культурном шоке: надо же было столько времени носиться в пустоте! Пять миллионов лет, если не привирают. Конечно, большую часть времени они были неживыми, но срок все равно впечатляет.
— Ты им веришь? — поинтересовался Нарьян.
— Какая разница? Главное — спокойствие в городе. Представляешь, какую смуту она может посеять?
— Да, если ее рассказ правдив.
— Вот-вот, в этом все дело! Поговори с ней, выведай правду. Ведь именно этого требует твой сан. А мне пора.
Нарьян не стал указывать Дрину на его заблуждение.
— Толпа выросла, — предупредил он.
Дрин широко улыбнулся и взмыл в воздух, скрестив руки и положив ладони себе на плечи. Зеркальный робот последовал за ним. Нарьяну пришлось кричать, чтобы перекрыть рев восхищенной толпы:
— Как мне быть?
— Скажите ей, что она может рассчитывать на мою помощь! — крикнул в ответ Дрин, продолжая набирать высоту.
Дальнейших слов Нарьяна он не расслышал, потому что уже несся над беспорядочным скоплением городских крыш, желая быстрее возвратиться в свое воздушное убежище. Робот преследовал его по пятам, машины поменьше тоже поднажали, чтобы не отстать.
На следующий день, когда Нарьян остановился купить арахис, чтобы раздать его детям и нищим, торговец сообщил, что час назад видел странную женщину. У нее не было ни гроша, но торговец все равно вручил ей кулек соленого арахиса.
— Я верно поступил, учитель? — спросил торговец, тревожно глядя из-под мохнатых бровей.
Нарьян знал, что предкам его собеседника были привиты искусственные гены, отвечающие за то, чтобы у всего потомства в тысячах колен возникала потребность оказывать помощь любому человеку, который о ней попросит. Поэтому он заверил ученика, что поступок заслуживает всяческого одобрения, и протянул ритуальную монетку в оплату за кулек горячих масляных орешков, а торговец, подчиняясь собственному ритуалу, монетку не взял.
— Если вы увидите ее, учитель, то передайте, что во всем городе она не найдет арахиса вкуснее моего! Пусть берет, сколько хочет!
Весь день Нарьян обходил чайные, слушал рассказы о женщине, обрекшей себя на смерть, и ждал появления незнакомки с безумным взглядом. То же ожидание не оставляло его и вечером, когда сын магистрата сбивчиво читал отрывки из пураны[2] среди дыма, поднимающегося к черному небу от уличных жаровен. Город внезапно стал для Нарьяна незнакомым; чешуйчатое лицо сына магистрата с широкими бровями показалось страшной маской. Нарьян затосковал по собственной юности и после ухода ученика больше часа стоял под душем, впитывая воду всеми складками тучного безволосого тела и не обращая внимания на голос жены, которая обеспокоенно спрашивала, не плохо ли ему.
Женщина не появилась ни в этот день, ни на следующий. Она вообще не стремилась с ним увидеться. Их встреча произошла по чистой случайности.
Она сидела в чайной, в глубокой тени отягощенного кистями навеса. Чайная находилась на углу верблюжьего рынка, где торговцы, сидя со скрещенными ногами перед низкими входами в свои лавки- пещеры, оживленно спорили о достоинствах и недостатках животных и упряжи. Нарьян прошел бы мимо чайной, если бы владелец не выбежал из-под навеса и не пригласил его зайти, объяснив, что к нему пожаловала женщина без гроша денег и что он поит ее бесплатно; так правильно ли он поступает?
Нарьян уселся рядом с женщиной и заказал чай, после чего надолго умолк. Он сгорал от любопытства, слабел от волнения и страха. Когда он садился, кладя посох поперек коленей, она мельком глянула на него, не проявив никаких эмоций.
Высокая и стройная, она сидела у стойки, широко расставив худые локти. Подобно всем жителям Сенша, она была в свободном холщовом хитоне. Ее волосы, черные и прямые, как у всех вокруг, были стянуты сеткой на уровне плеч, черты лица оказались мелкими и острыми. Ее внимание привлекало все, что происходило вокруг: бронзовый механизм, пролетающий в пыльном воздухе над навесом, продавец гранатового сока, созывающий желающих утолить жажду, стайка смешливых женщин, прошмыгнувшая мимо, тележка со спелыми грушами. Впрочем, всякий раз сосредоточенность ее длилась лишь короткое мгновение. Обхватив чашку с чаем обеими руками, она неуверенно отпивала, целую минуту держала во рту каждый глоток и осторожно сплевывала чаинки в медное блюдечко.
Нарьян чувствовал: лучше хранить молчание и позволить ей заговорить первой. Ее присутствие нарушило его душевный покой: у него были свои правила и привычки, и новая ответственность вызывала страх. Он не сомневался, что Дрин наблюдает за ним с помощью какого-нибудь из маленьких летательных аппаратов, снующих над залитой солнцем, белой, как соль, площадью. Впрочем, в наблюдении не было необходимости: встретившись с этой женщиной, он уже не мог уйти.
Наконец хозяин заведения, подлив ей еще чаю, тихо сказал:
— Рядом с тобой сидит наш архивариус. Женщина резко обернулась, расплескав чай.
— Я не вернусь! — воскликнула она. — Я больше не хочу служить им.
— Здесь никто никого не принуждает, — ответил Нарьян, чувствуя, что обязан ее успокоить. — Это самое главное. Меня зовут Нарьян, и я имею честь, как заметил уважаемый хозяин, быть архивариусом Сенша.
Женщина облегченно улыбнулась и сообщила, что ее зовут Ангел. Правда, настоящее имя можно перевести как «Обезьяна», но она не желает его вспоминать.
— Вы не такой, как другие, — сказала она, словно это только что бросилось ей в глаза. — Я видела подобных вам в портовом городе. Один из них, лодочник, вез меня по реке до границы гражданской войны. Потом начались города, в каждом из которых живет только одна раса, отличающаяся от остальных.
— Верно, от нашего города до других далеко, — согласился Нарьян.
До его слуха донеслась барабанная дробь: приближалась процессия. Была середина дня, солнце остановилось в зените, прежде чем начать опускаться.
Женщина тоже услышала барабаны и встревоженно вытянула шею. Процессия показалась из-за деревьев на противоположной стороне площади. Ежедневно в один и тот же час «посвященные» появлялись в этой части города. Предводителем был мужчина с голым торсом, лупивший в барабан с золотой бахромой. Барабанный рокот сотрясал всю площадь. Позади то семенили, то подпрыгивали два-три десятка нагих женщин и мужчин. Волосы у всех были длинные, грязные, ногти желтые и заскорузлые, больше похожие на когти.
Процессия, следуя за барабанщиком, пересекла площадь и побрела прочь по извилистой улочке. Женщина по имени Ангел облегченно перевела дух.
— Какое странное место! Они безумны?
— Они не сами утратили разум, его отобрали, — объяснил Нарьян. — Некоторым вернут разум через год: они лишены его в наказание. Другие отказались от самих себя на всю жизнь. Таково их религиозное призвание. Но все они — и святые, и преступники — были прежде так же разумны, как ты или я.
— Не сравнивай меня со своим народом, — сказала она, вздрогнув. — У меня нет ничего общего ни с этими сумасшедшими, ни с тобой.
Нарьян поманил хозяина и заказал еще две чашки.
— Насколько я понимаю, ты прибыла издалека. Несмотря на страх, который она ему внушала, он не
сомневался, что сможет вызвать ее на откровенность. Но она вместо ответа только усмехнулась.
— Я не хотел тебя оскорбить, — молвил Нарьян.
— Вы одеваетесь, как здешние жители. Это тоже требование религии?
— Это моя профессия. Я местный архивариус.
— Здесь все такие разные! В каждом городе живет отдельная раса. Раньше здесь не было ни одного разумного существа. А теперь только вдоль одной длинной-предлинной реки обитают тысячи не похожих друг на друга созданий! Они отнеслись ко мне, как к правительнице или богине…
— Хранителей уже давно не стало. Мы на пороге конца времен.
