ему на ухо, и он бросил на ребят пристальный взгляд. Она протянула ему фальшивое удостоверение личности, которое он изучил с большим интересом.
— Черт… все пропало, — пробормотал Борис.
Адель и Том стали белыми как простыня. Они уже готовы были убежать прочь, когда профессор Гроннингсетер подошел к ним с удостоверением личности в руках. Беа была невозмутима.
— Доброе утро, ребята, я рад с вами познакомиться.
К всеобщему удивлению, профессор был чрезвычайно учтив и изъяснялся на прекрасном английском, как показалось всем четверым американцам. Он вернул документы Адель и нежно погладил Тома по голове. Довольная собой, Беа улыбалась.
— Я представляю, какой нелегкий путь вы проделали, чтобы приехать в больницу, — добавил профессор виноватым голосом. — Ваш отец находится без сознания вследствие черепно-мозговой травмы, вызванной сильным ударом. Но его жизнь вне опасности. Его выздоровление — лишь вопрос времени. Нужно ждать… Мне искренне жаль. Крушение корабля — это серьезное происшествие, которое требует долгой психологической реабилитации. В любом случае я не могу вас пропустить к нему сегодня. Он находится под наблюдением. Вам придется вернуться, когда ваш отец придет в себя. Я лично предупрежу вас об этом. Оставьте ваши координаты на ресепшн. Мне правда очень жаль…
Неожиданно Беа разрыдалась. Она всхлипывала и вздрагивала, не в силах остановиться. Ошарашенные Борис, Том и Адель не понимали, в чем дело. Профессор Гроннингсетер обнял девочку, чтобы утешить ее:
— О малышка, не плачь. Ну не расстраивайся так… Твой папа поправится, я тебе обещаю… Ладно, в порядке исключения я позволю вам остаться с ним наедине на несколько минут.
Довольная своей игрой, Беа повернулась к братьям и кузине и тайком подмигнула им. Они улыбнулись.
Опутанный тысячью трубок, подключенный к всевозможным приборам, капитан Форест Гленн Вуд спал беспокойным сном. Он время от времени стонал, и его стон заглушал мерный шум медицинских аппаратов. Ребята подошли ближе и невольно отступили назад, в ужасе глядя на его страшные раны. Все тело капитана было в бинтах.
Его челюсть, на которую были наложены шины, казалось, была раздроблена в пыль. Адель быстро выглянула в дверное окошечко — в коридоре дремали трое полицейских.
— Живо, у нас нет ни минуты лишней, — поторопила ребят Адель.
Беа достала свой фотоаппарат и быстро сфотографировала раненого со всех возможных ракурсов. В это время Борис включил диктофон, а Адель с Томом безуспешно пытались вывести больного из бессознательного состояния и задать ему свои вопросы. Адель, прирожденный полиглот, пыталась говорить с ним на разных языках, чтобы вызвать хоть какие-то воспоминания. Но все безрезультатно. Она пыталась подобрать какое-то важное слово, которое бы заставило капитана прийти в себя и все им рассказать. Ребята непрестанно шептали раненому на ухо: «Разведчик», кораблекрушение, море, танкер, драма, утопление… Но все было тщетно. Капитан был нем как рыба. Единственный звук, который он издавал, не поддавался расшифровке. Ребята были уже готовы выйти из палаты, как вдруг капитан, дико рыча, вскочил на кровати. Его кулаки сжались, ноги неестественно вытянулись, глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит… Спасенный с «Разведчика» вновь переживал то ужасное событие. Что же с ним произошло? Что такого страшного он увидел? Дети были напуганы. Неожиданно капитан ухватился изо всех сил за поручни своей кровати и, рыча, как загнанный зверь, закричал, громко и быстро произнося одно лишь слово: «КРАКЕН! КРАКЕН! КРАКЕН! КРАКЕН! КРАКЕН!» Затем он конвульсивно дернулся и вновь упал на кровать. Когда профессор Гроннингсетер и его команда, предупрежденные полицией, прибежали в палату, детей там уже не было.
Обратный путь на автобусе проходил в гробовой тишине. Шокированные увиденным, Адель, Том, Борис и Беа забились каждый в свой угол, пытаясь забыть о произошедшем. Но это было невозможно. Слишком сильно потрясло их случившееся, и вряд эти мысли теперь могли так легко потеряться в лабиринтах памяти. Беа даже забыла про свои пирожные.
Когда ребята вернулись в замок, их ожидал неожиданный прием. Сидя за столом в зале, скрестив руки и нахмурив брови, Жеральд Абельманс и Офелия ждали объяснений. Дети старались оправдаться, путаясь и прерывая друг друга на полуслове. Это было ужасно — одна ложь приходила на смену другой, более невероятной. В свою защиту они сказали, что исчезновение дедушки их очень сильно встревожило. Эти отговорки, которые не произвели, тем не менее, должного впечатления на взрослых, заставили Офелию разразиться громким саркастическим смехом, а доктора Абельманса — покраснеть. Он изо всех сил старался казаться непреклонным.
— Где они этого нахватались? Я вас спрашиваю! Они чуть не довели родителей до удара! Стыдоба! А то, что вы тут рассказываете про вашего дедушку, — это просто диффамация! [14] — грозно бросила кухарка.
Дети не знали, что значит «диффамация», но подумали, что речь идет о какой-то серьезной болезни, которая поражает только лжецов, и опустили головы.
Все четверо были немедленно наказаны и отправлены в свои комнаты без ужина.
— И ЧТОБЫ Я ВАС ЗДЕСЬ НЕ ВИДЕЛА! ИСЧЕЗНИТЕ! — заключила кухарка, которая от ярости снова стала похожа на воздушный шар.
15
Где Ноно?
— Но куда же мог деться Ноно? — вновь и вновь задавалась вопросом Беа.
Со вчерашнего дня, когда они вернулись из Тромсё, дети не видели своего ручного зверька. Определенно, исчезновения в замке стали обычным делом.
— Это невероятно, почему же его никто не видел?! — добавила она. — Я уверена, что он убежал и не вернется. Он обиделся, что его оставили здесь одного, и ушел… Я уверена в этом. Я не должна была вас слушать. Из-за вас мы его больше не увидим.
Сев на кровать и закрыв лицо руками, Беа расплакалась. Адель подошла к ней, чтобы утешить, но девочка оттолкнула кузину и зарыдала горше прежнего.
— Ты достала нас уже со своим сурикатом! Со вчерашнего вечера ты ни о чем больше говорить не можешь. Смени пластинку, заездила уже! — Терпение Бориса подходило к концу.
— Борис, довольно! Успокойся, — прервала его Адель властным голосом, в котором, однако, слышалось беспокойство.
— Это действительно странное совпадение, — добавил Том, который, несмотря на то что сидел в другой комнате и читал книгу Жюля Верна, не пропускал ни одного слова из разговора.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Борис.
— Сначала исчезновение дедушки, потом Ноно. И все за одну неделю… Возникают вопросы…
— Ты хочешь сказать, что Ноно похитили?
— Я никогда не говорил, что дедушку похитили.
— Да говорю же вам, что Ноно ушел. Вы его все достали! — крикнула Беа и снова зарыдала.
— Ну вот, по новой! Пффф…
Борис предпочел уйти в комнату к брату. Хлопнув дверью, он растянулся на своей кровати, намереваясь поиграть в видеоигру. Из комнаты девочек доносились всхлипывания Беа.
— Высморкайся, Беа, пожалуйста, — раздраженно попросила Адель.
Дети были строго наказаны. В течение дня они не могли покинуть свою комнату, Офелия приносила им еду на подносе и оставляла его на лестничной площадке. Ничего удивительного, что в комнатах с самого утра царила нервная, напряженная обстановка. Постепенно стали образовываться два клана, от слов быстро перешли к драке, от драки — к слезам. Не успев толком встать с постелей, Том, Беа и Борис успели
