механической лихорадки. Из всех его сочленений и из перьев вокруг шеи повалил пар. Клюв задергался, словно челюсть у идиота. Струйки пара вырывались из невидимых вентилей, слившись в целое облако, поднимающееся все выше под действием жара от пылающей виллы и ворот. В этом туманном сгустке отражались огни, горящие за воротами, так что внезапно все вокруг осветилось светом маленького шероховатого солнца, повисшего в ночи.
Солдаты Джустиниани стреляли туда, откуда прилетели паровые ракеты, метались по сторонам в мерцающем свете, их тени скакали по лужайке в безумном смятении. Некоторые стреляли из мушкетов и арбалетов, некоторые раскручивали над головами пращи, отправляя в стену света стеклянные шарики. Но Паскуале предупреждал об этих снарядах, и Таддеи снабдил своих солдат угольными масками. Через лужайку прошел человек на ходулях, он двигался все быстрее и канул в заросли кустов. Через мгновение вверх взметнулось пламя и горящие ветки.
Джустиниани подтянул к себе Паскуале. У него в руках откуда-то появился нож. Нож с изогнутым лезвием и красными письменами на нем. Чародей заговорил прямо в ухо Паскуале, обдавая его запахом лука:
— Сколько человек, где они расположились? Отвечай сейчас же.
— Не больше семи, магистр.
Острие ножа уперлось в тонкую кожу под левым глазом Паскуале. Паскуале невольно отпрянул.
Маг вцепился ему в волосы и запрокинул голову, так что теперь Паскуале глядел в черное небо.
— Говори правду, художник, или сначала ты лишишься этого глаза, а затем другого!
— Не меньше сотни! Они окружили дом, магистр.
— Это городская милиция?
Кончик ножа медленно отодвинулся.
— Нет, синьор. Это наемники купца Таддеи.
— Это имя я слышал. Друг Рафаэля.
— Он хочет забрать тело, магистр.
— Получит вместо него твое, — буркнул чародей.
— Он призвал демонов, как вы видите.
— Моя магия сильнее его, — заявил Джустиниани.
Нижние ветки одного из кедров на краю залитой светом лужайки вдруг затряслись. Чародей повернулся, как раз когда какая-то тень соскочила с дерева и заковыляла по лужайке. Наемники в панике разбегались, не смея стрелять в привидение из опасения перебить друг друга.
Маг оттащил Паскуале в сторону и поднял руки над головой. Внезапно перед ним поднялось облако газа. Он был желтый, едкий и удушливый. Паскуале отскочил назад, когда обезьяна Фердинанд пробилась через это облако. Макака металась из стороны в сторону, хлопая по земле кулаками. В ее глазах отражались красные всполохи пожара, пылающего за спиной мага.
Джустиниани шагнул назад и размашистым жестом извлек откуда-то черный посох. Паскуале выкрикнул предостережение как раз в тот миг, когда маг выбросил руку вперед. Змея впилась макаке в горло, и Фердинанд принялся кататься по земле, вцепившись атакующей змее в голову и хвост. Паскуале добежал до макаки как раз тогда, когда та отшвырнула от себя змею с переломленной спиной. Макака дернулась и задрожала, мышцы ее окаменели. Животное было не в силах вдохнуть, а Паскуале мог лишь держать его за мозолистую руку, пока Фердинанд задыхался.
— Вот так я расправляюсь с демонами! — закричал маг и неожиданно побежал. Он остановил бегущего мимо наемника, что-то прокричал ему, погнал его дальше, а сам побежал к следующему наемнику. Он попытался стянуть свои силы, метался туда-сюда среди рассыпавшегося по лужайке войска, и его белые ноги мелькали в разрезах черного балахона.
Паскуале закрыл Фердинанду глаза, словно макака была человеком, и отвернулся. В глазах у него стояли слезы. Какое-то громадное горе было готово выплеснуться наружу, если бы он позволил. Но затем вернулась надежда, во второй раз за долгие часы. Из горящей виллы бежал человек, прикрывая одной рукой лицо. Человек сбежал со ступеней и упал на колени, Паскуале побежал к нему. Это был Никколо, покрытый сажей и опаленный, но в целом не пострадавший.
Паскуале помог ему подняться, и они побежали через лужайку. Механизм, приводивший в движение грифона, был разворочен. Чудище застыло, скорчившись, подняв одну лапу, рот бессмысленно клацал, выпуская струйки пара. Никколо с Паскуале укрылись под его постаментом, и Никколо с улыбкой пояснил, что испанец благоразумно решил позаботиться о себе.
— Он же получил то, что хотел. Модель и те бумаги, которые ты принес. Это был смелый обман, Паскуале.
— Так вы догадались! — Паскуале пришлось кричать, чтобы его было слышно в шуме барабанной машины и треске выстрелов.
— Салаи вынудили сказать правду, но никто ему не поверил. Какая ирония судьбы!
— А испанец в самом деле отпустил вас?
— Скажем так, я ускользнул в суматохе.
— А ваши оковы растворились.
— Ну нет. Я вынул ключ у синьора Джустиниани, когда он ударил меня. Казалось, будто цепи исчезли по мановению его руки, но он, конечно же, пользовался ключом. И по мановению собственной руки я вытащил его, а затем отпер им ловушку, в которой были заперты мои большие пальцы. — Никколо огляделся. — Мне кажется, самое время уйти. Какой у нас план?
— Таддеи хочет, чтобы мы тоже погибли, как мне кажется. Атака началась гораздо раньше, чем мы договаривались. Может, нам лучше отсидеться здесь, — поделился своими сомнениями Паскуале.
— А сколько там человек?
— Семь.
— Всего-навсего?
— Великий Механик дал несколько машин.
— В таком случае нам можно особенно не опасаться этих атакующих.
Паскуале заметил движение в пламени, заливающем разрушенную арку ворот:
— Я бы не был так уверен.
Из горящих ворот выбрался механизм, на его полированной поверхности кое-где лежали догорающие обломки. Это был имеющий практическое применение родич инкрустированной камнями черепашки Таддеи, размером с охотничью собаку и с панцирем из стальных пластин, не более двух braccia в высоту. Он шагал вперед на дюжине коротеньких ножек. Пули со звоном ударялись о его панцирь: наемники заметили механизм. Он остановился. Пара рукояток на пружинах выдвинулась у него из боков и начала подниматься над гравиевой дорожкой.
Паскуале потянул Никколо за руку и сказал ему, что пора бежать, Они заворачивали за угол виллы, когда механизм взорвался, раскидывая во все стороны диски с заточенными краями. Раненые и мертвые наемники еще падали, когда следующий механизм прошагал через горящие ворота и столкнулся с останками своего собрата, после чего немедленно взорвался. Большая часть разрушительной силы ушла в землю, пропав впустую среди пыли и обломков металла.
Никколо заметил:
— Я всегда придерживался мнения, что человек никогда не будет достоин милосердия, пока его тяга к созиданию равна его же тяге к разрушению! — Он казался опасно вдохновенным, в черных глазах горели не только отсветы пожара. — С несколькими такими механизмами один человек может уничтожить целую армию!
— Если мы не остережемся, они уничтожат нас.
— Отсюда должен быть выход, можешь быть уверен.
— Откуда вы знаете?
Никколо усмехнулся:
— Очень просто, такой человек, как Джустиниани, не стал бы жить в доме с одним-единственным входом и выходом. Смотри-ка! Скорее, Паскуале! Другой возможности может не быть!
Рыжий слуга бежал в другом направлении, чем уцелевшие наемники, которые передвигались по лужайке под командованием чародея, идя в атаку на игру света и тени за стеной. Чародей воевал с
