал: они летают благодаря тому, что воздух движется по поверхности хитро изогнутого крыла змея быстрее, чем под ним. Воздух поднимал змей, пытаясь заполнить созданную таким образом пустоту, ибо Бог так любит свои творения, что не переносит любой незавершенности, пусть даже мельчайшей, и наполняет мир, фрагмент за фрагментом.
Теперь, когда воздух просачивался под крылья справа, змей пошел вбок. В этот миг кто-то внизу отпустил барабан, и змей тут же отвоевал себе добрых две сотни braccia каната. Он стремился вниз, вниз, пока машина не начала наматывать три троса.
Паскуале метил на платформу, которая выступала под последним ярусом башни, но он ошибся, оценивая маневренность змея. Балкон пролетел мимо него, он оказался под ним и продолжал падать. При попытке свернуть влево воздух просочился под оба края змея, и тот окончательно потерял высоту.
Какой-то жуткий миг Паскуале летел прямо вниз. Огни на площади закружились. Затем лебедка пошла вверх, и змей тоже резко дернулся вверх, с такой силой, что руки Паскуале едва не соскочили с руля и он задохнулся, когда ремни впились ему в ребра. Тросы налетели на край балкона, и змей устремился к башне, зацепившись за этот выступ. Паскуале увидел, что на него летит высокое окно с витражом: ангел, белый ангел, победно занесший пылающий меч над поверженным дьяволом в обличье змеи. И окно посыпалось вокруг него белыми, красными и золотыми осколками.
7
К счастью для Паскуале, стражники оказались сообразительными, они отпустили тормоз лебедки, как только увидели, что происходит, иначе его вместе с остатками змея рвануло бы вверх и он разбился бы об основание балкона. А вместо этого Паскуале оказался зажатым между открытыми вращающимися свинцовыми рамами окна, осыпанный дождем цветного стекла, звякающего по полу большой комнаты со сводчатым потолком. Деревянный остов змея разбился, и его полотнище свисало с Паскуале, словно сломанные крылья. Он походил на падшего ангела.
